Русскоязычная Вселенная
выпуск № 20 от 15 октября 2022 года
Русскоязычная Норвегия
Марина Хоббель
Марина Хоббель. Родилась в 1975 г. в Минске. По образованию филолог, кандидат филологических наук, культуролог. Под псевдонимом Марина Велькович печаталась в журналах «Сетевая словесность»,«Немига литературная» (Беларусь), сборниках рассказов «Арена-2» и «Арена-3» (США), а также в журнале «Samtiden» (Норвегия). Автор книг прозы «Великий материализатор» (2002) и «Бабочка, бедный листочек» (2012). Живет в Осло.
Демон нехватки
С самого раннего утра Винсент лелеял мечту о лавочке на площади перед ратушей, где он прекрасно усядется с книжками и будет готовиться к экзамену, с шумящим морем сзади, теплыми пятнами солнца на руках и запахом свежесваренных креветок, продающихся с катера у причала, – и все пойдет как по маслу, и все нужные сведения сами порхнут ему в голову, даже стараться особо не придется. Пару раз он купит себе кофе неподалеку, а еду возьмет с собой, чтоб не пришлось тратить лишние деньги. Читать на свежем воздухе – что может быть лучше и полезнее, размышлял он, намазывая масло на хлеб и укладывая ровными слоями салями, сыр и нарезанные огурцы. Чем сидеть в душной студенческой каморке, так уж лучше сразу в город, где жизнь и надежды на светлое будущее. И может, какой-нибудь знакомый встретится, а если нет, то кто-нибудь позвонит или он сам кому-нибудь позвонит, и после праведных трудов будет так приятно выпить с этим пока неидентифицированнымприятелем пива на набережной, поболтать о ерунде, договориться вместе пойти в клуб в пятницу вечером…
И все было замечательно, пока он действительно не оказался на этой самой лавочке, сидение на которой само по себе должно было настроить его на серьезный лад. Как бы не так. Заставить себя читать было невозможно, мысли разбредались в разные стороны, взгляд скользил по буквам и строчкам и вдруг устремлялся вверх, сквозь ветки раскидистой ивы с мелкими листочками в небо, где парили молчаливые толстые чайки в вечном поиске еды. Те, что помельче, с коричневой головкой, истошно вопили и норовили обгадить прохожих. Ветер с моря доносил запах гнилых моллюсков и водорослей, креветок не продавали, было подозрительно тепло для начала мая, и народ обрядился в летнее, мелькая бледными пупырчатыми ногами, как у дохлых магазинных кур. Только стариканы – те, у которых домики в Испании, да девицы и молодые люди – любители солярия гордо демонстрировали блеклым соплеменникам обугленный зимний загар. Винсент солярия не любил и был бледен, как призрак из средневекового замка. Интересно, продержится ли тепло до семнадцатого мая, подумал он и со вздохом опять принялся за книгу. Время приближалось к полудню, вот-вот должны были зазвонить часы на ратуше и сразу вслед за этим фальшиво исполнить назначенную для этого часа мелодию. В ухе у него торчал провод, уходивший к телефону в кармане, и поигрывал монотонную электронную музыку, которая, по убеждению Винсента, должна была помочь ему прорваться сквозь экзаменационный материал, попутно его упорядочив и распределивпо нейронным сетям.
В ожидании звона он перечитывал в третий раз один и тот же абзац и тут краем глаза заметил, как кто-то подошел к его скамейке и остановился прямо перед ним, едва не задевая его колени. Поколебавшись, он поднял глаза. Это был попрошайка, один из тех профессионалов, которые приезжают на миниавтобусах из Румынии, живут в палатках в лесу и каждый день расходятся по своим строго распределенным точкам. Попрошайка умильно улыбнулся, тряхнул картонным стаканчиком с мелочью на дне и затянул свое «плииз». Винсент помотал головой. Попрошайка ткнул стаканчик ему под нос, тряхнул пару раз и подкрепил еще одним заискивающим «плииз». Он строил из себя калеку, стоял скособочившись с костылем под мышкой, отчаянно косолапил, был небрит и нечесан.Винсент таким не доверял, поскольку сам однажды наблюдал группу попрошаек, бодро шагавших рано утром вдоль шоссе по направлению к центру города, причем один из них франтовато на ходу размахивал костылем, как тросточкой. Он еще раз помотал головой и сделал вид, что собирается продолжить чтение. Однако попрошайка не хотел сдаваться, он передвинул руку со стаканчиком так, чтобы тот оказался в поле зрения Винсента, заслоняя страницу.
