***

В густой пыли благоуханной

Играли в немцев и войну,

Война затягивалась раной...

Мы брали за неё вину,

Громя фашиста-супостата,

Взрывая из пластмассы танк, -

Всплывала из пыли граната

И гусеницы ржавый трак.

***

Метели финского сраженья!

Чухонец, вепс, мордва, удмурт,

Карел, зырянин в отраженье

Друг друга колют и мятут.

Братоубийственная схватка

В лесах с коричневой чумой,

С кроваво-огненной облаткой,

Где воин - смерти рядовой.

И неприступность Маннергейма,

И Ворошиловский наскок

Нашли в природе воскрешенье,

Отдав цветенью жизней сок.

НОВОБРАНЕЦ

Лампада гильзы в блиндаже,

и то ли ветер прерывает,

то ли восставшая ужедуша

над изголовьем тает.

Ещё не ведает боец

о том,что лестница из дота,

переступившая свинец,

ведёт вовне, и тень болота

сквозит за ним, как мутный сон,

и незамеченный осколок

носить извечно будет он,

прорвавшись за стекло потёмок.

Скликает имя тишина

для новой битвы с преисподней,

ворочается в бездне сна солдат,

как бабочка в исподнем.

И кокон сумрака и лжи,

приотворённый Откровенью,

душа отбросит в миражи,

уже неведомая тленью.

***

Блокадный Ленинград,

моленье листопада

о том, что прянет ад

разверзшегося глада.

Пред хладом пустоты

израненный и нежный,

и вогнуты мосты

в изнанку безнадежья.

Глазницы сквозь огонь -

сияние безбрежья,

предчувствуют, что конь

и Всадник белоснежный

и с ними Зверь исчез -

навеки, необманно,

и падает от звезд

невидимая манна.

ПРОСЕКА

Смоленский сумрак нелюдимый -

он глубже Ночи, дольше Дня.

Зловещий возглас комариный -

как откровенье для меня.

Здесь почва кажется бездонной.

(Болото по-английски - "бог").

Вела судьбу Наполеона

Мать тропок русских и дорог.

Из затаённого болота

взывают мощи и кресты.

Там, на развилке, ждут кого-то,

страшась пугливой темноты.

***

...И свиток Неба так же догорает,

и вечности распахнутый псалом

куда–то в неизбежность отступает,

а здесь – зола, и опустевший дом.

Подобно тем руинам Сталинграда,

что в синеве сквозной висят, как дым.

Обещана небесная награда:

на той Войне воскреснуть молодым.

НИЧЬЯ

Когда, в зияющем прицеле,

внезапно дрогнет под ногой

молчавший камень оробелый,

за ним покатится другой.

И камнепаду Откровенья

осклабится немой затвор.

Ты узнаешь сердцебиенье

в тумане сдвинувшихся гор?

И дуло, в яви прорастая,

наметит сон небытия.

И пуля потечет простая -

уже слепая и ничья.

ПОСЛЕДНИЙ ПАРАД НОЯБРЯ

Прощального ноябрьского парада

холодный отблеск на Кремлёвских стенах

.Ещё пред бездной не склонив колена,

Москва застыла у предгорий ада.

Предощущая новое витийство,

взывают к Богу Минин и Пожарский.

Народ безумствует, и в свистопляске царской

холёный бес призвал к братоубийству.

Последняя армейская колонна,

на лобной плахе соль от звезд калёных,

и тень сожженья бредит на знамёнах,

и всадник реет ало и бездонно.

ЭШЕЛОН

На рельсах синевы - ожог

разбомбленного эшелона,

и рельсы ткутся на Восток -

эвакуация бездонна.

И звон, и звоны, - и звенит,

и проникает в сны и души 

тревожа рощи и зенит,

не задевая равнодушных.

За пустотою немоты,

сквозь воздух жидкого кристалла;

я не могу понять, где ты -двойник,

бредущий в ночь устало?

Прочь от разора и судьбы, -

окраиной села прозренья,

там тени бытия грубы, 

и смерти тает приведенье. 

ЗАКАТ В ПОЛЫНЬЕ

Повторяю фамилию: – Анненский, –

чёрный дождь и асфальт-антрацит

отражает осколки державинских

од, близ коих мерцает Коцит.

За реку проплывают вагоны,

дотлевает закат в полынье.

