Горькая память дней наших

моей бабушке

Живёшь, мой город, в суматохе звонкой,

накинув праздничных огней наряд.

А помнишь ли меня тогда ребёнком,

холодный мой блокадный Ленинград?

Ту зиму, в память вмёрзшую, и стужу,

как на Неву ходили за водой,

как катишься, внезапно поскользнувшись,

обратно вниз по горке ледяной.

И путь наверх, замёрзший и голодный,

проходишь снова из последних сил...

Мой город величавый, бес-подобный,

ты помнишь, как сиреной голосил

в преддверьи вражеских атак, снарядов;

как мы в холодный прятались подвал,

и мамино дыханье где-то рядом,

и смерти близко в полутьме оскал?

Вот дом дрожит, ещё мгновенье – рухнет:

мне продолжают сниться те же сны.

Вот у буржуйки греемся на кухне

и с нетерпеньем ждём тепла весны.

...Апрель нас собирает в путь-дорогу.

Куда дорога эта приведёт?

По Ладоге мы едем. Может, к Богу?

Машина, уходящая под лёд,

что впереди была на снежной пашне,

людей с собой уносит. В горле ком.

"Мне страшно, мамочка, мне очень страшно.

Хочу домой. А где теперь наш дом?"

...Встречала нас на берегу Кобона.

Я помню настоящий хлеб в пайках,

озноб и бесконечные вагоны,

как слышала у мамы на руках

слова, что буду жить − спасибо фельдшер.

Но только годовалая сестра

под ровный ход колёс, тоскливо шедших,

не дожила до нового утра.

И сколько было тягостных скитаний

по необъятной траурной стране?

Полуразрушенный, босой, усталый,

ты ждал и помнил, город, обо мне.

...Пусть отгремели залпы грозных пушек,

другая пусть течёт в Неве вода,

и жизнь стремится быть сытнее, лучше,

те дни я не забуду никогда.

Неутихающее эхо войны

Смотрел с укором Кировск по утру

на школьников: меня и Родиона,

бродящих возле школы, стадиона,

прогуливавших нудную лит-ру.

Нам проза классиков скучна была,

поэзию мы познавали жизни.

Осенние последние мелизмы

звучали птиц, что летнего тепла

отправку провожали,

свой отряд

готовя тоже к лётной переправе.

...Вблизи дороги в вырытой канаве

мы ржавый обнаружили снаряд.

Сначала испугались, но потом

в него бросали камни мы с пригорка.

Такой беспечности Василий Тёркин

конечно б не одобрил.

Позже, днём

мы в тайне отнесли находку в лес,

где развели костёр огромный.

Там бросили снаряд в огонь проворно

И взвились залпом искры до небес.

Я помню до сих пор взрывной волны

глухое леденящее звучанье,

что нас настигло, шедших беспечально

домой из чащи леса, как с войны.

А сколько невернувшихся бойцов

с войны жестокой, яростно-гремящей

осталось здесь в полях, оврагах, чащах

лежать вдоль хмурых Невских берегов?

В молчаньи Невский пятачок застыл,

как в ожидании артподготовки.

Молчит сожжённая дотла Дубровка.

Но плоть простой земли,

её пласты

беззвучно говорят

сквозь гул времён.

Металла ржавь, вещей солдатских ворох,

патроны, кости, отсыревший порох,

как летопись храня,

как плач и стон.