Русскоязычная Вселенная, выпуск № 5
Ассоциация «ГЛАГОЛЪ» - L'association «GLAGOL »
Владимир Вереснев
Владимир Вереснев (Россия, Москва) - Псевдоним автора, который, будучи священником, пожелал в литературной сфере не раскрывать своего настоящего имени. Родился в 1953 году в Подмосковье. После школы служил в армии, работал в театре мастером по свету, художником-оформителем, предполагал стать рок-музыкантом. Однако в возрасте 30 лет оставил мирскую жизнь, поступил в семинарию и стал православным священником. Почти уже 30 лет служит в Москве.
Группа крови
1. Печь пироги Надя умела как никто, и теперь она затеяла стряпню, обещавшую большое удовольствие языку и желудку. Одно только настораживало: жена была явно не в духе.
— Ну, чего посматриваешь-то? — спросила она, колко взглянув исподлобья. — Говори уже…
— Надь… Я чего тебя спросить-то хотел… — начал Василий Никитич, внимательно следя за руками жены. — У тебя группа крови какая?
Жена перестала раскатывать скалкой тесто и пристально посмотрела на Василия Никитича. Взгляд этот был ему хорошо знаком и не предвещал ничего хорошего. Надя сурово молчала.
— У всех обычно разная… Редко совпадает, — слабо улыбнулся Василий Никитич, желая смягчить жену.
Та, наконец, отложила скалку в сторону и, не отводя тяжёлого взгляда от мужа, проговорила:
— Кровопивец… ещё же и спрашивает, интересуется… Мало ты кровей из меня за все годы выпил, так тебе теперь ещё издеваться надо?!..
— Надь… ну ты, это… зря ты такто, зачем…
— Зачем?.. А зачем ты, бездельник и пьяница, про кровь спрашиваешь, а?.. Что она тебе? Мало тебе её, что ли, крови-то моей?..
Василий Никитич медленно передислоцировался к двери, хорошо зная жену в таком состоянии.
— При чём здесь?.. Я ж из чисто научного интереса спрашиваю…
— Вона как… научного, — разогревала себя Надежда.
— Да… Я вот тут статью это в журнале прочёл. И сказано там, что четвёртая группа, к примеру, самая редкая.… А у меня как раз она и есть. Я когда анализы-то сдавал прошлый год, мне медсестрёнка сказала. Так что вот так.
— А я тебе, обалдуй, так скажу: какая у меня группа не знаю, а только уж точно не четвёртая, потому что я с тобой, иродом, ничего общего иметь не могу.
— Ну оно и видно, — слегка обидевшись на жену, сделал выпад Василий Никитич, — шибко разные мы с тобой люди, Надежда… Нет в тебе ничего этого… оригинального…
— А ты, конечно, особенный такой, редкой породы петух, значит… Кровь у него, вишь, не как у нормальных всех людей… Может, у тебя вообще кровя голубые?
Надежда при этих словах вернула себе скалку, и Василий Никитич, в сердцах плюнув, поспешно покинул поле словесного боя.
2
Выйдя из дому на улицу, он присел на лавку подле ворот, мысленно продолжая гордый монолог с женою. Справа показалась приметная фигура Витьки Воронова. Витьку, сына своего соседа Николая, умершего лет десять назад, Василий Никитич знал с самого его детства. Теперь парню было под тридцать, вымахал он верзилой, но всю жизнь отличался худобой и сутулостью. Был Витька неразговорчив, хмур лицом и почти всегда мусолил в углу рта дымящуюся папиросу.
— Здорово, Витёк! — улыбнулся ему Василий Никитич, когда Витька поравнялся с ним.
— Здорово, дядь Вась, — молвил младший Воронов, щурясь от дыма и деревянно протягивая руку.
— Куда путешествуешь-то? Присядь, посиди чуток, — Василий Никитич подвинулся на скамейке.
Витька присел, с удовольствием облокотившись костистой спиной о штакетник.
— Да так, дружка проведать иду, — затягиваясь папиросой, глухо отвечал Витька.
— Дело, — похвалил Василий Никитич. Они помолчали.
— А скажи, Вить, — начал снова Василий Никитич, — вот у тебя, к примеру, какая группа крови?
— Чё? — слегка повернул к нему хмурое лицо Витька, не вынимая папиросы изо рта.
— Группа, говорю, крови какая?.. Она у всех людей есть своя, но часто — разная. Вот я и спрашиваю.
— А, ну да… Первая у меня. Точно, ещё в армии проверяли, у всех и на гимнастёрках нашивки делали, чтоб, если что, знали. А тебе зачем? Василий Никитич довольно улыбнулся.
— А у меня, слышь, четвёртая…
— И чё? — Витька снова вернулся в свою меланхолию.
