***

Те, кто выжил, помнят и поныне

Бой на высоте Дубовый Стан.

Под Смоленском, около Катыни,

Сутки потерял Гудериан.

Батальон в развалины церквушки

Обороной намертво залез,

А за речкой – егеря и пушки

Из восьмой дивизии СС.

Как еще выдерживали нервы,

Если от стрельбы тряслась рука?

И в душе, наверно, каждый первый

К черту посылал политрука.

Фрески разлетались, словно птицы,

Вот почти и нету их уже,

И святых разбитые глазницы

Заставляли думать о душе.

Старшина со снайперской винтовкой,

Попривыкший к перемене мест,

Вспомнил, как в своей родной Ольховке

Сдернул тросом с колокольни крест.

А когда огонь прямой наводкой

В пыль расколошматил две стены,

Танки появились на высотке

Ангелами гневными войны.

В этой драме спас от смерти многих

Краснозвездный танковый финал…

Ну а политрук потом о боге

Целый месяц не напоминал.

19.05.18

***

Нет, память не хочет меня отпустить.

Годиною той огневою

Великой и малой и белой Руси

Стояли  сыны под Москвою.

Славянское братство, понятно, навек,

Но были во взводе средь прочих

Казахи,  армяне, татары, узбек

И даже еврей – пулеметчик.

И в трудные эти осенние дни,

Теряя последние силы,

Вокруг  Дубосеково братья мои

Немецкие танки косили.

Над полем осколков носилась пурга,

Смертей куролесила стая.

Наш взвод останавливал танки врага,

И таял, и таял, и таял…

Возможно, беспамятство душу разъест,

Но эти слова не померкнут:

Нас всех наградили за этот разъезд,

И только меня - не посмертно.

14.10.18

***

Напоследок рявкнула свирепо,

Батарея, и огонь затих.

Плакало растерзанное небо,

Омывая мертвых и живых.

Отошли, до одури напившись

Круговерти лобовых атак.

Насчитали двестисемь погибших

Авот Витьку ненашли никак.

…Он винтовки выронил обломки,

Пошатнулся – и свалился в грязь.

Накраю спасительной воронки

Трое немцев щерились, смеясь.

Голову корежило от звона,

Но толчок прикладом был суров,

И судьба оформилась колонной

Безоружных, раненных бойцов.

Мог бы жить и ждать подмоги свыше –

Ведь не политрук и не еврей –

Только на обочину он вышел

Из толпы сломавшихс ялюдей.

Поднял камень, замахнулся… Пули

Изрубили вставшего с колен,

А другие – те, кого согнули, –

Обреченно зашагали в плен…

Этот случай – да подать красиво,

Только не случился пьедестал.

Лишь ответ военного архива:

Виктор Павлов. Без вести пропал.

12.09.15

             Даниилу Гранину

Пожары в этот черный Новый год

Светили ночью, не тревожа холод.

Наш полк в районе Пулковских высот

Фашисту перекрыл дорогу в город.

Но, проведя сквозь минные поля,

Заставив всех изрядно удивиться,

Насмешливо блокадная земля

Прислала к нам в блиндаж двух пьяных фрицев.

Фельдфебель был угрюм и очень зол,

А лейтенант – веселый, как синица.

Он все кричал фельдфебелю:

«Осел! Пойми, дурак, нам это просто снится!»

Им жизни сохранил передний край,

И мы вели их в тыл, теряя силы.

А по дороге – умерший трамвай,

Который пассажирам стал могилой,

А по дороге – трупы на санях,

И дети, как ожившие скелеты…

И лейтенант шептал, скрывая страх:

« Не может быть! Мне просто снится это…»

И мой напарник фрица меж бровей

Ударил – тут уж было не до шуток.

И закричал: «А ну-ка, комм скорей,

Пока еще не потерял рассудок!

А знаешь, - продолжал негромко он,-

Мы одолеем – в этом нет сомнений.

Но свалят всё они на страшный сон,

Когда поставим гадов на колени!»                

17.07.18

СИМФОНИЯ

Повсюду светофорные триоли,

Наполнен город ритмами оркестра.

Кричат гудков диезы и бемоли,

И машет жезлом лейтенант-маэстро.

Трамвай ритмично собирает ноты,

Дробя по стыкам болеро Равеля,

Тяжелый КРАЗ простуженным фаготом

Пыхтит, плетясь вдоль бровки еле-еле.

Поют свистки, как будто флажолеты,

И воет медью труб сирена « скорой »,

Глушитель дряхлый треском кастаньеты

Вокруг рассыпал оханье мотора.

Ну, вот и все. Скользят по снегу ноги,

Прими меня, тепло родного дома...

Не дай Господь симфониям дороги

Смениться мертвым стуком метронома!

3.02.00.

***

Он ни разу не ругнулся матом,

Даже если смерть была близка.

Рядовой Шовкат Абдусаматов,

Кашевар пехотного полка.

Был улыбчив, незлобив и ловок,

От войны не откосил ни дня,

И черпак нередко на винтовку

Без напоминания менял.

А еще, когда осколком мины

Выбило обозного коня,

Плов из неожиданной конины

Помогал почище артогня.

В феврале боец был так изранен,

Что искали смертный медальон.

В третьей рукопашной под Любанью

От полка остался батальон.

Выжил. И в далеком Самарканде

Старший внук, уже почти солдат,

Раз спросил за чаем на веранде:

«Он красивый, этот Ленинград?»

Дед коснулся пальцами медали,

На ладони покачал металл:

«Мы ведь просто город защищали,

Я его ни разу не видал».

24.03.16

***

Откопали и нас… Наконец-то…

Лаэрт Добровольский

Вот уже три четверти столетья

Нам постелью – мгинское болото.

Беспощадной пулеметной плетью

Исхлестало батальон пехотный.

Нас пока еще не откопали,

Видно, души плохо попросили.

Знаем, что ушел товарищ Сталин,

Знаем, что лежим теперь в России.

Мы, конечно, верим в светлый случай,

Но неважно, что послужит ложем:

Этих вот, со свастикой паучьей,

Не простили и простить не сможем.

6.02.16

***

Май солнцем победителей встречал,

Убитая война уже остыла.

И распахнул объятия Урал,

Стальной хребет несломленного тыла.

Однако путешествию конец.

На полустанке вышли из теплушки

Увешанный медалями боец

И Найда – вислоухая подружка.

Военный век, безумен и жесток,

Загнал народы в смертную огранку.

Но, видно, уберег собачий бог

Собаку – истребительницу танков.

Сельчане пировали до утра,

Гудеж вокруг стоял – ну чистый улей!

А на заре взревели трактора,

И Найду из избы как будто сдуло.

Раздался лай, потом короткий визг,

Застыли окровавленные траки,

И трясся побелевший тракторист

Под взглядом умирающей собаки.

Солдат ругался в бога душу мать,

Кричал, рыдая: «Найдочка, задрыга!

Ну сколько нужно было повторять

Что больше нет нужды под танки прыгать?!»

И людям боль его была ясна,

И каждый этим горем был затронут,

Хотя в село доставила война

На сто дворов две сотни похоронок.

13.03.16