Выйдут сроки – и язык немецкий

Клейким страхом не наполнит рот,

Чёрную раскатистую метку

С альвеол разбуженных сотрёт.

Он тогда омоется от крови

Тех, лежащих голыми во рву,

В нём засвищут птицы, а коровы

Мордами зароются в траву.

Он тогда очистится от пепла

Тех, сожжённых в газовых печах, -

Чтоб в его цветке пчела запела,

Чтобы дивный корень не зачах.

Чтобы – топот звонок, шёпот жарок –

Тёмный всадник нёсся через лес,

Унося с собою лай овчарок

И колючей проволоки блеск,

От земли отталкиваясь резче,

По намокшим утренним цветам.

И тогда хвалу немецкой речи

Заново напишет Мандельштам.

* * *

Мне приснилось – мы где-то на даче,

Стол с графином и огурцом.

Ты вернулся с войны – и я плачу

Над твоим обгоревшим лицом.

Я пытаюсь обнять тебя – только

В заклубившейся тьме и пыли

Не могу дотянуться – сквозь толпы

Тех, которые не пришли.

* * *

А просто мы друг друга не любили –

И умерших своих не хоронили,

И раненых своих не забирали,Когда бежали в страхе по спирали

(А те, кто закричит – ну, что вы, что вы, -

Да почитайте, милые, Толстого!)

А просто мы себя считали грязью,И не жалели плачущих ни разу,

И добивали радостно лежачих,И родину, как загнанную клячу,

Лупили по глазам и тощим рёбрам,

Но каждый сам себе казался добрым.

Мы лес свели и отравили воду

И умного загнали – вот он, вот он!

И мальчиков по тюрьмам рассовали,

И все бросались стыдными словами,

Все думали – не кончимся, поди-ка, -

И глядь – земля пуста и ветер дикий,И дым. И носом шмыгает мальчишка:

Да ладно-ладно, кончились почти что.

* * *

Господи, если есть у Тебя рай,Ты меня туда, конечно, не забирайК праведникам прозрачнокрылым,Сама знаю – не вышла рылом.А пусти меня на кухню через чёрный ходВ 41-й год,К Рябинкину Юре,Чтоб за крестами бумажными ветры дули,Буду варить ему кашу, класть по ложечке в рот,И он не умрёт.Каждый день буду варить кашу –Пшённую, рассыпчатую – а как же,И когда он поднимет руку, то этот жестБудет лучшим из Твоих блаженств.День за днём буду варить кашу – И о смерти, глядящей в лицо, Юра не скажет.Буду варить кашу вечером и поутру – И мама не бросит Юру, спасая его сестру.И тогда я увижу краешком глаза –Всеми шпилями сразуКолосящийся, будто рожь,Петербург небесный, в котором Ты всех спасешь.

* * *

Вот он плывет над нами – призрак, Бессмертный полк,

В гулком «Ура!» - как будто грохот «Катюш» не смолк.

Дедушки черно-белые, глянцевые отцы,Ветер лижет их лица – на палочках леденцы.

Все мы на запах Победы слетаемся, как на мед,И мертвецы над нами тихо плывут вперед,

В будущее. Молчали деды – придя с войны.

Внуки пригубят крови дедовой – и пьяны,

Столько ее разлито – рядом ли, вдалеке –

Все мы стоим по шею в теплой ее реке.

Волны ее упруги: здесь, посреди реки,

Все поневоле братья, на берегу – враги.

Завтра пойдут колонной дети – и встретит их –

Черной икрой ОМОНа площадь: не для живых!

Вот сгорят они в танке, примут последний бой –

Мы их наденем на палки и понесем над собой.

Будем любить их нежно, в мутном глазу – слеза,

Будем любить их – павших, ну а живых – нельзя.

Вязкое солнце льется, брызжет багряный шелк.

Главная наша надежда – мертвых засадный полк.

* * *

В нежилые деревья остывшие,

Где, как черные хлопья, кружат

Три вороны сварливые – тише вы -

Самозваные сторожа, -

Возвращаются листья, как дачники,Зажигают на ясене свет,

И лежит пожелтевшими пачками

Довоенных газет

Снег, забытый в канаве, за банями,

Под заборами. Нищий уют –

В кронах праздничных: пляшут, как пьяные,

Ветки,

плачут, «Землянку» поют.