Запертая дверь

1.
     Маленький десятилетний мальчик разглядывал хомячка, который отчаянно и безуспешно пытался перегрызть прутья решетки, чтобы выбраться на свободу. Вокруг вращался огромный мир, но мир хомячка был ограничен стенами клетки. Вцепившись маленькими розовыми лапками в прутья, он снова и снова продолжал грызть их. Из его исцарапанного  носика шла кровь, но желание познать свободу было настолько велико, что даже это не останавливало хомячка.
     — Папа, давай отпустим хомячка на свободу? — проговорил мальчик.
     — Нет, Гедеон, ты не знаешь, что говоришь! — отвечал отец. — Даже эта маленькая тварь сама не знает, чего хочет. Она рвется из клетки, не подозревая, как опасен окружающий мир, который погубит ее.
     Гедеон не знал, что такое окружающий мир. Он никогда не видел его. Весь окружающий его мир — это небольшая комнатушка, а единственное живое создание в ней — маленький хомячок, отчаянно пытающийся перегрызть прутья своей клетки.
     Мальчик не знал, что находится за пределами этих стен, потому что на двери всегда висел замок. Он никогда не видел других людей, кроме своего отца, хоть и предполагал об их существовании. Не видел никаких животных, кроме этого хомячка, запертого в клетке. Мальчик не знал, что такое телевизор. Он никогда не видел солнца, неба, восходов, закатов, листвы, звезд. В его комнате не было окон.
     — Папа, что там, за этой комнатой, можно мне посмотреть? — обратился как-то Гедеон к отцу.
     — Нет! Не смей даже думать об этом! Там грязный и жестокий мир, который развращает и губит людей! Поэтому ты никогда не увидишь его!
     — Я так и буду всегда сидеть в этой комнате? — спросил мальчик.
     — Поверь, это будет лучше для тебя! — ответил отец.
     Гедеон вздохнул. Он взял цветные мелки и принялся рисовать на дощечке. Что там, за пределами комнаты? Какой там мир? Каких он цветов, как пахнет, какой на ощупь? Как выглядит Солнце? А небо, облака? Он так часто слышал о них от отца. Какие они? Гедеон принялся рисовать мелками свой воображаемый мир. Получались узоры и геометрические фигуры. Он не знал, что и как выглядит, поэтому представлял по-своему.
     Отец был для него Богом. Только он один знал, что Там, за стеною-ширмой. Какой там мир. Отец кормил его, обучал, чему счел нужным, рассказывал о жестоком мире. Гедеон верил отцу, потому что никого другого не знал. Когда отец уходил, его единственным другом оставался маленький хомячок Бенедикт. Гедеон разговаривал с ним, как со своим собеседником.
     Солнце на дощечке мальчика было квадратным, а звезды — меловыми параллелепипедами на треугольном небе. Таким представлял их Гедеон.
     — Кто такой Бог? — спросил Гедеон отца.
     — Тот, кто придумал мир, в котором все друг друга ненавидят и убивают. Тот, кто лицемерно-добрый, а на самом деле... чудовище...
     Гедеон так и не понял, что значило «лицемерно-добрый». Его мелок заскользил по дощечке, принявшись рисовать чудовище. Оно получилось смешное, гротескное. Интересно, а как выглядит настоящий Бог? И зачем он создал мир, в котором все друг друга ненавидят и убивают, как говорил отец? Наверное, он злой. Только злой человек делает так. А как выглядят эти «все»? Все делятся на отцов и  маленьких мальчиков, таких, как он? Или они могут выглядеть как-то по-другому? У всех ли такая морщинистая кожа, как у его отца? Всех ли мальчиков держат родители в запертых комнатах? Столько вопросов возникало в детской голове!
     Гедеон прислушался. За стенами опять были эти звуки... Звуки какого-то странного явления. Отец говорил, что это дождь. Дождь... Какой он, этот дождь? Такой же злой, как и Бог? Или добрый, как Солнце? Его квадратное Солнце...
     Бенедикт угомонился наконец-то в своей маленькой клетке.
     Гедеон мог в полной тишине слушать шум Дождя. Как выглядит Дождь? Он шумит, будто слышны шаги отца. Как хотелось прорубить маленькое отверстие в стене, чтобы увидеть хотя бы краешком глаза мир... И... Дождь...
     Гедеон представлял Дождь высоким, худым, скорее даже ужасно длинным человеком в шляпе, который ходит за стенами туда-сюда, издавая такой шум. Гедеон написал: «мистер Дождь». Он представил себе, как поздоровался бы с Дождем, если бы увидел его. А как хотелось увидеть! Гедеон застучал кулачком в стену:
     — Мистер Дождь, вы умеете говорить?? Я хочу поговорить с вами!
     Но в ответ лишь стук капель.
     — Он говорит... Только на каком-то другом языке... Я не понимаю его...
     Мальчик сел на пол, обняв колени руками. Он украдкой посмотрел на дверь. Снаружи на двери висел замок. Как хотелось сорвать его!
     Гедеон испугался этой мысли. Отец строго-настрого запретил ему даже думать о таком. Снаружи жестокий опасный мир. Неужели и мистер Дождь может принести зло? Он же такой добрый! Как это убить? Что такое Смерть? Отец говорил, что Смерть - это конец всего... И что будет, если ничего не будет?
     Мальчик взял губку и стер предыдущие рисунки. Теперь он нарисует портрет мистера Дождя. Мистер Дождь будет улыбаться. Мистер Дождь будет добрым.
 
    2.
     Наступила зима. Гедеон не знал, какая она, как выглядит снег. Отец говорил, что снег белый, как вата. За стеной завывал ветер. Отец сказал, что это именно Ветер. Наверняка мистер Ветер такой же злой, как и Бог, обрекающих людей на страдания. Гедеон накрыл клетку, в которой сидел Бенедикт, пледом. Ветер не достанет его. Мальчик пытался поговорить с Ветром. Если Ветер услышит его, возможно он перестанет быть таким злым и не будет завывать. Мальчик уснул на полу около стены. А утром было тихо. Наверное, это Ветер услышал его и стал добрым. Возможно, если как следует поговорить с Богом, он тоже станет добрым и перестанет издеваться над людьми? Но в отличие от Ветра и Дождя, Бога Гедеон нигде не слышал, поэтому и заговорить с ним не решался.
     Так у Гедеона появились новые друзья — Ветер и Дождь. Мальчик никогда не видел их, но разговаривал с ними, и верил, что они ему отвечали.
