Русскоязычная Вселенная № 19
от 15 июля 2022 года
Русскоязычная Испания
Павел Лукьянов
Павел Лукьянов – победитель Международного конкурса поэтов русского зарубежья «Пушкин в Британии» (2008 г.). Его стихи, проза и публицистика публиковались в газете «Литературная Россия», в журналах «Знамя», «Арион», «Новая Юность», «Континент», «Дети Ра». Некоторые стихи переведены на каталонский и испанский языки. П. Лукьянов – автор сборника стихов «Мальчик шёл по тротуару, а потом его не стало» (2008 г.). Его любимые поэты – Борис Рыжий, Дмитрий Веденяпин, Александр Ерёменко, Николай Заболоцкий, Осип Мандельштам. Сам Павел придерживается модернистского направления, его стихи воспроизводят душевную жизнь и переживания лирического героя с помощью длинных цепочек образов и ассоциаций, представляющих собой не что иное, как более или менее обузданный автором поток сознания. Как правило, каждое стихотворение является однострофным и рифмованным; пунктуация соблюдается, но заглавных букв нет нигде, кроме стихотворения, давшего название книге. Эта написанная в Испании первая книга полностью выросла из «нерусской жизни русского языка» автора7. По словам поэта и журналиста Марии Поповой, «поэт Павел Лукьянов весьма непрост. Он вроде бы и пишет в рифму и со знаками препинания, но уже не использует прописных и строчных. Он вроде бы ассоциативен и находится вне классической силлаботонической логики и прямолинейности, однако при этом на редкость антидепрессивен и ненадрывен. Хотя при этом нельзя сказать, что в текстах его вовсе нет отзвука внутреннего конфликта». Живет в Барселоне и Москве. Работает в телекомпании «Диалог» (Холдинг «Вест-Консалтинг»).
СТИХИ
КИТАЙСКИЕ СТИХИ
больше меня не проймете пылкой вселенною ложью:
будто в любое мгновенье может примчаться подмога:
сверху опущенный зонтик нами живущего бога:
будут рассказаны сказки, сделано то-то и та-та,
все босанятые дети в деньги глядят мрачновато:
знают откуда подует, знают: где бабушка с дедом:
не в фотографии юной, а заметенные снегом.
потому и бубнит сурдинка, оттого и слоняются люди,
через это и кушает время человеческий ходик на блюде.
* * *
стоячие улицы света, собака собаки моложе
глядит на меня клочковато пустая, как бочка зимою,
закрытая в погребе цепью, хрустя огурцом с кровью.
не будет меня наутро и вечером ждать — не ждите,
я стал ледяным и вечным: запомните и любите.
мимо плывут самолеты, будто стальные деревья,
будто такие собаки, у которых повсюду двери.
ходит стадо девочек, требуя спасения:
бедные родители, платья переношены,
пятна лихорадочно на лицо наброшены.
и собаки крутятся, зная про остаточность
пиршества вечернего. девичья неграмотность
любит лотерейные занавески-простыни:
вдруг судьба не жадная и одарит просто так.
рыщут счастья девочки в позапрошлых платьицах,
словно мир стремительно никуда не катится.
* * *
нос зажимал иностранец, пытаясь осилить ужин.
в малом терпении боли скрыто большое усилье:
место, откуда у древних быстро росли крылья.
сваты звонят в двери пятой на дню свадьбы,
я выхожу в белом, в жизнь широко глядя.
ловко сажусь в гробницу, фото мое напоследок,
шофер напрягает спину, время берет слепок.
вспышкой летим в деревню, мельком берем невесту:
главное — с кем-то рядом, главное — чтобы вместе.
дело в какой-то боли, что ли к врачу сбегать,
или терпеть молча, стать мужиком и дедом.
впрочем не нам плакать: вечным живым и красивым:
пусть, если жизнь — дура, наши берет силы.
* * *
я сажусь самолетом арбузов на распаханный край междометий.
из деревни бегут мужики, сапоги на бегу поправляя,
переводчик мой внутренний спит, а нахал ничего не теряет.
выхожу элегантно в толпу, привожу бесконечность примеров,
мужики откровенно молчат, недоверчивы к новому в целом.
запоздало наткнусь на слова в голове, размозженной кувалдой,
оперевшись галдят мужики над открытой и вытекшей правдой.
* * *
опять пастуху год в тумане ходить без сил.
река открывает глаза, сова закругляет полет,
сын в рюкзаке лежит и с папой быка пасет.
такое, как ось внутри, дается ценой грусти,
трава порастет сама и заглянуть не пропустит.
у пастуха — квас, сын и пронырливый бык,
если паук на щеке — значит уже привык.
лепят седые слепни, крутят башкой мухи,
мальчик в росе по горло греет на морде руки.
в каждой большой стране есть потихоньку-страна:
личный крутой бык и в яблоках серых луна.
* * *
грызопас сухариных голов,
притаилась за мякишем черным
винограда навозных ослов.
сапоги, заблестевшие жиром,
вызывают слюну на зубок,
дрессировщик, закутанный пледом,
коньяковый хлестал кипяток.
гололедное время природы
на коньках-коготочках мышей
выезжает на бальное поле
и катает в антракте людей.
* * *
боевики присели и запустили комету.
бой начинает рыкать, свадьба зовет генерала,
нам полагается выжить, только приказа мало,
есть запредельный график: Владимир, Кузьма, Антон:
в таком несуразном порядке мы по грибы идем,
чтобы поймать дуру, которая, впрочем, пуля,
чтобы мгновенно жениться, жизнь промелькнув всуе.
* * *
троньте меня, попытайтесь, левые, правые, гончие.
с вертолета замеченный суслик, олененок, просящий подмоги,
мама давно мертвой утащена в город за ноги.
буду покорен, каюсь. жизнь, не уйди сегодня!
леший в лесу с хрустом и ребятней ходит:
мигом обтряс рябину, выдрал рывком грибницу,
я попытаюсь кожей с каждым листом слиться.
жалко: молиться некому: всех отловили люди:
вижу пустое полчище деревьев, лишенных сути:
они озираются тоже, я пячусь, сжимаюсь в кроху,
по лесу ступают люди, словно чужая эпоха.
Китай