— А то, Виктор Николаич, что четвёртая — самая что ни есть редкая у человеков на всёй, понимаешь, планете нашей. Вроде как процента полтора-два от всего населения, да…
— Ну ты даё-ёшь, Никитич, — не то изумился, не то усомнился Витька.
У него даже папироса погасла, и Витька снова полез в карман за спичками.
— Это ж дело обмыть требуется. Кровь, шутка ли… Дак чё, я могу сходить…
Витька поднялся, вопросительно глядя сверху вниз на Василия Никитича.
— Так ты ж, вроде, к дружку шёл…
— Да куда он денется… Дело не срочное.
Василию Никитичу и самому захотелось вдруг выпить. Но деньги были в доме, а возвращаться туда теперь было совсем не резон. Рассчитывать на Витьку не приходилось, он был известный по округе стрелок.
— Вот что… Пойдём до сельмага, я у Райки в долг возьму, она даст, — решительно поднялся и Василий Никитич, и оба соседа, маленький плотный обладатель четвёртой группы и худосочный верзила с дымящей папиросой во рту бодро зашагали на другой край села.
3
У магазина в этот час народу было немного, зато чуть в сторонке под раскидистым вязом стояли трое завсегдатаев — Митяй Мосякин, Гаврила и Шпрот. Из всех окрестных мужиков эти были наиболее частыми клиентами вино-водочного отдела, и поэтому Василий Никитич мог даже не сомневаться, что встретит их именно здесь. В руках у Гаврилы поблёскивали уже две бутылки, ещё не распечатанные.
— О!.. Никитич! — сипло пробасил Митяй, рыжий и краснорожий толстяк с лиловым фингалом под глазом. — Никак Надька за печеньем послала?.. Все трое вяло засмеялись шутке, но Василий Никитич, сделав укоризненное лицо, сказал только.
— Брехло ты, Митяй, и мало тебе в глаз-то дали, дурошлёпу…
Но Митяй, мужик незлобивый, не обиделся, а напротив, пригласил даже Василия Никитича раздавить с товарищами «пару пузырей». Тот с достоинством приглашение принял, но сказал, что они с Витьком тоже не нахлебники и сейчас внесут свой честный пай.
Продавщица Рая баба была добрая и весёлая. Местные мужики ценили эти её качества, никак не покушаясь на прочие, поскольку замужем она была за трактористом Степаном, а Степан на спор мог забивать шиферные гвозди кулаком. Мужики, любившие выпить, но не имевшие для этого стабильной финансовой основы, частенько брали водку у отзывчивой продавщицы в долг, а гарантом своевременной оплаты опять же выступал Степан, которого все безусловно уважали.
— Здравствуй, Раиса Никифоровна, — ласково поклонился Василий Никитич, подходя к прилавку. — Ой, цветёшь всё, бабы-то все, поди, от зависти синеют.
Рая в ответ расплылась в сладкой улыбке. Она уж знала Василия Никитича не первый год, и когда тот начинал с имени отчества, то понимала, зачем к ней пожаловал. Клиент он был ответственный, аккуратный да к тому же всегда добрый и обходительный.
— Доброго здоровья, Василий Никитич!.. Как Надежда Матвевна поживает?
— Да чего ей… Хорошо поживает, Раечка, грех жаловаться, — Василий Никитич слегка насупился при упоминании жены.
— Одну? — Рая покосилась на Витька, стоявшего возле двери с отсутствующим видом. — Две?..
— Две, Рая, две, — смиренно попросил Василий Никитич, — и, там, хлебца буханочку, огурчиков можно пяток… Во вторник пенсию принесут, так что…
— Да не беспокойтесь, дядь Вась, я ж знаю, вы человек надёжный и меня никогда не подведёте.
— Раиса Никифоровна! — Василий Никитич прочувствованно приложил руку к груди и благодарно склонил плешивую голову.
Рая снова заулыбалась.
— Я, Раечка, ещё вот спросить тебя хотел… У тебя какая группа крови, знаешь?
Рая вопросу удивилась, но ответила с готовностью школьной отличницы.
— Третья… Резус отрицательный… Мы ведь регулярно должны проверяться, потому и знаю… А зачем вам?
Василий Никитич чуть заметно улыбнулся и сказал снисходительно:
— У меня-то четвёртая…
— Редкая, кажется? — участливо сказала Рая.
— Самая что ни на есть, — подтвердил Василий Иванович, забрал товар и двинулся к выходу.
— А ты, Воронок, чего здесь раздымился, а?.. — Рая сердито окликнула Витька. — Тебе тут что, забегаловка, что ль, какая?..
Витёк только хмыкнул, перекинул папиросу во рту из угла в угол и вышел на улицу вслед за Василием Никитичем.