     Было холодно. Гедеон укутался в одеяло. Он представлял, сколько друзей смог бы найти, если бы выбрался из этой комнаты. Как весело было бы, сколько новых игр можно было бы придумать!
     Отец сказал, что Солнце похоже на лампу, висящую в комнате. Значит, Солнце — это желтая груша? Познавание мира проходило у Гедеона на абстрактном уровне. Он представлял все по-своему, не имея возможности видеть, чувствовать, осязать. Мальчик находился в комнатушке-тюрьме вместе с маленьким хомячком, который тоже сидел в своей тюрьме.
     — Прекрасен покажется тебе мир на вид, — говорил отец, — но картина эта обманчива. Это как огромное, сочное на вид яблоко, которое оказывается с червем, когда надкусишь его.
     — Эх, мне бы посмотреть! — вздохнул Гедеон.
     Один раз Гедеону приснился сон. Что-то огромное, голубое, шумящее. Будто очень много воды. От этого становилось так спокойно, так хорошо, даже замирало сердце. Отец сказал, что скорее всего он видел во сне море.
     Море! Какое оно было чудесное! Какое замечательное! Как великолепно было бы коснуться его!..
     Всю зиму просидел Гедеон, рисуя на листочках бумаги своих воображаемых друзей, которым давал имена.
     Как-то отец вошел в комнату и сообщил, что наступила Весна, а за окном звенит Капель. Да, конечно же Гедеон слышал! Теперь у него появится еще один новый друг — его зовут Капель. Он добрый. Гедеон будет разговаривать с ним.
     Мальчику казалось, что Капель громко смеется и зовет его поиграть с ним. Гедеон вцепился ногтями в стену, а Бенедикт пытался в очередной раз перегрызть стальные прутья своей решетки.
     — Отец не пускает меня, — сказал мальчик. И внезапно ему стало обидно до слез. Там, за стеной, столько друзей — Дождь, Ветер, Капель, все играют и радуются жизни. А он один грустит в своей клетке, как маленький хомячок. Гедеон, разозлившись, ударил кулачком в стенку. Он во чтобы то ни стало захотел выбраться на улицу и увидеть своих друзей. Ненависть обуяла мальчика к отцу, который запирал его, словно хомячка в клетке. Бог злой, но и отец ничем не лучше Бога!
     — Мы выберемся отсюда, Бенедикт, — сказал мальчик. — Я тебе обещаю. Мы будем веселиться вместе с нашими друзьями.
     Когда отец вошел в комнату, лицо мальчика уже не казалось лицом безропотного любознательного слушателя, пытающегося узнать о мире хоть какую-нибудь мелочь, чтобы сложить в своей голове мозаику. Лицо Гедеона было обозленной мордочкой хомячка, грызущего прутья своей решетки достаточно долго.
     — Я хочу выйти отсюда, меня ждут мои друзья! — сказал мальчик.
     Лицо отца стало жестким:
     — Ты никогда не выйдешь отсюда! — твердо сказал он. — Я объяснял тебе почему.
     Лицо Гедеона стало еще более ненавидящим.
     — Нет, я выйду отсюда. Потому, что я так хочу! И Бенедикт так хочет! Нас ждут наши друзья, с которыми мы будем играть! А ты злой и противный, как Бог!
     С этими словами, Гедеон взял старинный подсвечник со стола и с размаху ударил отца по голове. Мальчик даже не взглянул в сторону своего тюремщика, ему стало наплевать. Отец был непреодолимым препятствием, которое он наконец-то преодолел! С бьющимся сердцем Гедеон глянул на распахнутую дверь.
     — Идем, Бенедикт! — мальчик схватил клетку и выбежал из комнаты. Он открыл дверь в другой, неизведанный, сказочный мир. Сердце так отчаянно билось, что ему начало казаться, что он вот-вот умрет.
     Невероятный волшебный свет озарил его, и мальчик зажмурился, чтобы не ослепнуть. На губах замер возглас восхищения. Он попал в сказку! Вот ты каков, мир...
     Гедеон поднял свое лицо к небу — тут же упал на землю и зажмурился.
     — Солнце... — проговорил он. И оно вовсе не было квадратным!

Гедеон испугался, что Солнце забрало у него способность видеть. Но через некоторое время это состояние прошло. Гедеон привык к чудесному, поразительному свету и, как слепой, который обрел зрение, озирался вокруг, вдыхая полной грудью свежий воздух. Лежали клочки белой ваты. Гедеон дотронулся до них — холод.
     — Снег... — проговорил он.
     Из-под снега пробивалась длинная зеленая трава, которую колыхал ветер.
     С воодушевленным благоговением дотронулся Гедеон до земли и травы. На губах блуждала улыбка восхищения — он попал в сказку.
     — Ветер, Дождь, Капель, где вы, я пришел! — закричал мальчик. И звонкое эхо растрезвонило его голос. Ветер трепал длинные волосы мальчика. Впереди был бескрайний горизонт, чистое, голубое небо, а в нем мелькали черные точки, которым он еще не знал названия.
     — Мы свободны, Бенедикт! — сказал Гедеон. — Это наш мир, и никто не отнимет его у нас, никто не посадит под замок, заперев дверь! — с этими словами Гедеон открыл клетку и зверек выскочил на свободу, зарывшись в свежую зеленую траву.
     Обернувшись назад, мальчик вспомнил об отце. Он заскочил в дом и услышал стон пришедшего в сознание. Схватив замок, Гедеон запер дверь, проговорив:
     — Ты никогда не выйдешь отсюда. Мир губит людей. Теперь эта комната — твой мир.
     Сказал и засмеялся. Он швырнул ключ куда-то в траву и пошел вперед, не оборачиваясь, не возвращаясь к выстраданному в комнате. Только вперед, за горизонт! Навстречу свежему ветру, солнцу, небу, зеленой весне!
     И никто больше не посадит под замок. Никто не сможет больше решить за тебя.
     Гедеон бежал в свою сказку. Восхищенно смеялся. Его волосами играл Ветер.

Идеальное человечество

 Я пишу это для наших потомков. Быть может, когда-то кто-нибудь найдет мои записки и узнает правду. Узнает то, что было на самом деле. Не знаю, одна ли я такая осталась на этой планете, или есть еще такие же, как я, вынужденные скрывать правду ради собственного самосохранения. Если люди узнают мою правду, они уничтожат меня, ибо я — обычный человек, такой, какой есть от природы. Все другие, подобные мне, давно уничтожены, потому как мы — «просто люди», а теперь миром правят люди усовершенствованные.