Гумилёва блеснули погоны,

растворяясь в блокадном огне.

ВИНА ВОЙНЫ

В войне есть то, что не войдет в стихи,

не озарится памятью прощенья:

тревожат бездыханные грехи,

и невозможность чуда искупленья.

Я слышу снова гусеничный лязг,

стреляю во врага из автомата,

и сердцем повторяю: - Бог воздаст! -

Он воскресит в бездонности солдата.

ОТКРОВЕНИЕ

C духом нмым и глхим

нескончаемый бой.

Причитанья старухи

над пустою судьбой.

Там – небесные рати,

и сверкающий Меч, –

здесь похож на распятье

несвершившихся встреч.

НАДЕЖДА 

Зачем - война? Зачем разор и бездна,

разверзшаяся над землей?

Убийство, кровь; бесмысленно, беззвездно.

Неужто промысел Спасителя столь злой?

Прошу, - спаси! - распятый повсеместно.

Но цепок крест и мертвенно чело.

Волхвы стоят в ночи пред неизвестным,

Звездою озарённые светло...

РУБЕЖ

Дойти до рубежа

блокады Ленинграда.

Кровавится душа

близ прожитого ада.

Воронка глубока,

и хищная ворона

незрима, как река

печали похоронной.

Тоска. Дома страшны

глазницами пустыми.

Лишь ангел тишины

склонился над былыми...

НЕДАВНИЙ БОЙ

На фотографии – глаза

недавно вышедших из боя.

Так долго смертному нельзя

глядеть в горящее иное.

И снова рвутся в бой они,

где полыхает свет кромешный.

В глаза солдатские взгляни

на фотокарточке воскресшей.

***

И странствует по свету

Наш синий батальон,

Овеяны кометой

Зияния знамён.

Мундиры непорочны,

Ни крови, ни следа

В материи бессрочной

От ратного труда.

Манёвры перед бездной,

Парит штабной шатёр

И пулей безвозмездной

Подписан приговор.

Все спящих беспробудно,

Погибших на штыках,

Оркестрик неподсудный

Зовёт обратно в прах.

Времён Армагеддона

Скликаются войска,

И реет кровь бездонно

Последнего полка.

И Слово засветилось

Вольфрамовой дугой,

Когда война сгустилась

Под Курском, над Невой.

Как меч двоякоострый,

Дарованный тому,

В чьей искренности звёздной

Сражаемся в дыму.

***

На небе знаки проступили,

когда угас последний бой -

откуда в явь переходили

все, покорённые тобой.

Двойного виденья не скрыли

ни вспышки Вечного огня,

ни потрясённая броня -

что в бездне на ветру застыли.

Война - суровый негатив,

и проступает в мир кромешный

сей ослепительный прорыв

сквозь окровавленные бреши.

СОН ПАМЯТИ

Порой природа пахнет кровью,

росой и смертью той Войны,

и неразгаданною болью

в деревьях прорастают сны,

не долетевшие к солдатам,

застывшим в бездне на бегу, –

и это я из автомата

во сне стреляю, как могу.

И треугольного конверта

мне не дождаться в синеве.

Я здесь и там – в разрывах ветра,

блистающего на Неве

вином закатного забвенья,

виной Синявинских болот.

И ангел позднего спасенья –

наш краснозвёздный самолёт.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ПОЭТ

Мои стихи в руинах Сталинграда,

где хриплый крик чужого языка.

Мать на заре затеплила лампаду

и ей моя откликнулась строка.

Чернеет снег от пепла и безмолвья,

пустой металл и здесь, и в синеве.

Слагаю неразбавленную кровью

чужие строки о моей войне.

КУРСКАЯ ДУГА

Памяти моей матери

Давыдовой Людмилы Тимофеевны

О, мама в стылой колыбели!

Её пронзят осколки те,

что в дни февральские летели

сквозь крышу хаты, и везде.

И тут и там – металл крылатый,

вотще горяч он иль незрим.

…А бабушке у белой хаты

всё застит зренье чёрный дым.

май 1994

БЕЗЫМЯННЫЙ САД

Памяти деда Тимофея,

погибшего при освобождении Венгрии

Война скликает всех по именам

и возвращает в вечность безымянных.