–У меня нет денег, – сказал Винсент. – Понимаешь? Нету мелочи, только карточки. Так что ты зря стараешься. Иди попробуй какую-нибудь старушку, там у тебя гораздо больше шансов.
–Плииз, – отозвался попрошайка и выразительно потоптался на месте, демонстрируя Винсенту свою инвалидность и костыль.
И вот, пока он так топтался, Винсентбросил взгляд на часы на ратуше и обнаружил, что стрелки практически соединились на цифре двенадцать. Когда же он скользнул взглядом вниз, то увидел неподалеку за спиной попрошайки некое существо, которое не столько наблюдало сцену у скамейки, сколько являло себя Винсенту и ожидало, когда оно будет замечено. Как только их глаза встретились и Винсент вытянул шею, чтобы не потерять существо из виду, теплый толчок, как от взрывной волны, ударил ему в солнечное сплетение, соединилс существом и одновременно отмел в сторону попрошайку. Бах – и мир вокруг переменился, приобрел ржавый апокалиптический отсвет, и Винсент мгновенно понял, что явившееся ему существо не могло быть человеком, хотя и имело человеческий вид. Оно плыло как марево на фоне помрачившегося мира, как распадающаяся галактика на фоне космической пустоты, и его одежда не производила впечатления купленного в магазине сделанного в Бангладеш творения человеческого гения, и само оно очевидно не имело пола.
В ту же самую секунду, когда взрывная волна отшвырнула попрошайку и тяжело прижала Винсента к спинке скамейки, существо вдруг переместилось вплотную и оказалось сидящим слева. Все это время их взгляды были соединены, как будто нанизаны на прут, вдоль которого и произошло перемещение. Существо улыбалось, его взгляд был всепонимающим и мягким, а мысли и впечатления Винсента были как перепутанные червяки в рыбацкой коробке. И все, что происходило, происходилорывками и обрывками, одновременно, нерасчлененнои суггестивно, с ощущением атомарной тяжестиневозможных в природе элементов, исчезающих в лабораториях и свободно курящихся вокруг существа.
Ощутимое присутствие в воздухе нереальных химических соединений должно было бы вызвать опасение и мысль о демонической природе пришельца, однако существо не вызывало страха.Наоборот, оно вызывало большое количествоположительных эмоций, которых Винсент никогда до сих пор не испытывал и не находил им названия. Университетский психолог тоже смотрел понимающим взглядом, тем не менее Винсент изнывал у него на приеме и чувствовал тягостную неловкость, изображая в ответ на понимающий взгляд доверие, которого на самом деле не испытывал, зная, что должен его изображать. Ощущения от существа были совсем другими, они вообще казались невозможными по отношению к любому человеку, они были всепроникающи и подлинны, без обычных задних мыслей, желания произвести впечатление или сексуального подтекста, или скрытого соперничества, или зависти, или глубоко упрятанного отвращения к чужой телесности. Они были нетелесны, хоть существо и выглядело облеченным в плоть, как в свои нерукотворные одежды, иВинсент сам терял телесность рядом с ним, сливался с ним через притяжение сверхтяжелых атомов, и это не только не было неприятно, но создавало звенящий эйфорический фон для всех остальных переживаний.
Располагаясь рядом, практически друг в друге, существо и Винсент начали и повели сразу несколько диалогов, один из которых был направлен на то, чтобы выяснить, кем являлось существо, другой касался миссии существа и его пребывания в мире, третий определял в этом всем роль Винсента и раскрывал его особенность и ценность для существа, четвертый был окрашен легкой грустью, поскольку предполагал прохождение некоего испытания, смысл и суть которого оставались неясны, пятый обсуждал несовершенство человеческих отношений, которое можно было легко преодолеть, остальные крутились по мелочи вокруг промежуточных вопросов типа смысла жизни, других форм существования и степеней осознания, прерывались и возобновлялись, распространяясь узорчатыми завитушками вокруг основных тем.
Эйфория нарастала, красно-ржавый мир стирался и стекал, как краска по стеклу, обнажая изнанку реальности, где клубились, переливались и вспыхивали неопределенные формы, посылавшие друг другу электрические разряды вдоль соединявших их щупальцев. Это нейроны? подумал Винсент, и существо засмеялось и сказало: это прототип, царство идей. Или, если хочешь, а-дэ-эс-це-эф-тэ-эквивалентность. Чего-чего, какая эквивалентность? Да нет, я шучу, это всё ваши квантовые штучки, красиво звучат, но до сих пор не в состоянии описать реальный мир. Это реальный мир? Почти. Я – реальный мир. Я здесь с тобой и есть реальный мир.И в нем можно остаться? Если ты в него попал, он никуда уже не денется, всегда будет с тобой. А ты? Я уже, прямо сейчас, часть тебя, так куда я могу деться? И Винсент в самом деле ощутил странное слияние, не поддающееся осмыслению, поскольку существо как будто одновременно находилось и внутри, и вне его, было видимо и невидимо, и постоянно ощущаемо как лучшая часть его самого, как будто вросло в ДНК, как будто генные цепочки рассыпались, взвились и упали на новые места, перемешавшись с другими генами, намного лучшими, чем те, что были у Винсента прежде.