     Я живу каждый день как на пороховой бочке, с ужасом осознавая, что моя правда рано или поздно будет раскрыта. Расскажу пподробней, потомки имеют право знать правду. Некоторое время назад эту землю населяли обыкновенные люди, такие, как мы, рожденные от природы. Пока не появился великий ИУЧ. Расшифрую аббревиатуру — Институт Усовершенствования Человека. Сотрудники этого института тайно занимались созданием совершенного человека и, в конце концов, им это удалось. Все остальные люди были постепенно уничтожены, как утильсырье. Каким человек стал теперь? Совершенным внешне, с самым высоким айкью, устойчивым к болезням. Как же я выжила в этом мире, в котором правят совершенные люди? — спросите вы. Совершенную красоту и ум дала мне сама природа. Я идеально красива, здорова и с самым высшим айкью, поэтому пока моя персона у ИУЧ не вызывает никаких подозрений, но что будет дальше? Я не имею права оступиться. Не имею права заболеть или случайно пораниться, потому что нынешние люди слишком устойчивы к болезням и повреждениям... Они практически не стареют, а средняя продолжительность жизни составляет 150 лет. Сейчас мне 25, что будет дальше, когда я начну стареть? Тогда обман раскроется и меня уничтожат, как поступили с остальными. Я боюсь думать об этом. Быть может, мне удастся протянуть хотя бы еще лет пять.
     Я работаю сотрудником ИУЧ, не удивляйтесь, я занимаюсь дальнейшей разработкой усовершенствования человека. Разве есть у меня выбор?
     Меня пугает директор ИУЧ, Дейл Паркер. Он постоянно смотрит на меня так, будто подозревает мое истинное происхождение. Я избегаю его пристального взгляда, пытаясь сделать непринужденный вид, но иногда начинаю терять самообладание. Сколько продлится эта пытка? он будто постоянно испытывает меня, проверяет каждую мелочь, но пока что я веду себя безупречно. Главное, не думать о плохом. Рано или поздно обман раскроется — и мне придется умереть. Я должна быть готовой к этому в любой момент.
     Иду в ИУЧ. Прекрасный солнечный день. Не удивлюсь, если в будущем люди научатся управлять погодой, и пасмурный день можно будет заменить солнечным, сидя в кресле и нажимая на кнопку пульта управления.
     Как изменился мир с тех пор, как ИУЧ завладел им! Это настоящий киберград. Живой природы в городе практически не осталось, всем управляют машины, все сделано для удобства человечества. Современные такси напоминают вездеходы, и через какую-то минуту можно оказаться в любой точке города, это экономит уйму времени, а время — есть жизнь. Уровень технологий достиг своей наивысшей точки — и нет этому предела. Физический труд давно вышел из употребления, за человека все делают машины. Но, даже сидя на своем месте без движения, человек не теряет своей физической формы — до момента смерти тело его остается идеальным. Не нужно мучить себя изнурительными упражнениями в спортзале. Фигура современного человека не подвержена ожирению. Многие проблемы, в прошлом мучившие людей, сейчас всего лишь фантастические воспоминания. Не нужно учиться в ВУЗах, человек уже с рождения имеет достаточную базу знаний. Он владеет всеми видами искусств. Каждый — идеальный певец, поэт, художник. Вопрос лишь в том, к чему лежит его душа, если она у него еще осталась. Человек занят лишь тем, чтобы управлять машинами.
     Современные люди не испытывают страха, боли, гнева, раздражения, уныния, грусти. На их лицах покой и безмятежность. Сколько усилий приходится прилагать мне, чтобы бороться со своими эмоциями! Иногда я делаю невозможное.
     Какие огромные, причудливые дома! Они почти обнимают космос. Такой дом не разрушится от времени, ему не страшны землетрясения, наводнения или взрывы. Все под контролем.
     Как хочется пройтись где-нибудь на природе! Но в городе почти не осталось живой природы — все заменила техника. За считанные секунды я у здания ИУЧ. Лестница сама мчит меня внутрь, я остаюсь и падаю, едва не скривившись от боли. Тут приходится быть настоящим партизаном — терпеть все, не выдав себя, ведь совершенные люди не испытывают боли. Поднимаю глаза — на меня смотрит Дэйл. Я стискиваю зубы, чтобы не застонать от боли, потому как ударилась сильно.
     — Мис Кепвел, у вас все в порядке? — спрашивает он, внимательно изучая мое лицо. Я, собрав последние силы, поднимаюсь, делая непринужденный вид:
     — Да, мистер Паркер, все хорошо, я просто оступилась.

Он продолжает внимательно, с каким-то недоверием разглядывать меня:
     — Идите на свое рабочее место.
     Я быстро ухожу, чтобы не видеть больше его пронзающих насквозь глаз. Возможно, у меня паранойя, но мне давно кажется, что он что-то подозревает. Не думать, не думать...
     Современным женщинам не нужно думать о пластических операциях или косметике — они прекрасны до самой старости. Хорошо еще, что нынешние люди не научились читать мысли, иначе мне давно пришел бы конец.
     Я усаживаюсь перед огромным монитором и просматриваю новые разработки сотрудников ИУЧ. Они пытаются продлить жизнь человека до двухсот лет, а потом и более двухсот. Организм человека, устойчивый к внешним и внутренним фактором, будет гораздо меньше изнашиваться, что продлит его жизнь еще лет на 50.
     Я — умна и красива от природы, таких, как я, в моем мире было очень немного. Таких, которые хоть и ненадолго, но смогли бросить вызов современному человечеству. Природа создавала неидеальных людей, которые страдали от своего несовершенства. Нынешние люди не страдают.
     Нога болит. Будет синяк. Буду скрывать его под одеждой, пока не пройдет.
     — Одри, как проект? — входит Бесси, моя подруга.
     — Все хорошо, — отвечаю я. — Думаю, из него выйдет толк в пользу человечества.
     Бесси — моя подруга, но узнай она правду обо мне, ни на минуту не сомневаюсь, что выдала бы меня. Кроме блага человечества, нет ничего важнее. Как трудно жить в мире, где никому нельзя доверять...
