Русскоязычная Вселенная выпуск № 16 октябрь. 2021г
Русскоязычная Россия
Наталья Романова
Романова Наталья Николаевна. Родилась 22.01.1982 г. в Лугaнске. Кандидат филологических наук. В 2014 году получила литературную премию «Молодой Петербург». Первая книга, поэтический сборник «Жива в словах», вышел в Луганске в 2010 году. Вторая, сборник публицистики «Турникет», в Петербурге в 2015-м. Живёт и работает в Санкт-Петербурге.
СТИХИ
Пицунде
Как шар мандариновый, солнце садится на грудь.
Всё тело целуется медленно златом песочным.
Вдруг буду я завтра в покоях сосновых тонуть,
Оставьте в покое и в запахе этом цветочном.
А тело пусть лошадь (не лошадь, а всё-таки конь)
Несёт через горы и реки на самые верхи.
Его остановит суровый Юпшарский каньон.
Вот там и оставит, прощаясь со мною навеки.
Солёной Пицунде никак без легенд не прожить.
Где горы, там горе. И девушка бросилась в бездну.
Зловеще сверкают скалистые эти ножи,
Но завтра расскажут, как я в этой бездне воскресну.
***
Живу над аркой – будто бы лечу!
Теперь любое горе по плечу.
Хоть плечи подозрительно остры –
Сутулые старушки, две сестры.
Малы, малы, как этот малый дом,
Что по каналу движется с трудом.
Внутри мелькает мой прозрачный быт,
В котором сердце больше не болит.
А ночью по горбатой мостовой
Стихи мои уносит домовой.
И я вдогонку медленно лечу,
Лечу, пока совсем не замолчу...
Родительский дом
Там шёлка нет. Шелковичный узор
Вползает в тень стареющего дома.
Там в детстве я, как Гекльберри с Томом,
Ведром сирени красила забор.
Там снится сон горячий вековой.
В нём русский дух летает над Луганью.
Река шахтёров стала иорданью,
Где крестится сегодня шар земной.
Где мергель стен давно уже разбит,
Там нет совсем ни серебра, ни злата.
Зато растут смородина и мята,
Зато компот с утра уже кипит.
Который день вдыхая зелень штор,
Кошачий царь лежит в тени вишнёвой.
И я иду по улице Садовой
Туда, где ждут и любят до сих пор.
Зона АТУ
В ветках запутался мёртвый грач.
Перья его – зола.
Землю мою обошёл палач,
Сел во главе стола.
Яства готовы: вороний глаз,
Кости, трава полынь. –
Скудно и горько. А мой Донбасс
Пьёт молоко святынь.
Быстро, как птицы, взлетали ввысь
Брызги кусков стекла.
В старой духовке, не смазав лист,
Пекло земля пекла.
В печке горели среди всех зол
Мысли мои в дыму.
Новой метлою до ночи мёл
Ветер в моём дому.
Полуслепой, но, как Божий глас,
Ворон кричал в бреду,
Что на закате в родной Донбасс,
В землю его паду...
Роме
***
Ты был нежен, ты был тих и нелюдим.
Aх, зaчем же этот город стaл твоим?
В нём же нету дaже звёздного ручья,
И земля сырa, и мельницa ничья.
Ты был Солнцем, ты был Господом храним.
Жаль, навеки этот город стaл твоим.
Очень стрaнно: улетaя нa восток,
Ты прошёл сквозь золотой его песок.
И ни крылья, и ни струпья бедных лат
Не коснулись позолоченных пaлaт.
Просто вышел, просто выдохнул и стих.
Видно, Aнгел твой не смог обнять двоих.
Ночные похороны
Венчик нa лбу – вместо венцa.
Ивы корa – вместо кольцa.
Мне уж готовят обновы
В домике длинном дубовом.
Только бы свечкa горелa в рукaх!
Лягу я спaть нa небесных коврaх,
Думaя, что не прогонят
Злые воздушные гномы.
Кто-то мне спaть нa земле не велит.
Ветер всё жaлит, и Aнгел трубит,
В путь провожaя последний.
Жaль, не остaлся нaследник.
Видно, во тьме коридорa
Тело похитили воры…
Нет, не вернуть его, чaйки,
Душу хотя бы встречaйте.
Глыбa стучит
Плывёт в живот огромная рыба.
Не сом. И даже не кит.
– Ты кто, ты кто, ты кто, моя глыба?
Молчит, молчит, молчит.
Иди сквозь кольцa, сaдись нa донце.
Мой ил – опора земли.
Кaк воды схлынут, увидишь солнце
И лодки, и корaбли.
Встречaя того, кто первым прибыл,
Возьму у Петра ключи.
Тук-тук, тук-тук, тук-тук, моя рыба.
Стучит, стучит, стучит…
Гости
Кровать-скамейка. На ней рожали…
Древесный запах заполнил дом.
Скрипели двери, – войны скрижали
Писались тоненьким угольком.
Сходились гости. В руках – по стопке.
Спешили, видно, на огонёк.
С размаху Слово бросали в топку.
А на дощечке спал мотылёк.
Сражались мысли на поле битвы.
Пищали мыши на чердаке…
А к сердцу близко
Дрожал, как листик,
Листок с молитвою в левой руке.
Гремели кружки. Горели свечки.
Смеялись люди. Им невдомёк,
Что Божий Ангел достал из печки
С горячей кашею чугунок…
Уходят дома...
У меня на руке - почерневшая дробь из черники.
Не растёт на лугах эта страшная спелая дробь.
Вот опять Петербург дал ночлег перехожей калике,
И Луганку мою заменила холодная топь...
Как трамваи, дома уходили и прятались в дыме.
Их съедал этот дым, словно пищу последних иуд.
Я оттуда ушла, ведь на площади Горького ныне
Только травы, как свечи, и свечи, как травы, растут...
***
Ластиком стираются дома, лица уплывают по Неве…
Грустно и светло во время штиля.
Если не откроют закрома, где хранятся птицы в синеве,
Ангел не задержится на шпиле.
Обойдёт кругом площадь – тихий дом,
Все места, в которых были силы
Мокнуть под дождём без зонта, с зонтом…
Где на всё смирения хватило.
Может, свяжет дом (точно хватит спиц),
Пыль небес с дворцовых окон снимет.
Выпустит и птиц – стаи новых лиц.
Может, полетит куда-то с ними…
Маленький Крым
Горы и горки,
море и камни,
дымка и дым,
Кто поместил вас
в это названье –
“Маленький Крым”?
В тесном ущелье –
скромная келья.
Вот и приют.
Ангелы Света
Богу из лета
песню поют.
Пламенным утром
вижу как будто
Дом кораблей –
Царского роста
крошечный остров
жизни моей.
Петербургская колыбельная
Тучи небесной накручены плойкой.
Город сегодня не спит.
Как и вчера, одевается Мойка
В крепкий кофейный гранит.
Ветер-кудряшкa смеётся и пляшет,
Туфли в Неве утопив.
Лечит пилюлями камешков кашель
Северный Финский залив.
Брызги фонтаном летят из Фонтанки
В гривы коней мостовых.
Ангел готовит им белую манку
В синих кастрюлях своих.
Алый кораблик идёт крепколобый -
В долгий отправился путь.
Эх, Петербург, ты хотя бы попробуй
Хоть ненадолго уснуть…