Клубящийся туманно-лиловый мир дрогнул и пришел в движение, начав вращаться вокруг него и существа, все быстрее и быстрее, стреляя вспышками то тут то там.Вращение сбивало с толку, Винсенту казалось, что он давно уже не сидит, а парит вместе с существом, или, может быть, падает и падает, входит в штопор, оттого мир и вертится, и все ориентиры, все туманные формы смазываются во вращении, и остается только лицо существа напротив – или внутри него. Не бойся, тут нечего бояться, услышал он, реальность бестелесна, реальность прекрасна, реальность звезд и галактик, темной материи и антивещества, мы всегда – навсегда – часть этого мира, все остальное – жалкая иллюзия, разобщенность, обломки смыслов, бесконечность ограничения, суррогат, который не стоит того, чтобы в нем быть. Это самый уродский мир, в котором мне выпало родиться, подумал Винсент. Мир, в котором не было и нет места ничему, похожему на подлинность. Суррогат чувств, суррогат близости, бессмысленная жестокость, мелкая эгоистичная возня, ради чего, ради чего? Ты мне поможешь? Выбраться отсюда. Это просто невыносимо. Существо улыбалось. Конечно. Конечно. Всегда. Когда угодно. Винсент почувствовал, что готов разрыдаться от благодарности и восторга, он протянул руки, намереваясь обнять существо, но оно, бывшее так близко, вдруг выскользнуло из объятий, и руки провалились в пустоту, а существо стало медленно отдаляться, вовлекаясь в круговращение мира и покидая Винсента в эпицентре.
Внезапная паника пронзила его, как острый наконечник стрелы, онстал святым Себастьяном у столба, и стрелы жалили его со всех сторон, как осы, стая насекомых, как все то, чего в этой прекрасной реальности не должно было быть. Куда ты, вскрикнул он, пожалуйста, вернись! Существо с сожалением покачало головой. Это и было испытание, сказало оно, и ты его не прошел. Что было испытанием? Какое испытание? Так что, все обман? Неправда? Просто какое-то идиотское испытание? Нет, все правда. Ты и я – одно и то же, как запутанные частицы, ты и сам это понял, ведь так, и все зависит от тебя. Так куда же ты в таком случае?Но существо только еще раз покачало головой и устремилось прочь, и то, что связывало их воедино, натянулось и лопнуло с молниеносной электрической вспышкой, разорвав лиловый туман, словно тысячи сосудов лопнули у Винсента в голове и порвались все жилы в теле, и он рухнул на скамейку, бессильно созерцая вливающиеся в разрыв апокалиптическиржавые декорации привычного мира.
И в тот самый момент, когда существо от него отделилось и материальный мир ринулся в образовавшуюсяполость вместе с запахом моря, криками чаек и теплом майского дня, отбросив существо сначала на исходную позицию за спиной попрошайки, а потом и вовсе вытолкнув за пределы реальности, Винсент почувствовал пронзительную боль в том месте, куда раньшевошла теплая взрывная волна, как будто существо выдрало из него это тепловместе с собой, как корень, и оставило безобразный кратер внутри, и он ясно осознал, что теперь всегда, до конца своих дней будет ощущать внутри себя эту жуткую пустоту, разъедающую нехватку того, что никогда ему не принадлежало, хоть и успело пустить в нем корни, как цветок-паразит на стволе дерева.
–Плииз, – тянул попрошайка, ободренный внезапным застылым безмолвием жертвы.
Винсент с усилием сосредоточил на нем взгляд и глубоко заглянул ему в глаза.Попрошайка замер, еще секунду постоял, потом развернулся и заковылял прочь. Винсент остался сидеть на скамейке с выражением тупого отчаяния на лице. Обе стрелки часов на ратуше соединились на цифре двенадцать, электронныеколокола отбили четыре удара, а затем, через пару секунд, еще двенадцать, после чего захрипели и заигралинеузнаваемую механическую мелодию, слившуюся с музыкой из телефона и отдававшуюв голове Винсента оловом и адом. Онвыдернул провод, закрыл уши ладонями и зажмурился. Ему казалось, он все еще помнил отдельные фразы из диалогов с существом, и теперь мысленно под звон адской мелодии облекал их в слова:
нет, я не мертв, у мертвых нет мира
десять измерений? а почему не семнадцать?
