СТИХИ

***

По сусекам поскреби, там пыль недельная,
Значит, честная цена была назначена,
Ведь у памяти моей работа сдельная,
Жернова крути, приход-расход, оплачено.

НОСТАЛЬГИЯ

По-русски говорят — тоска.

Незапиваемая водкой,

Она палит издалека

Такой прямой наводкой,

Что вовсе не берет в расчёт

Крутой изгиб земного шара

И время — долгийпереход

От потрясенья до удара.

Так манит нас она: «В глаза

Смотри, не заблудись, ребята!».

Но сколько ни гляди назад —

Солёный привкус, нет возврата.

Природный ход не удержать

Ни криком, хитростью, набатом,

Обманом, страстью и опять —

Ну нет возврата, нет возврата.

И станут небеса тюрьмой

С неузнаваемым закатом.

Но больше не дойти домой,

Ведь нет возврата, нет возврата.

Летает в счастье мошкара.

Спит в небе голубая птица.

Ни возвращаться не пора,

Ни возвратиться

***

Я спал старательно из всех последних сил

И сон из сна в другой переносил,

Земля как будто становилась жиже.

ИзЛондоназадвачаса — в Париже.

Так добирался вечером вчера,

И на Монмартре под дождём с утра

Ни о какой привязанности к месту.

Ведь я, и тут и там бывая часто,

Ногой ступаю больше на пол средства

Перемещения, чем в новое пространство.

А на Монмартре продаёт зонты

Зек Сакре-Кёр, в полоску чёрно-белый.

И дождик клеит жёлтые листы,

Ноябрьский дождик, тёплый и незрелый

***

Угасла мать на девяносто первом,

В Апрелевке врачи не виноваты.

Она лежала навзничь в чём-то сером,

Я вёз по коридорам из палаты,

И слышу я, что сердце в ней стихает,

Она звала: «Где папа?». Нет ответа.

Он умер. Я ответил: «Отдыхает».

Не стало в длинном коридоре света.

Везли из Подмосковия до Львова,

Она лежала в окна не смотрела.

Её ждал папа. Хоть она ни слова

Не высказала просьбы, но хотела

Быть рядом с ним. И жаль, что брат далёко

В земле. Как там встречаются, не знаю.

Без них ей было в жизни одиноко.

Как будет в смерти, я не понимаю

***

Я заблудился где-то в жизни прошлой.

Дома и переулки незнакомы,

Забиты ставни, ходит ветер дошлый

И дряхлый пёс, нечёсаный и хромый.

Какой кусок земли, в какой стране,

В какие времена, в каком народе?

И стёкол нет, чтоб в солнечном окне

Сверкнуть на всю округу на восходе.

С чего я взял, что это прошлый час,

Что время руслом рассекает сушу?

Как будто я, бинокль у самых глаз

перевернув, гляжу глазами в душу

***

Мы проживаем в тесноте.

В пространстве так забитом прошлым,

Как будущим, мы в простоте

Их перепутали. И тошно,

Как дышло, двигать руль ковчега.

И где тот голубь, что до брега?

Хотя бы смог до пол-Днепра.

И в каждом дереве молчальник,

На каждой звёздочке начальник,

И многозначны вечера.

Остатки признаков погоды.

Обрывки признаков страны.

И тень от знамени свободы,

А тени навсегда равны.

Какой-то луч, цветной и шалый,

Гоняет в перекрест пятно,

Где белый свет и воздух талый,

Всё перемешано давно.

Пузырь воздушный или мыльный

Играет так слоистым светом,

Что белый снег летит ответом

Зимой, а судорогой пыльной

В июле — мятою жарой,

И осенью — травой сырой.

А в перекрестье, самом-самом,

Прохладный влажный плеск рубах.

Бельё развешивала мама

С улыбкой тихой на губах

***

Весь день туман таскали за края,

И прясть, и протереть окрестность.

И местность сразу стала не своя,

Холм смыли, так стирали местность.

