Шли туманы ранние, осенние,
Увязал в болоте хмурый лес.
Наш отряд с особым донесением
С огневой спешил наперерез. 

Обогнув березовую рощицу
Рано зарастающей межи,
Вижу, как знакомое полощется
Золото не выкошенной ржи.

И белеет зА полем окрашенный
Охлупень* под голову коня.
Оказалось, вот они, за пашней -
Милые, родимые края.

К дому я метнулся как ошпаренный,
Будто вспыхнул в сердце уголек.
Ждали там жена и дочка Варенька,
Да малой сынишка Василек.

Батальон немецкий ехал с севера,
Вез припасы, карты, чертежи.
Нас в отряде было только семеро.
Мы с бойцами спрятались во ржи.

Рвали небо всхлипы пулеметные,
Да хрипело в поле воронье.
Я б на смерть за них... и, будь ты проклято,
Важное задание мое!

Был расстрел недолог и мучителен,
Но, лишь пулемётный кашель стих,
В дровяной сарай согнали жителей,
Тех, кого оставили в живых. 

А душа металась, как заложница
Сжатого до хруста кулака.
Из избы жандарм в перчатках кожаных
За рубашку вынес Василька.

И, подвесив на верхушке яблони,
Сигарету бросил в керосин.
А я землю грыз от лютой ярости,
Да скуля прощения просил.

Но баюкал ветер хлопья черные,
Саваном стелился едкий дым.
Падали с той яблони печёными 
Лопнувшие в пламени плоды.

Долго смерть с тоской в глаза смотрела мне.
Но не сжалилась. Не приняла.
Гнали до Берлина этих нелюдей,
Над Рейхстагом поднимали флаг.

Стала жизнь для многих мирной сказкой.
Но с тех пор, как я покинул дом,
Все зову: то с трепетом, то ласково,
Каждого мальчонку Васильком.

По весне молочным цветом яблони
Прорастают в человечий быт.
Пусть они цветут в напоминание,
Что никто вовек не позабыт!

_____________________
*Охлупень — деталь крыши в традиционном русском жилище, изготовленная из целого бревна в виде буквы V в сечении; конец бревна зачастую вырубался в виде головы коня (отсюда - конёк крыши).