     Как легко уязвим был человек в прошлом! Любая мелочь могла лишить его жизни. Современный человек не может сгореть, не может утонуть, не может разбиться. Он уже выносливая машина, а не хрупкая кукла. Как тяжело мне выжить в этом мире, оставшись хрупкой куклой. Я чувствую себя одной во всей Вселенной. Что может убить совершенного человека? Лишь специально разработанное оружие или естественная смерть, связанная со старением организма. Детали любой машины изнашиваются, даже такой идеальной. Но это пока. В будущем ИУЧ планирует сделать человека бессмертным. И он на верном пути. Современный человек не задыхается в отсутствии кислорода. Поэтому, в любой момент можно сесть на звездолет и прогуляться по луне, как по парку, без скафандра. В былое время это казалось фантастикой. Может и вправду в будущем металл заменит кожу и кости?
     Никто не носит очков, у всех стопроцентное зрение, которое не портится. Волосы остаются без седины до самой старости, на лице нет морщин. Все идеально. Почти. Просматриваю проект. Быть может, в будущем человек сможет обходиться без еды и питья. Кстати, о еде. Подхожу к автомату. За долю секунды получаю свой завтрак. Нынешний человек может есть один раз в день и не мучиться голодом. Но это не я.
     — Мисс Кепвелл, проект готов? — слышу голос Паркера из монитора.
     Меня бросает в дрожь, завтрак едва не застревает поперек горла.
     — Что вы там делаете, мисс Кепвелл?
     — Я тут, мистер Паркер. Проект почти готов. Сейчас я пришлю его вам.
     — Сейчас я сам поднимусь и лично проверю, чем вы заняты на рабочем месте!
     Он будет тут через секунду! Я даже не успела спрятать остатки завтрака.
     — Вы голодны? — спросил он и заглянул мне в глаза.
     — Простите, мистер Паркер, у меня было столько дел, что я не ела неделю, — солгала я.
     — Чем же вы были заняты, интересно? — спросил Паркер, и его яркие глаза снова впились в меня.
     — Личная жизнь, — ляпнула я, первое, что пришло на ум.
     Он какое-то время глазел на меня.
     — Мисс Кепвелл, нужно четко разделять личную жизнь и рабочее время! Чтобы я больше не видел ваше место пустующим! Готовьте проект!
     — Да, мистер Паркер, — выговорила я.
    Если бы он не был совершенен, я бы подумала, что он меня ненавидит. Но совершенный человек не умеет ненавидеть.
    Я бегло просмотрела проект, хотя мысли были совсем о другом, и отправила его Паркеру. В оконное стекло что-то стукнулось. Надо же, кленовый лист! Как удивительно было видеть его здесь, в этом городе! А еще удивительнее было видеть его желтым в начале лета! Видимо, природа мутировала вместе с людьми. И она еще отомстит за то, что человек пренебрег ею, заменив все машинами.
    Я вздохнула. Меня охватила глубокая печаль, но приходилось делать равнодушный вид. Если в кабинет кто-то зайдет, меня могут раскусить.
    Надо же, осень в начале лета... Тучи на небе неестественно кислотного цвета... На землю падают разноцветные дожди... Во что превратился мир! Где первозданная красота природы? Теперь это лишь фантастическое прошлое. Вперед, к совершенному будущему! В мир идеальных машин.
     Я выглянула в окно и взяла в руки желтый лист. Как давно не хватало здесь чего-то живого, настоящего! Но этот болезненный желтый цвет... Природа больна... Планета больна... Если человек окончательно уничтожить  природу, то зачем жить двести лет? Как они не поймут этого!
     — Одри, пришли копию проекта, — появилось на мониторе лицо мальчика.
     — Хорошо, Гейб, сейчас, — ответила я.
     В ИУЧ могли работать даже малые дети, ведь их мозг совершенен уже с рождения.
     Я устало отправила копию проекта и снова подошла к окну. Небо... Больное небо... Изобиловало всеми оттенками ярко-салатного.
     Собственно, как я выжила? Когда пришло время всех уничтожить, меня приняли за ребенка из ИУЧ, потому как я была слишком красивым и слишком умным ребенком. Редкое сочетание, каким природа одаривает человека. За это человек беспощадно мстит ей. За несовершенство собственной плоти и разума. Но человек не может существовать вне природы. Одно взаимосвязано с другим. Если не найти между ними гармонии, все погибнет...
     Кто-то резко открыл двери. От сквозняка я едва не вывалилась в окно, вовремя схватившись за подоконник. Снова Паркер. Неужели он следит за мной!
     — Мисс Кепвелл, вы так схватились за подоконник, будто боитесь лишиться жизни, вывалившись через окно.
     Внутри меня все сжалось. Это прямой намек? Я уже представляла, как меня ведут на расстрел, потому как прежние несовершенные люди — утильсырье, от которого нужно избавиться.
     — Как хорошо, что нашему поколению не грозит смерть, даже если кто-то вывалится из окна, — ответила я.
     Паркер пристально посмотрел мне в глаза. Я не отвела взгляда, пытаясь скрыть страх, хотя внутри снова все сдалось.
     — Почему вы так праздно проводите рабочее время, мисс Кепвелл? Неужели вы выполнили всю работу, а ведь ее уйма.
     Я хотела сказать, что не машина, чтобы работать каждую секунду, но предпочла помолчать. Повинившись перед Паркером в который раз, я поклялась стать трудоголиком. Только, когда двери за ним заперлись, можно было вздохнуть спокойно. Благословение или проклятие то, что природа одарила меня временным совершенством? Если бы меня убили в детстве, остаток жизни не пришлось бы провести в страхе. Что я буду делать, когда не смогу скрыть старения? Отделиться от социума? Но ведь они сразу поймут, что что-то не так... И это кислотное небо...
    Гудело пролетающее за окном вездеходное такси. Я посмотрела на город глазами человека из прошлой жизни. Он бы поразился масштабам развития прогресса, науки и техники. Сказочный город, скорее похожий на одну из планет космических пришельцев.
     За окном зашумел ветер и вот, громадные градины постучали в стекла. Град ярко-красного цвета.
     Природа стала ненормальной, как и человек. Я поскорее прикрыла окно. Никакая градина не сможет разбить стекла. Их вообще невозможно разбить.
     Я вспомнила сон, который мне сегодня приснился. Это воспоминания из далекого и очень странного детства. Зеленый луг, покрытый желтыми одуванчиками, которые колыхал ветер. Белые облака на чистом голубом небе, аромат трав. Тогда люди умели радоваться. Искренне радоваться. Но совершенный человек практически лишен эмоций. Он не ощущает боли. Он молод. Он прекрасен. Но он мертв. Он почти робот. ИУЧ сделает из человека будущего настоящую машину.