И приговаривали разные слова

И все проговорили и без права

На аппеляцию в любой ближайший суд.

Я всё гляжу, они его то справа,

То слева за окном моим несут.

Он, как парок дыханья, ранним утром

Сгустившийся и павший на порог,

Растерянный, себе казался мудрым,

Седым, всё повидавшим, и не смог

Улечься так, чтоб не мешать пространству,

Повиснуть так, чтоб небо не задеть.

Он, как чужой язык без чужестранца,

И небо, не успевшее созреть

***

Я по улице шёл, обегая киоск,

и на небе увидел стекающий воск,

это красное пламя не спрячешь в руке,

пал на знамя закат, облакам вдалеке

освещая испод. Камень, ножницы. Ход

стрелок штопает время — полночный колпак,

сделай снимок на память как львовский чудак.

Там идёт от трампарка за парком, где пруд,

до Высокого Замка*) трамвайный маршрут,

под вагончиком струями рельсы блестят,

над брусчаткой кривой небеса моросят,

там подземною ночью стекает река

и несёт наизусть на себе облака.

Я по памяти шёл по старинным местам,

и по слегам болотным, опавшим листам,

стопкой сложены годы, пылились, сплелись,

все закаты-восходы тихонько сбылись,

и орлы улетели, и решки с монет.

Длинной тенью за памятью тянется след,

жизнь срывается в слёзы, не знает слова,

всё смешала и прошлое помнит едва,

роль не сможет исполнить свою наизусть,

Ну и пусть!

*) Высокий Замок — замковая гора над Львовом

***

Строчку заполнишь словами, на слух зарифмуешь.

Вроде, похоже на то, что хотел рассказать.

Света прибавишь, подвинешь левее, подуешь.

Больше не знаю, чего бы ещё поменять.

Жизнь поменять, или прошлое выбрать иное?

Строчку исправить, забыть, отложить на потом?

Кто-то в сторонке заплакал о строчке со мною.

И не со мною, и плачет совсем о другом.

Я допишу, на бумаге достаточно места,

Слышится что-то, но слов разобрать не могу.

Эх, тили-тили и тесто, жених и невеста!

Эта невеста уже на другом берегу.

Рифмою прошлое склеить легко с настоящим,

Или всё это неспешно прожить самому.

Все коридоры прошёл, как Щелкунчик свой ящик,

Ищем мышей, только трудно найти одному.

Память о детстве, как тех фотоплёнок нарезка.

Строчки раздвинул, вошёл в ослепительный зал.

Свадьба-женитьба? День выпуска? Всё так нерезко.

Будто бы друг приходил, о себе рассказал.

Громче читаешь, стучат в батарею соседи.

Выберешь женскую рифму, всплывут имена.

Гвоздик на рынке куплю ярко-красный из меди,

Сложим, как было, собью, чтоб на все времена

***

По старинке летают воздушные вверх корабли,

а морские, вид сверху, сомами плывут при усах.

Только все корабли, пребывая вдали, от земли

не хотят улетать или мчаться на всех парусах.

Потемнело внизу, и сквозит из щелей горизонт,

только всплески воды подтверждают твой ход, пароход.

Чтоб сменить колесо, самолёту не встать на ремонт,

в облаках не найти пешеходный простой переход.

И не выйдешь за борт, там в морях-облаках нет опор,

Быть всё время в пути, быть всё время в пути — навсегда.

Позабудьте обиды и прочий смешной разговор,

ближе всех и к траве и к земле, и к цветам — поезда.

Там вагончик стучит, набирая слова на мотив,

лес бежит, полустанок привычно зовёт на постой.

Пассажир, пассажир, он себя примеряет к пути,

долго смотрит в окно и вопрос повторяет простой.

Поселиться бы здесь, ведь живём однова, навсегда.

Поезда забегут, чай попьют и грибы собирают.

Где-то там корабли уплывают туда и сюда.

День и ночь самолёты по небу летают, летают