Фамилии небесным куполам,

в сиянии сквозных и необманных,

открыты, и слезой блестят сады,

на кладбище несбыточном, нездешнем,

там вишня дотянулась до звезды –

её сажал мой дед, почти воскресший.

КУРСКИЕ ХОЛМЫ

Здесь каждый холм – Армагеддон,

и помнит гусеницы зверя,

когда лобзал великий стон,

смесив земное и поверье,

траву и плащаницы прах;

и кони утопали в бездне,

тогда в клубившихся очах

уже забрезжил сад, телесней

испепеляемого здесь;

и пыль над тихими холмами,

над обелиском, где воскрес-

нет искупительное пламя.

ПРОЗРЕНИЕ ДЕДА

Лишь фотография - не боле -

Ко мне в наследство перейдёт.

Был ранен, но по доброй воле,

Без глаза, возвращён на фронт.

На довоенном снимке с сыном,

С женой - а мать моя лишь дух,

Над фотоснимком триединым

Парит, а с нею Божий слух.

Господь всё видит - и пророчит

И оккупацию, и смерть.

Так и нам всем, пред новой ночью,

Пора воскреснуть и прозреть.

А дальше - в тлене и позоре

Распалась прежняя страна,

Теперь в бестенном деда взоре

За укоризною видна

Приотворённая до срока,

Мысль о спасении Руси.

Он видит дальше нас, глубоко,

И молится на небеси,

В нём дар отеческой молитвы,

К нему вернувшейся в бою,

Он воскрешён для новой битвы,

И в нём себя я узнаю.

БРАТСКАЯ ВЫСОТА

Нам отобрать у фрицев надо

Ту высоту в борьбе упорной,

Нам пулемёт заградотряда

В затылок дышит смертью чёрной.

И мы идём непоправимо,

Ползём, встаём, бежим куда-то,

Огни мерцают в клубах дыма -

В раю поминки по солдату.

Когда-то назовут героем,

Земляк, - прости, я не приметил,

Как ты, пронзённый тишиною,

Небытия объятья встретил.

Ты - ангел, бой ведешь бессрочный

Как прежде, высоту штурмуя,

На кладбище, во сне проточном

Сраженье с вечностью рифмуя.

Здесь обезглавлены деревья,

Окраина, скупое место,

Порою различает зренье

Вас, приподнявшихся над бездной

Из-за ограды, над бетонным

Тысячеглавым монолитом,

И небо дымом застит чёрным,

На этом свете не забытом.

ДОРОГА К ЖИЗНИ

Тяжёлых волн тугая ртуть

Темнеет, как в часы затмений.

О берег бьётся: - Не забудь! -

Набатом прежних поколений.

О Ладога, блокадный ад

Ты помнишь и скорбишь порою,

И я ль, пришедший наугад,

Твои рыданья успокою?

ТВЕРДЫНЯ

Все говорят, влачи свой крест -

Не будь пророком.

А я провижу крепость Брест

В раю жестоком.

Сколь долго будут времена

Сгущаться долу,

Пока единая страна

Не сдаст монголу

Оплот земного рубежа,

Твердыню воли

Иглы железного ежа,

Дрожа от боли?

Пока стена ещё жива,

Над ней бесслёзно

Крадёт небесная страна

Кресты и звёзды.

ПАМЯТИ ДЕДА ТИМОФЕЯ

Дед-пехотинец, и я был в пехоте,

Окопы копал и таился в болоте.

Он возвратился на фронт одноглазым,

Оставил на память о дочери фразу.

Под Будапештом покоится дед,

А эхо звучит из бессмертья в ответ.

Дед мне расскажет в густой синеве

О счастье, о смерти, об Анне вдове,

Спросит о дочке своей у меня:

Её не успел он понянчить, друзья.

Может быть прав, а возможно и нет,

Людмиле отдавший сияние дед.

ВОССТАВШИМ

Мне Ленинград привиделся в ночи,

Восставший от реклам и красок ада,

Гремит над куполами канонада,

Душа, об этом лучше промолчи,

И не смущай окутанных забвеньем.

Мне эхом стать. Незримым поколеньем.

Не в силах вынести я этот бой

С ордой фашисткой... Но трубят отбой

На небесах, затягивая раны

На мостовых, домах, и сон блокады

Меня возносит прочь от канонады

Превыше, чем немыслимые краны,

Там души в клювах аисты несут

Из ада в рай, над кем не властен Суд.