   Недавно профессор Рэй заявил сотрудникам ИУЧ, что в будущем люди начнут рождаться с телепатическими способностями. Ведь достаточно будет только подумать, и абонент мысленно утешит тебя. Меня передернуло от этой мысли. Надеюсь, если это когда-нибудь будет, то будет нескоро. Природа восстанет, не терпя того, что ее заменили машинами. Она уже восстала. И этот неестественный крупный и красный, как кровь, град, тому подтверждение. Последняя градина безуспешно ударилась о стекло и безвольно упала. Вышло солнце. Но и оно светило неестественно тускло, болезненно, и лучи его давали неестественные оттенки, напоминающие неоновый свет. Но люди даже не замечали этого. Есть ли им дело до того, что природа больна? Однажды они сойдутся в смертельной хватке, где выживет только один. Либо человек поставит природу на колени, либо природа сотрет его с лица земли. Однако какие невиданные прорывы делает ИУЧ. Современный человек может обходиться без кислорода, надо же! Но я-то не могу! А природа бунтует и тоже мутирует, что, если вместо кислорода атмосферу наполняет другие газы? Впрочем, что здесь гадать? На пороге снова Паркер. Он просто преследует.
     — Мисс Кепвелл, хотел пригласить вас прогуляться по лунным кратерам, как вы на это смотрите?
     Я вздрогнула. Он точно телепат.
    — Мистер Паркер, мое рабочее время окончено, а личного слишком мало, чтобы тратить его на подобные прогулки. С вашего позволения.
     Я собрала вещи и вышла. Лучше пусть думает, что я обижена, чем то, что меня напугало его предложение. Но человек не может обижаться! Ладно, я вела себя почти бесстрастно. Паркер постоянно испытывает меня, это факт. Разумеется, он подозревает меня, но до конца не уверен. Если бы он был уверен… Если бы он был уверен до конца, меня бы уже давно схватили. Значит, есть шанс выкарабкаться. Еще и нога болит. Иду по городу. Киберград, как я называю его. В детстве мне приснился точно такой же город, с фантастическими улицами, наполненными причудливыми машинами. Быть может, я сама телепат? И это было видение будущего? Многое бы я отдала сейчас, чтобы увидеть хоть небольшой клочок земли, на котором будет расти зеленая трава. Просто зеленая трава. Зарыться в нее лицом и больше ничего не надо... Теперь человек лишен этих эмоций и он не оценит. Он ходит по земле из металла. Человек изначально биологическое существо. Био — жизнь... Но скоро человек станет машиной. Я взглянула на небо — оно приобрело кислотные зеленые оттенки. Где-то вдалеке устало летел птичий клин в поисках места, в котором можно выжить. Но вряд ли здесь найдется такое место, как гигантские коршуны. Тут же летали вездеходы. Птицам не победить эти огромные машины, теперь они хозяева в небе.
     Я вспомнила, когда мне было 4 года, у нас был дом и на подоконнике стояли цветы. И это было прекрасно. О, далекое и невозвратимое время, как ты жестоко... Тут я споткнулась обо что-то. Металл покорежился. Надо же... Какое чудо... Оттуда, из недр матери-земли пробивался зеленый росток! Не может этого быть!  Среди груд металла пробился зеленый росток, всем назло! На душе стало светло и спокойно. Он будто говорил: никогда не сдавайся, даже, если кажется, что у тебя нет уже не единого шанса, все равно жи-ви! Так безмолвно нашептывал зеленый росток, вливая силы надежды в мою ослабшую душу. Природа больна, но росток из недр земли — зеленый! Природа может обновится, она сотрет человека с лица земли, как самого страшного своего паразита. Я дотронулась до зеленого листка и почувствовала в себе прилив сил, дарованных самой землей, той, на которую надели железную маску. Надежда там, где ее уже не может быть. Надежда — этот росток, всем назло пробивающийся из-под группы металла.
     Я пошла домой, полная грез и надежд. Почти счастливая. За последние 20 лет я впервые нашла родственную душу — живую. И этой маленькой душой был зеленый росток, выросший всем назло.
     На воздушном лифте я поднялась на нужный этаж своего мега-дома. Дома я могу быть собой. Я могу есть, улыбаться, плакать. Какое это счастье! Как же надоело разыгрывать монотонного робота, совершенного человека!
     Первым делом я нажала кнопку автомата и сию секунду получила порцию еды. Вся эта еда скорее напоминает завтрак космонавтов, но я уже привыкла. Дома у меня стоит два огромных телескопа. Современные телескопы позволяют детально рассмотреть мельчайшие детали даже самой далекой звезды. Я наблюдаю за звездами и вижу, как быстро меняются они за последнее время. Цвет, яркость, температура, скорость вращения. Рано или поздно случится космический катаклизм. Возможно, наша планета исчезнет с лица Вселенной. Кому нужны будут тогда идеальные люди?
     У меня возникла мысль: выкопать этот зеленый росток и посадить его у себя дома. Здесь не смогут уничтожить его. Я загорелась этой идеей. Новым людям хватает три часа для того, чтобы выспаться. Но я буду спать, сколько захочу. В конце концов, кто видит, как я провожу свое свободное время?
     Я растянулась на диване, легком и воздушном. Представила луг с одуванчиками, ветер, цикады, голубое небо, несущиеся облака. Я окунулась в мир живой природы. Человечество —лишь колосс на глиняных ногах, и природа еще восстанет. Зеленый росток — лучшее тому доказательство. Я заснула спокойным и безмятежным сном. Как давно я не спала так хорошо!
     Утром небо окрасилось в ярко-кислотный цвет, оно дышало болезнью. Многочисленные заводы, выпускающие современные машины, окончательно отравили атмосферу. Иногда мне становится очень трудно дышать.
     Какая же неприятная новость — зеленый росток закопали под металлом! Он был тем самым восставшим против людей Спартаком. Это был вызов и, думаю, он будет еще не один.
     Надо сохранять вечное равнодушие.
     Я поймала один из вездеходов, кружащийся в небе, как огромная  птица. В течение минуты я буду возле здания ИУЧ. Помогать в разработках. Делать из человека робота, а планету превращать в груду металла. Я стала отвратительна сама себе.
     Но разве есть выбор? Не я, так кто-то другой сядет в мое воздушное кресло. Это никогда не окончится.
     Я села за монитор. На экране появился Паркер:
     — Мисс Кепвелл, вы будто чем-то опечалены?