4
Честная компания решила расположиться на свежем воздухе, для чего спустилась к реке, где местными алкашами давно было оборудовано нечто вроде клуба. Это был чей-то заброшенный сарайчик. Доски из него большей частью растащили, их заменили ветками с засохшей листвой, и потому сарай имел скорее вид шалаша. Здесь было несколько ящиков, служивших столом и стульями. Шпрот извлёк откуда-то несколько замызганных стаканов, один из которых и вовсе был бумажным. Пока Митяй разделывал на газетке нехитрую закуску (кроме хлеба и огурцов нашлось несколько варёных яиц, три помидора и слипшиеся в комок карамельки без фантиков), Гаврила твёрдой жилистой рукой разливал тёплую водку. Тут же встал вопрос, за что пить. Но выпить, наконец, всем хотелось так, что вопрос решился быстро и демократично — «за-нас-за-всех!». Выпили, слегка закусили, тут же налили и со словами «ну, будем!» выпили по второй. Наступила та самая пауза, во время которой участники, сбросив напряжение пролога, с удовольствием расслабляются и потихоньку предаются беседе. Разговоры пошли о насущном: кто чего слыхал, где чего стряслось, кому и за что набили морду, и всё в таком роде. Шпрот, испитой мужик лет сорока, уже отсидевший за хулиганство и потому вдоль и поперёк татуированный, чаще других украшал речь матом. Он и сам уже едва ли помнил настоящие свои имя и фамилию, очень гордился тюремным прошлым и остальных собутыльников искренне и свысока считал фраерами, то есть людьми, реальной жизни не нюхавшими. Гаврила был немым от рожденья, работал на МТС, был силён как бык и кроток как барашек. Митяй Мосякин после Афгана вернулся с контузией, жил в основном за счёт стариков родителей и до страсти любил подраться. Про Витьку Воронова добавить уже нечего, разве только то, что у него было два любимых занятия – беспрестанно курить и рыбачить на неширокой мелкой речке. Василий Никитич, которому почти вся эта братва годилась в дети, был единственным среди них, кто хоть иногда заглядывал в газету или журнал, регулярно смотрел новости по телевизору, а потому испытывал к «непутёвым» искреннее отчуждение. Он любил выпить, но выпить больше было не с кем. Третью, как положено, выпили, не чокаясь, за покойников. Помолчали, жуя хлеб с огурцами. Снова потекли вялые разговоры ни о чём, и Василию Никитичу стало вдруг до ужаса скучно. Он дождался паузы и заговорил, пристально глядя в мятую яичную скорлупу.
— Вот вы мне скажите… Чем вы все отличаетесь друг от друга?.. Нет, я не про то, у кого какое лицо или кто чем занимается. Я про сущность спрашиваю…
— Ты чё, Никитич? — чуть осовело повернулся к нему Митяй. — Ты это… закусывай давай…
— Про сущность я! — возвысил голос Василий Никитич, скорбно и в упор глянув на багровую рожу Митяя. — Вот, учёные говорят, что характер человека и его, так сказать, душа напрямую связаны с его кровью… То ись, какого состава кровь в человеке, такой он сам и есть… По-латинскому, например, кровь будет «сангвис», да… И что? А то, что вот, допустим, бывает человек санг… сангвиник. Это что значит? А это значит человек шебутной такой, которому не сидится всё, всё он, значит, во все дела лезет, всё чего-то хочет, покоя ему, вишь, нет…
— Нарывается, — авторитетно заключил Шпрот, кивая, — я таких не люблю, таких сразу вырубать надо…
— Или вот, к примеру, у кого кровь жидкая, — продолжал Василий Никитич, — и кровь эта в нём течёт… вон как речка наша, в час по чайной ложке… Это вот типичный хлегматик. Вот, как Витька наш Воронов… даром, что на речке этой днями торчит.
— Ты, дядь Вась, это… не оскорбляй, — сплюнул зажёванную папиросу Витька, — ты хоть и пенсионер пожилой, а не надо!.. Речка, понимаешь, ему наша плоха…
— Да ты, Витюша, не обижайся на меня, старика… Я ж ничего обидного не сказал. Просто характер крови у тебя такой, ты ж не виноват…
— И чё, про меня тоже можешь сказать? — настороженно проговорил Шпрот, искоса поглядывая на Василия Никитича.
— Ну, ты-то, пожалуй… если по-учёному говорить, скорее холерик будешь…
— Ты, Никитич, за базар-то отвечай…, — сверкнул глазами Шпрот, — за холеру и схлопотать можно… Несмотря на пенсию… (по понятным причинам здесь опущены отдельные части речи, употреблённые Шпротом).