я ничто из того, чему есть название
видимость присутствия не значит, что я здесь
я не знаю, где мое начало
я был один, но не сейчас, когда естьты
не по причине, а скорее по необходимости
в моем пребывании несомненно есть смысл
миссия, хорошо мне известная
мне никогда не встречался бог,но если подумать, то у меня гораздо больше оснований предполагать его наличие
особенность в том, что ты смог меня увидеть, до сих пор такого не бывало
конечно, я останусь, иначе зачем бы мне было появляться
прототип, царство идей
ваши квантовые штучки
это и было испытанием, которое ты не прошел
И конечно, поглощенный своим занятием, он не мог видетьдвоих непримечательных мужичков на скамейке наискосок через площадь, один из которых попивал кофе из термокружки с логотипом «ДН» и внимательно наблюдал за Винсентом, а другой, поставив кружку с тем же логотипом рядом с собой на скамейке, усердно копался в ноутбуке, лежавшем у него на коленях. Под звон колокольной мелодии мужички говорили друг другу буквально следующее:
–Так, вышел и отключился.
Это пробормотал мужичок с ноутбуком.
–Подтверждаю, объект визуально вышел, – отозвался мужичок с кофе.
–Сеанс ровно одна минута.
–Думаю, шеф будет доволен.
–Определенно, он будет доволен. Успешно и на этот раз. Или как тебе кажется?
–Успешнее некуда. Скоро можно будет приступать к следующей стадии.
–По-моему, уже можно. Если единичные опыты удачны, то не вижу причин, почему нельзя перейти к массовым.
–Шеф говорит, он не до конца разработал стратегию.
–Как управлять миром? – хмыкнул мужичок с ноутбуком.
–Это сверхзадача, – возразил второй. – Стратегия – это как выполнитьсверхзадачу наиболее эффективным способом.
–Ну так это получается тактика?
–Нет, тактика – это конкретные действия, полевые работы. То, чем мы занимаемся. Конкретными индивидами и группами индивидов.
–Проблема в том, что мы не знаем, что им там мерещится.
–Демон нехватки им мерещится. И если мы сейчас подойдем и предложимсегодняшнему объекту восполнить нехватку, то он побежит хоть на край света, лишь бы ему снова дали встретиться с его демоном.
–Только демоны у всех разные.
–Зато программа одна, и поведенческий результат предсказуем.
–Да, но тебе не кажется, что это может быть рискованно, если мы не знаем наверняка?
–А что ты хочешь знать? Что именно каждый из них видит? Ну так шеф тебе объяснял: то, что каждому не хватает, то он и видит, в силу своих интересов и интеллектуальных способностей. Только в гипертрофированном виде.
–Да, знаю. Было бы интересно посмотреть.
–В смысле, самому попробовать? И сидеть потом с таким видом, как он теперь? Я бы тебе не советовал.
–Нет, не самому попробовать, ты что. Но ты подумай, мы же вот сейчас запускаем программу, подключаемся– и не имеем ни малейшего представления о том, как она работает.
–Правильно, потому что она работает по принципу искусственного интеллекта.
–То есть это совершенно закрытая хрень, о которой мы ничего не знаем, кроме того что она способна создавать жуткое ощущение нехватки, правильно? Так вот тебе не кажется, что это может быть опасно?
–Все так или иначе опасно. И если технология существует, кто-нибудь ей в любом случае воспользуется. Так пусть уж лучше это будем мы. Уж лучше мы будем сидеть и управлять программой, чем она будет управлять нами. Или нет?
–Понятное дело.
–Ладно, пойдем-ка мы отсюда. Засиделись.Зайдем, может, купим ланч в контору?
Оба поднялись, мужичок с ноутбуком упаковал компьютер в сумочку изящного дизайна, подхватил свою термокружку, и оба двинулись через площадь по направлению к деловому кварталу.Они прошелестели мимо Винсента, все еще сидевшего с закрытыми глазами, и прошли уже было дальше, но тут мужичок с кофе приостановился, вытащил телефон, вернулся и навел экран на скорбное лицо сидящего.
–На будущее, – пояснил он, обращаясь к своему спутнику. – Мало ли. Может, потом пригодится для статистики.
Тот кивнул, и они зашагали прочь.