Родился в 1953 году в Молдавии, город Бельцы, там же получал филологическое образование.С 1976-го года – в Ленинграде-Петербурге.Переводил с языков манси, эвенского, алтайского, испанского, немецкого.Работал корректором, корреспондентом нескольких газет, репортёром «Вечернего Петербурга», заведовал лит. отделом журнала «Стерх» и газеты «Белый журавль».Публикации в Литературной газете, журналах «Аврора», «Нева» (Ленинград), «Веси» (Екатеринбург), в альманахах Российско-украинско-германского журнала «Zeitdlas» («Стакан времени») и в нём самом, в «Антологии современной новеллистики и лирики Украины», антологии Украинской школы русской поэзии «ХХ век, запомни нас такими» (Киев), в альманахах «Уездный город» (Луга), "Русское эхо" (Ашдод, Израиль), альманахе иронической поэзии «Русский смех» 2016 – 2019 годы (Нижний Новгород) и где-то ещё.Сборники: «Лето на лиманском побережье», коллективные - «Карусель», "Самое время" (изд. Вентана-Граф). Входил в состав жюри Первого Лужского фестиваля поэзии.Гран при (в дальнейшем - член оргкомитета) Всеукраинского поэтического фестиваля «Пушкинское кольцо».Гран при Фестиваля мелодекламации Петербургский ангел 18.

БАЛЛАДА О ГРАНАТЕ

Он лежал, калачиком. Не чубатый,

А – «под ноль». Вжимался щекою в слизь.

Его руки, пальцы его – с гранатой

Безраздельно, мёртво, навек слились.

Он лежал, дождю подставляя спину,

И в воронку, судорожно змеясь,

Как ручьи весной, размывая глину,

Зарядив навеки, сползала грязь.

Отошли свои. За леском кудлатым

Тяжело, устойчиво дым кадил.

Он лежал один. И одна граната.

Ну, и дождь – навеки, на всех один.

Он подумал, но далеко не сразу,

Не ворочаясь, не поднимая глаз:

Этот дождь, промоины в жидкой грязи –

Вот и всё, что видит в последний раз.

И тогда подняться решил немного.

И ногой подвигал. Не смог – другой...

И ещё подумал: «Отрежут ногу.

Без ноги, выходит, вернусь домой».

И опять провал. Из него всплывая –

Прямиком в раскрашенную мечту:

Как придёт домой в середине мая…

Почему-то – в мае, где всё в цвету.

Только снова в спутанное куда-то

Провалились мысли тугим свинцом.

А тогда заныла в руке граната.

И заныли пальцы – с её кольцом.

Потому, что в чавкающей, текущей

Тишине, сплетающейся с дождём,

Всё ясней, разбросаннее и гуще

Голоса накатывались кругом.

Как потом, в кино, глуповато бойко,

По жнивью, разболтанно, вразнобой,

Шли они, впервые вблизи – настолько,

Непонятно каркая меж собой.

Он в кино ворчал – «Ерунда, на мыло»…

Но теперь в реальности, всё равно

Почему-то так вот оно и было –

Из того, из будущего кино.

Напоследок, медленно выпадая

Из времён, из мыслей – схватил одну:

«Если плен – замучают, запытают…

Ни за что! Когда подойдут – рвану».

И почти вне жизни, с её изнанки,

Он не мог ни видеть, ни сознавать,

Как наутро с рёвом и лязгом – танки,

И пехота – с криками «в душу мать!»

Из ладоней судорожных гранату,

Приложив усилия, вчетвером

Кое-как достали. И вот тогда-то

Началось стремительное «потом».

Уместилось в этом, одном мгновенье –

А хватило именно одного –

Столько бурь, и радостей, и сомнений,

Столько лет, и столько ещё всего…

Ну, не так, как бредилось, не весною.

И – с ногами всё-таки, обошлось.

Потому – осколочное сквозное…

Не застрял осколок. Прошёл насквозь.

Ну – с трудом, потерями и не сразу –

А налажен быт. И построен дом.

И у хрупкой женщины синеглазой

Полыхало счастье в глазах огнём.

Недовольный длинноволосым сыном –

Распекал его поперёк и вдоль.

Допуская где-то, что без причины:

Ладно – «битлы»... Только бы – не «под ноль»!

Я смотрю на фото его – солдата,

Повторяя шёпотом, как дурак:

«Так что, папа, если бы та граната…»

А дальнейших слов не найти никак.