— Вот опять, — плеснул руками Василий Никитич, — опять непонимание. Да никакая не холера, а хо-ле-рик… Ну слово такое латинское, означает тип характера, и ничего обидного… Человек, значит, нервный, шустрый такой…
— Этточно, — оттаял Шпрот, — это про меня уже… А будешь, мать вашу, нервным, когда жизнь такая… (и т.д.).
— Про тебя, Митяй, сложно сказать, потому ты — только не обижайся — на голову-то маненько контуженный, значит, а всё одно и у тебя всё в пределах, так сказать, науки…. С Гаврилы тоже какой спрос, он ить как дитя… Только что водку горазд глушить вёдрами.
Митяй резко и дураковато рассмеялся, а вслед за ним беззвучно, тараща глаза, всхохотнул и Гаврила.
— Ну, теперь-то, дядь Вась, про себя нам поведай, — снова закуривая, хитро осклабился Витька, — что ты-то за птица у нас…
Василий Никитич смерил Витьку надменным взором; Витька один пока знал тайну его крови, и теперь Василию Никитичу предстояло посвятить в неё остальных.
Но тут Гаврила вдруг беспокойными жестами дал понять, что за разговорами все позабыли про водку, и компания снова выпила, закусила, выпила и закусила…
Всех понемногу стало развозить; Витька, позабыв во рту папиросу, даже сидя задремал. Василий Никитич, напрягая волю и речь, стал развивать перед собравшимися преимущества четвёртой группы крови, а поскольку его слушатели вообще не имели о предмете никакого понятия, он преуспел настолько, что заключил монолог словами.
— И все вы, все как один, никуда не годные балбесы… И мать-природа на вас отдыхает… Конечно, нет в том вашей вины, что вы такие вот и родились на свет Божий… и кровь у вас не кровь, а простокваша… И мне, человеку с редкой группой… мне…
Тут Василий Никитич вынужден был прерваться, поскольку как-то внезапно протрезвевший Шпрот схватил его за грудки, подтащил вплотную к себе, и страшно сверля глазами, молвил.
— Ты ж всё-тки гнида, Никитич!.. Долго я терпел тебя, фраера, но сейчас уже утоплю!..
Шпрот было всерьёз потащил обмякшего Василия Никитича к берегу речки, но тут вскочил, пошатываясь, Гаврила, и вцепился в Шпрота, что-то мыча ему в озверевшие очи. Следом поднялся, держась за спящего Витька, Митяй и стал отрывать Василия Никитича от цепких, досиня разукрашенных рук Шпрота. Проснувшийся Витька бросился в общую массу тел и началась, как говорится, «картина маслом»… Закончилось всё это миром, никто никого не утопил, никому ничего не сломали, разве что Митяй ради симметрии обзавёлся вторым фингалом. Уже смеркалось, когда вся пьяная компания, обнявшись, нетвёрдыми стопами двигалась вдоль села, оглашая окрестности нестройным хоровым пением. Много разбойники пролили Крови честных христиа-а-ан…
5
Василия Никитича, едва державшегося на ногах, перехватила возле дома жена Надежда и, отругав для порядка крепкими словами, заботливо уложила спать. Однако, ночью бесшабашному муженьку стало плохо, и Надя, стуча зубами от ужаса и отчаянья, бросилась к соседке Шуре, у который был мобильный телефон. Неотложка на удивление приехала из райцентра быстро, и Василия Никитича увезли в больницу с гипертоническим кризом. Надежде разрешили сопровождать мужа. Больной был отправлен в реанимацию, и жене через полчаса сообщили, что опасности нет, «но могло быть и хуже». Через неделю Надя приехала за Василием Никитичем. Она встретилась с доктором и попросила его, нельзя ли определить у больного группу крови. Доктор ответил, что они сделали все необходимые анализы, в том числе определили и группу. Он полистал бумаги на столе.
— Ну вот… вот, пожалуйста: Василий Никитич ваш… вторая группа, резус положительный… Можем ему в паспорт пропечатать.
Надя смотрела на доктора молча и с недоверием.
— Что? Что-то не так? — спросил доктор.
— А… а ему в прошлом году в здравпункте нашем медсестра сказала, что четвёртая группа…
Доктор устало улыбнулся.
— Ну, в здравпункте… Хотя, конечно, и там надо бы повнимательней. А у нас ошибки быть не может — аппаратура последнего поколения, месяц назад только пробили…
— Так значит, вторая всё-таки? — просияла вдруг Надежда, поднимаясь со стула. Доктор с некоторым беспокойством взглянул на странную женщину.
— Вторая, уверяю вас… А в чём дело-то? Что вас так обрадовало? Многие всю жизнь знать не знают, какая у них группа крови…
— Спасибо вам, доктор!.. И правильно делают, что не знают! — продолжая загадочно улыбаться, Надежда поспешно вышла из кабинета.
3-4 Июля 2014