29 марта 2024  08:23 Добро пожаловать к нам на сайт!

Русскоязычная Вселенная, выпуск № 5


Русские в Париже

Ассоциация «ГЛАГОЛЪ» - L'association «GLAGOL »


Владимир Мамонтов

Владимир Мамонтов (Россия, Москва) Российский журналист. Писал заметки со школьных лет. Работал на всех газетных должностях, отличаясь умеренным, но неотступным желанием продвинуться. Был главредом двух советских монстров — «Комсомольской Правды» и «Известий». С приходом интернета и наступлением пенсионного возраста вернулся к писанине — стал колумнистом и блоггером. В планах — создать свой сайт, на котором до последних минут компостировать публику воспоминаниями и нравоучениями..


Оправдание Шарикова


Всеобщее обожание «Собачьего сердца» Булгакова всегда вызывало у меня сложное чувство. И вот почему: количество наследников профессора Преображенского (ну, или хоть доктора Борменталя) вокруг превосходит все мыслимые пределы. Пропал дом, калоши, броня, не читайте советских газет... Все за. На всех пенсне. Никто не узнаёт своего дедушку в Швондере. Его сотоварищах. Кухарке и дворнике. И прочих персонажах этой изумительной повести. И уж, конечно, Шариков ничей не дедушка. Как можно? Кто же хочет произвести себя от Клима Чугункина? Но вглядимся в обожателей пристальней. Можно ведь и так при желании обернуть: странно, а что они нашли в Преображенском, оставшемся служить кровавой большевистской диктатуре, требующем себе особых условий за то, что он будет искать способы обессмертить её вождей пересадкой яичников? Ну, ладно, я лично знаю нескольких человек, внуков «красной профессуры», которые учились не по желтой советской, а по серой дореволюционной «Детской энциклопедии». Один кирпичом встроен во власть, другой жуткий оппозиционер, но остальные-то? Я не понимаю, чего они потешаются над Шариковым? Ведь Булгаков жестоко обсмеял, окарикатурил в его лице предков большинства: батрачину, рабфаковцев, голь, синеблузников-профсоюзников, ставших всем из ничего. И если литературный Шариков раненого в сердце Булгакова обратился обратно в собаку, то подлинные прооперированные революцией стали (наряду, увы, с жульём и охвостьем всяким) командирами, летчиками, полярниками, красными директорами, стахановцами и солдатами. И когда мы клеим на машину стикер «Спасибо деду за победу», то мало кто понимает: а ведь это Шариков. Только не из повести, из жизни. Не особачившийся обратно. Поумневший. Не исключаю, действительно корпевший над Каутским, первый из деревни своей с высшим образованием, неумело, по-платоновски строивший над собою электрическое солнце коммунизма. Отгрохавший страну. Защитивший в великую войну всех Борменталей с Преображенскими, всех кухарок, да и буржуев впридачу. Поклонились они ему? Нет. Сегодня его снова стирают в пыль — и не панфиловец он, и не блокадник, и не освободитель, а сукин сын, ничуть не лучше фашиста.

* * *

Отвлечёмся на минуту. Не все мои читатели знают, что с этим текстом я выступаю не впервые — проверен он был на «Фейсбуке» и получил солидное число комментариев. Люди прокомментировали мною уважаемые. И я не могу не привести аргументы, которыми побивали меня, как те, которыми ободряли. «Лемешев в юности тоже был батраком. Так что же, и он — Шариков?», — спросила одна читательница. «Разумеется, — ответил я ей. — Просто он не булгаковская злая карикатура, а подлинный человек, ставший одним из символов той эпохи. Там много „батраков‟, которых взметнуло. Этого Михаил Афанасьевич видеть не хотел, не так был устроен, но, справедливости ради, надо признать, что там с лихвой было, кому воспевать, а в перерывах Булгакова изводить». А вот что написал Анатолий Рафаилович Белкин, профессор, знаток и эрудит: «Пожалуй, не соглашусь. Шариков — не рабочий, не крестьянин, даже не батрак. Он — люмпен, босяк, злобная тварь. И ничего из него не выросло. Ошибся Владимир Константиныч в генеалогии». Наверное, пояснение действительно требуется. Исходя из литературного контекста, возразить нечего, Но в контексте историческом… «Дело в том, Анатолий Рафаилович, что эту разницу хотите видеть вы, но не хочет Булгаков, когда он несомненно создает карикатуру на народ (Шариков), ревком (Швондер), и только Преображенский и его начальственный покровитель — ровня. Конечно, как персонаж — Шариков — люмпен. И из него ничего не выросло. Но как обобщение... Вы же не станете отрицать, что запрещали Булгакова не за то, что он люмпена высмеял. Это пожалуйста, сколь угодно... Вычитывали совсем другое, и не без оснований. Конечно, я тоже заточил. Но зато и вы откликнулись. Вы правы — если Шариковы из повести. Но я о тех, кто из жизни, тех, кого Булгаков считал Шариковыми и которые таковыми, мягко говоря, не всегда являлись. Да и я больше про наследников, которые, независимо от подлинной генеалогии, произвели себя из потомственных профессоров». Политолог Владимир Жарихин написал: «Нужно спорить с философией не только Швондеров (этого хватает), но и Преображенских. Которые сначала сами конструируют Шариковых, а потом удивляются тому, что из этого получилось. Замените Преображенского на образованных марксистов-разночинцев, а Шарикова на революционный пролетариат. И вот вам „Собачье сердце‟, продлившееся 70 лет. Теперь сменилась красная ленточка на кожанке Швондера на белую, а разговоры те же». Важное замечание сделал Владимир Корнилов, украинский политолог, историк, журналист: «По-моему, здесь больше речь не о булгаковском „Собачьем сердце‟, а о фильме. Книга гораздо более глубока. А вот нынешние „преображенские‟ книги читают редко. И потому так и не поняли, что у Булгакова тут героя не было, что он прямо проводит параллели между экспериментами Преображенского и Швондера». Это верно: кино, не говоря уж о телевидении — важнейшее из искусств, и восторженные почитатели Преображенского, скорее всего, читали повесть давно и по диагонали. наш взгляд. Владимир Мамонтов