     — Отличная шутка, мистер Паркер, печали остались в прошлом человечества.
     — Приступайте к работе!
     Красив ли он? Как я могу сказать это, если все люди планеты идеально красивы? Да, красив. Красив, как и все другие. И наверняка он догадался, кто я на самом деле. Просто ждет удобного случая вывести меня на чистую воду. Стало быть, дни мои сочтены. Буду, как зеленый росток, который закатали в металл. Он боролся до последнего.
     Дикая природа почти вымерла. Животные и растения не смогли выжить в окружении машин и металла. Совершенный человек не нуждается в живой природе. Его стихия — машины, программы, огромные дома и заводы, сверхновая техника. Меня охватила ярость. Я от всей души возненавидела совершенных людей, людей-роботов, превращающихся в машину. Взять и удалить сейчас все проекты, сделанные ИУЧ! Да только толку от этого будет мало, ведь я работаю всего лишь с копией. Залезть бы в кабинет Паркера и подпортить им всем жизнь... Жаль, что это невозможно. Хотя они даже не огорчились бы, ведь они всегда равнодушны.
     Осталось вместо ног придумать колеса. Человек универсальный, человек-машина. Вездеходы выйдут из употребления за ненадобностью, ведь человек сам теперь вездеход. Не удивлюсь, если ИУЧ спроектирует и это. Боюсь представить планету в будущем. Кроме машин не останется ничего.
    Просматриваю проект. Совершенные люди наделены всеми талантами, но никто не использует их. Ведь у равнодушных людей нет чувств к прекрасному. Кто оценит красивую музыку, картину или стихотворение, если все равнодушны? Прекрасные холодной красотой тела и лица с мертвыми душами машин. Они доживут до двухсот лет, но они мертвы уже при своем рождении и делают мертвым окружающий мир.
    «Очнитесь!» — захотелось крикнуть на весь кабинет. Но кто поймет, когда вокруг одинаково прекрасные люди, не умеющие ни плакать, ни смеяться. Единственная цель которых —усовершенствовать самих себя и превратить планету в консервную банку. Моя душа была полна возмущения, бессилия, отчаяния. Я больше не могла выживать в этом мире и жалела, что меня не уничтожили в детстве вместе со всеми живыми людьми.
     Из окна я видела край болезненного неба, затянутого ярко-зелеными тучами. Это все, что осталось от моего мира. Я почувствовала себя такой одинокой, что мне захотелось заплакать. И я заплакала. Мне было уже все равно, если кто-то войдет. Мертвое солнце, мертвое небо, мертвые тучи, мертвые люди. Скоро и я буду мертвой, когда они узнают правду. Хотелось бы посмотреть на выражение их лиц. Хотя их лица, как всегда, ничего не будет выражать. Однако они подумают, что мне долгое время удавалось водить их за нос. И что природа тоже может создать идеального человека, не отличающегося от продукта ИУЧ. Живого человека, умеющего плакать и смеяться. А не монотонную машину, занятую лишь своим усовершенствованием. Пусть это будет последний сюрприз природы, как и тот зеленый росток...
     Едва успели высохнуть слезы на глазах, как Паркер появился на мониторе.
     — Мисс Кепвелл, останьтесь после работы. Я жду вас в своем кабинете.
     Про себя я улыбнулась. Вот оно. Пришло. Зачем ему это? Сказать мне в лицо о том, кто я есть. Я готова. Это должно было рано или поздно произойти. Я пришла к выводу: вместо того, чтобы продолжать жить в таком мире, лучше умереть.
    Люди — био-машины. Слово «био», впрочем, скоро уйдет из обихода окончательно и останется только «машина». Природа погибает, она отравлена, а души людей пусты. Что мне здесь делать? Я молча готовилась к своей участи и была совершенно спокойна. По стеклу забарабанил кислотный дождь. Какого цвета у нас сегодня отравленное небо? Ярко-красное, отлично.
     — Жду вас, — снова повторил голос Паркера.
     Я молча собрала свои вещи. Если и идти на эшафот, то только с высоко поднятой головой. Я вошла в кабинет Паркера и скромно встала в углу. Паркер нажал кнопку пульта и двери за мной закрылись.
     — Вы взяли меня в плен? — спросила я.
     — Возможно, — ответил Паркер.
     Во мне проснулось неподдельное равнодушие, ибо я уже устала от всего, поэтому не придется ничего разыгрывать.
     — Что вы хотели? — устало произнесла я.

Он снова, как и всегда, сверлил меня взглядом.
     — Я знаю, кто вы, — сказал он.
     Финал был предсказуем.
     — Кто же? — я знала, что терять нечего. Но просто так сдаться Паркеру было обидно, и я решила с ним немного поиграть.
     — Вы не та, за кого себя выдаете, — сказал он.
     — Конечно, ведь я пришелец из космоса, — ответила я.
     — Хотите доказать обратное? Выпрыгните в окно. Я вдвое прибавлю вам к зарплате за испорченную прическу.
     — Ваши шутки нелепы и переходят всякие границы! — не выдержала я.
     — Пока еще нет, но сейчас перейду!
     Все произошло так быстро, что я не сразу сообразила, что к чему. Паркер подбежал ко мне, схватил в охапку, словно куклу и потащил к окну.
     — Паркер, что вы делаете! — не на шутку перепугалась я. — Отпустите меня, я буду кричать!
     — Кричи! — сказал он, продолжая тащить меня к окну.
     Высота была такая, что от меня бы и мокрого места не осталось. Вся моя храбрость улетучилась. Паркер наклонил меня вниз головой, над которой проплывали ярко-оранжевые тучи, а болезненный ветер трепал мои волосы. Он наклонился ко мне, совсем близко, и заглянул в глаза.
     — Страх читаю я в твоем взгляде! — победоносно сказал он. — Хотя чего тебе бояться — испорченной прически? Так я оплачу!
     Он наклонил меня еще ниже. Холодок смерти пробежал по спине. Проснулся инстинкт самосохранения.
     — Дейл, пожалуйста, не надо, прошу вас! — жалобно пробормотала я.

Как только я произнесла его имя, он затащил меня обратно.
     — Хорошо, — сказал он. — Есть и другие способы.
     Паркер схватил мою руку и провел по ней ножом. Результат налицо — потекла кровь. Нет больше смысла ломать комедию, моя песенка спета. Я села и заплакала. Сейчас он позовет людей. Это мой бесславный конец. Последнего ребенка природы. Я, как безумная, смотрела на струйку крови, стекающей по моей руке на пол. Паркер продолжал наблюдать за мной.
     — Почему вы не зовете людей? — тихим голосом спросила я.
     То, что сделал Паркер, повергло меня в шок. Он схватил нож и тоже провел по своей руке. Кровь заструилась в такт с моей, на пол. Я широко раскрыла глаза от изумления.
     — Я давно люблю тебя, Одри, — сказал Паркер и коснулся своими губами моих губ.

Его губы были теплыми и живыми, лицо озарила улыбка. Как диковинно было видеть перед собой живого человека! Будто бы на землю вернулись динозавры. Паркер поднес к своим губам мои руки.
     — Я давно подозревал, кто ты. Ты могла провести бездушные машины, но только не живого человека! Ты всегда кипела энергией, ты была живая!
     — Дэйл, — ошарашенно проговорила я, — как же теперь...
     — А теперь нас двое! — сказал Паркер. — И мы можем бороться. За природу, за свое существование под этим небом! Мы умнее совершенно глупых машин, именно поэтому я и стал директором ИУЧ. Им и невдомек, что природа может творить совершенных людей, людей с живой душой. В моем распоряжении вся база данных ИУЧ, все разработки и проекты. Я знаю, где хранится секретное оружие. Потому что я хитрее машины. День за днем, постепенно мы уничтожим ИУЧ. И ты, Одри, будешь мне в этом помогать.
     Я смотрела на Дэйла широко раскрытыми глазами и не могла поверить в то, что слышу.
     — Мы заново переделаем мир, мы будем новыми Адамом и Евой. Мы бросим машинам вызов, мы возродим природу, возродим живых людей!
     Дэйл достал небольшой горшок, а в нем — тот самый зеленый росток! Значит его не закатали в металл, его спас Дэйл, которого я считала своим врагом и погибелью! Я упала на колени перед ростком и заплакала, уже не боясь своих слез.
     Дэйл держал меня за руку:
     — Не время для слез, Одри! Нам нужно жить, нужно бороться, чтобы снова увидеть голубое небо над головой, услышать смех людей.
     Дэйл посмотрел на росток:
     — Даже он не побоялся бросить машинам вызов, неужели мы не сможем?
     Я обняла Дэйла. Жизнь начинала приобретать новый смысл. Теперь было ради чего жить, было за что бороться. И я буду бороться за то, чтобы еще хоть раз в жизни увидеть зеленый луг с желтыми одуванчиками. Разве может быть что-то прекраснее этого ароматного луга! И за то, чтобы этот отчаянный росток со временем превратился в дерево. За то, чтобы можно было плакать и смеяться, не боясь, что тебя увидят. Мы бросили вызов ИУЧ и перехитрили бездушные машины. По крайней мере, появился стимул уничтожить их и вернуть планете голубое небо с белыми облаками. Я покрепче прижалась к Дэйлу:
     — Как хорошо, что ты у меня есть...
     Я дотронулась до зеленого ростка и почувствовала всю ту необъятную силу, которую хранит в себе живая природа. Я улыбнулась. Мы обязательно победим. Мы должны выжить. Должен выжить вот этот зеленый росток.

Экзаменатор

               
             1.
   Николас достиг своего тридцатилетия. Что он мог вспомнить за прожитые годы? Шумные пирушки, случайные связи, общение с разными по профессии и образу жизни людьми, путешествия. Он будто всю жизнь искал... что-то. Что-то очень важное, но никак не находил. В последнее время даже приобщился к искусству и занялся чтением книг, но не спасало даже это. Все в книгах было идеализированно. Герои — либо положительные, либо отрицательные, а ведь так не бывает. Ведь кроме черного и белого, существуют еще сотни оттенков. Не бывают только хорошие или только плохие люди. Сознание каждого человека соткано из тысяч противоречий, в нем перемешано и добро и зло. Так, человек, добрый к людям, всегда пытающийся помочь другим, может быть безразличен к собственному ребенку. Или, человек, обожающий собак, обожает, между тем, мучить и расчленять людей. Иногда в одном человеке умещается такая гремучая смесь черт и качеств, противоречащих друг другу, что просто даешься диву! Все внутри тебя вступает друг с другом во внутренний спор и начинается настоящий бой с самим собой. Вот откуда берутся все душевные терзания. «Отдай последние деньги нищему!», — говорит Милосердие. «Самому нужны», — подает голос Жадность. «Еще чего! — подхватывает Эгоизм. — Мне никто не помогал». «А я мог бы помочь...», — в один голос говорят Сожаление и Чувство Вины. И начинается извечный, старый, как мир, бой с самим собой. И победа зависит от того, какие черты характера у вас ярче выражены. Чаще всего им удается подавить другие, менее выраженные, но пытающиеся вставить свои пять копеек.
     Человек может быть добрым для одних, может быть монстром одновременно для других. Кто знает, какие демоны и в ком сидят. Иногда мы сами об этом не подозреваем. Все неоднозначно. Неоднородно. Противоречиво.
     Поэтому Николас забросил читать книги. Идеализация персонажа — это ложь, а ложь он не любил.
     Иногда Николасу казалось, что в жизни он выполняет роль наблюдателя. Что он не живет сам, а наблюдает за жизненными ситуациями других людей и оценивает их.
     В дружбе Николас быстро разочаровался. «Друзья» исчезли после того, как он бросил пить и угощать алкоголем. А был он щедр и никогда не скупился на деньги, которые у него водились.
     В любовь не верил, может, потому, что сам был холоден ко всем и ни к кому не привязывался. Многим женщинам нужны от него были лишь деньги, многие его любили, но он оставался равнодушен ко всем, руководствуясь только животным инстинктом похоти.
     Семьи и детей ему не хотелось. Он с сожалением наблюдал за жизнью своих приятелей, попавших в семейную кабалу и повторить их участь ему вовсе не хотелось.
     Николас пришел к выводу, что не существует ни любви, ни дружбы. Что человек проявляет к тебе интерес только тогда, когда ему что-то от тебя надо, но в конечном итоге людям наплевать друг на друга. Придя к такому выводу, душа его погрузилась в совершенную пустоту, от которой становилось страшно.
     Николас не знал, есть ли Бог, но думал, что если есть, то он не любит Его за то, что Бог придумал такой убогий мир, в котором все только страдают и мучаются. А модное нынче слово «просветление» было вовсе не для него.