Таких помянула другая читательница: «Моя одноклассница рассказывала. Второй курс истфака МГУ, год 88-й, приблизительно. Профессор в аудитории просит поднять руки тех, кто знает о своих дворянских корнях. Поднялся лес рук. Одноклассница не подняла и оказалась единственной студенткой без голубых кровей, хотя корнями своими дальше бабушки не интересовалась. Профессор вздохнул: „Ну, тогда выходит я один у кого крестьянские корни!‟». Ещё один читателъ выразился жестковато: «В перестроечные годы все сразу стали баронами, князьями, графами. Но никто — „шариковыми‟, кто победил князей в Гражданской войне, поднял страну, победил в Великую Отечественную. Полетел в Космос. По сути, Гагарин — это потомок „шарикова‟: голодного, скулящего от холода, кому князья бросали кусочек „докторской‟. Но кто в себе это признает? Все хотят быть баронами». Шариков тут в кавычках. И это правильно. Потому, что без кавычек шариковых в гагариных не произведешь. Это и автор понимает — и его комментаторы.

* * *

Однако представим себе, что не собаке пересажен гипофиз Чугункина, а волшебной силой науки преображен сам беспутный пьянчуга, ушкуйник и забулдыга Чугункин, ставший по повести донором органов для опытов неуёмного профессора. (Замечу в скобках, что тотальное «неузнавание» родословной есть великое подтверждение успешности революционной хирургии: эвон сколько стало образованных, независимых, свободных, порвавших с генетической и социальной родословной). Почему Михаил Афанасьевич не так сочинил? Да потому, что изощрённый ум писателя искал выражения собственных несчастий, своей перекошенной, изломанной жизни — вот и пал народ (тёмная сила, он же богоносец, он же ревмасса) жертвой этого талантливого, но несправедливого обобщения. Прочитав «Впрок» Андрея Платонова, Сталин написал резолюцию: «Талантливый писатель, но сволочь». Нам, разумеется, чужда подобная классовая жёсткость. И не только в отношении Платонова. А задумался я обо всём этом, читая, как честят нынешний народ «шариковыми» и быдляком внуки... Кого? Уж точно не внуки Гагарина и Лемешева.
О пользе болезней

наш взгляд. Владимир Мамонтов
грустного бэби». Эта неровная, отчасти даже проходная книжка внезапно и лучшими местами открывает правду о писательском сознании эмигранта. Бремени его таланта. Он не должен, не может обманываться, мол, освободившись от одной догматической оболочки, на новом месте обретёт свободу. Приязнь друзей, комфорт, благополучие — да. Возможно. Свободу — нет. Никогда. У меня есть фотография: мы с женой на фоне отеля «Негреско», в Ницце. Мы, судя по виду, счастливы. Просто стоим, а за нами этот символ, обветшавший уже и интересный разве что запоздалым романтикам из бывщих соцстран. Недалеко от пляжей, номеров и баров, где так страдали песонажи любимого нашего романа «Ночь нежна» Скотта Фитцджеральда. Как и зачем они могли страдать в этих дивных местах? Боже ж ты мой, какими надо было быть прекрасно-наивными, чтобы так рассуждать. А дальше вопрос — а как в этом признаться? И надо ли? Среди восторженных поклонников джаза в тоталитарном СССР ты уникум: действительно слушал Колмана Хоукинса на концерте. В Миннесоте ты при всём старании не объяснишь, какова сверхзадача твоего романа «Любовь к электричеству». Смысл «Затоваренной бочкотары». В чем была ценность твоей борьбы и фронды. Однажды, в 1968 году ты увидишь (привидится, не важно) «жёлтенький номерок „Юности‟ на броне танка в Праге. И останется признать, что этот парадокс, этот глупый, удивительный, горький и возвышающий случай и есть твой пик, твой взлёт на самую верхушечку жизни, который ты совершил неотделимо от страны. Вот же привязалась, не оторвёшь! Можно, конечно, бормотать: «Мне стыдно за неё», — но ты же сам понимаешь, что позорно мало этого, узенько это, история шире, она уже пустила корни, разветвилась, обернется новой джазовой импровизацией, всколыхнет, перевернёт и твою страну. Но будещь ли ты тогда у страны? В «Затоваренной бочкотаре» одним из объектов сатиры был уполномоченный по колорадскому жуку, ограниченный человечишко, который ездил и жука «активно выявлял». Ах, смело же это было! Как читали, как зачитывались, какую глубину видели! Кто бы знал, Василий Павлович, какая постукраинская коннотация теперь у таких уполномоченных. У смешных, страшноватых ферапонтов дормидонтычей, которые выявляли «колорадов» в Одессе. И жгли. Ладно, чего там. Молоко с мёдом. Уж расходились хороводы. Бомба новейшая, наводится ГЛОНАСС. Небо меркло. То-то, диванный стратег. Ужо тебе. Жук жужжал.
Rado Laukar OÜ Solutions