      Николас мечтал построить корабль и выйти в нем в открытое море, но, впав в хандру, меланхолию, а за ними и в депрессию, оставил эту затею. Его захватила апатия. Ничего не хотелось, он ни в чем не видел смысла, ощущая в душе щемящую тоску и пустоту. Николас подумывал о том, чтобы самоуничтожиться, но картина своего разлагающегося, изъеденного червями, трупа, прельщала мало. Кто-то говорил ему, что нужна встряска, нужно отвлечься, нужны приключения, чтобы жизнь не казалось однообразной серой рутиной. Николас все-таки решил выйти в море, пусть и не на построенном им корабле, а на катере. Собрав нескольких отчаянных товарищей, он решился на это предприятие.
     Резвые сине-зеленые волны весело ласкали борт катера под названием «Восход». Николас безразлично уставился на морскую гладь, размышляя о смысле жизни, которого у него не было. Может быть смысла вообще в природе нет и не было и его придумали люди, чтобы не признаваться самим себе в бессмысленности своего существования? В любом случае, люди — гротескные персонажи какого-то нелепого спектакля, вся жизнь которых — трагикомедия.
     — Море обманчиво, — послышался голос.
     Николас поднял глаза. С ним говорил старик, капитан «Восхода».
     — Оно кажется ласковым, но в любой момент может подняться волна, готовая принести тебя в жертву Нептуну.
     Николас усмехнулся:
     — Вы не теряете чувство юмора.
     — Это не юмор, — ответил капитан. — Скоро надвигается сильный шторм, и одному Богу известно, продолжим ли мы свой путь, — старик ушел.
     Николас задумался, уставившись на борт корабля, бороздившего морской простор. Почему бы жизнь или смерть не воспринимать как забавное приключение? Не бояться жить, не бояться умереть, не бояться ничего потерять, ведь на самом деле терять-то и нечего, ведь мы всего лишь гости в этом мире, и нам ничего не принадлежит. В ушах раздались истерические крики чаек. Нахмурило.
     Воспринимать жизнь всего лишь как нелепый спектакль, в котором у каждого распределены свои роли. Или, как карточную игру. Тасуется колода, и Бог раздает каждому его карты. У кого-то в руках шестерки, у кого-то тузы и козыри, у кого-то хватает и того и другого. И каждый пытается выиграть со своими картами. Кто с тузами, кто с шестерками, а кто и с тем, и с другим. Ах, если бы козыри могли меняться, и можно было все переиначить!
     Небо заволокло тучами, начал подниматься ветер. Николас увидел белые гребни барашков, пробегающих по морю, которое начало волноваться. Он вспомнил о кораблекрушениях, о которых читал в книгах и смотрел в фильмах. Море опасно, оно жестоко ластится волнами и заманивает в пучину. Ветер все поднимался, а волны за бортом «Восхода» прыгали все выше и выше, как дрессированные звери. Николас смотрел на них, по-прежнему испытывая пустоту и безразличие в душе. Его лицо обдало морской пеной.
     — Волна! — закричал кто-то.
     Николас обернулся. Прямо на них неслась здоровенная, с многоэтажный дом, волна. Катер подпрыгнул, их окатило холодной пеной. Приятели Николаса, что-то выпивающие в этот момент, весело засмеялись. Но лицо капитана не предвещало веселого праздника, и в душу Николаса закралась тревога, разбавив душевную пустоту.
      — Ого! — снова закричали приятели.
    Веселого смеха поубавилось, когда они увидели накатывающую темно-зеленую волну, открывающую ворота в бездну морской пучины. Катер сильно качало из стороны в сторону, и Николас едва не упал. Он закрыл глаза, представляя, как беспощадное море крутит их катер в смертельном водовороте. С ног до головы всех обдало холодной морской водой. Катер, ведомый волнами, поднимающимися все сильнее и сильнее, снова подпрыгнул, примостившись на одной из них. Полупьяные приятели затянули какую-то не очень оптимистичную песню. А волна снова поднималась и была чудовищного размера. Она могла стать в их жизнях роковой.
     «Господи!», — подумал Николас. Сработал инстинкт самосохранения, он похолодел от страха. Морская бездна разверзлась в прямом смысле этого слова. «Боже, пронеси», — снова подумал Николас.
    Приятели вмиг протрезвели, на их лицах читалась паника. Старый капитан был бесстрастен, лишь в глазах бывалого морского волка угадывалась тревога. «Восход» наклонился, подпрыгнул, но все же лег на волну. Будто морское чудовище играло с суденышком, подбрасывая и швыряя его обратно. Такие аттракционы могли стоить жизни, и каждый понимал это. Николас ухватился за борт корабля, чтобы не упасть. Но его отшвырнуло на маленькую палубу и окатило хорошей порцией холодной морской воды. Море только начинало свою прелюдию, свою жестокую игру, приоткрывая завесу морской пучины, которая навсегда могла скормить их тела рыбам. Может она хотела показать ничтожность человеческой жизни, которая в любой момент могла оборваться, как тоненькая ниточка. Игра со смертью, которая выпускала из своего рукава огромную волну. В такие моменты по-настоящему начинаешь ценить жизнь. Николас боялся обернуться назад и увидеть разгневанное море, пославшее еще большую волну. Волны не останавливались, шли одна за другой, огромные, жестокие, холодные, беспощадные. Надвигалась волна такой величины, что Николас мысленно попрощался с жизнью. Может это и был девятый вал? Николас никогда не видел, как это выглядит. Но «Восход», как заговоренный, и на этот раз каким-то чудом уцелел.
     — Давайте причалим хоть куда-нибудь! — крикнул Николас, не в силах выдержать психологической игры с бушующим морем.
     — Нас разобьет о скалы! — крикнул старик.

Приятели вновь затянули какую-то песню, будто в последний раз. Николас зажмурился. В катере становилось все больше воды. Вот сейчас он может не выдержать. Катер подпрыгнул, все раскатилось по палубе, едва не угодив за борт. Дело обстояло плохо.
     — Я вижу впереди песчаный берег! — закричал старик.

Николас мысленно шептал слова какой-то молитвы, чтобы им удалось доплыть до этого берега. Он не помнил, чтобы когда-то молился. Разве что в далеком детстве. Но сейчас ушел в себя и будто впал в транс. Его растолкали. Николас открыл глаза. Измученный «Восход» находился у песчаного берега. Раздраженные волны остались позади и будто угрожали и дразнили, насмехаясь там, вдали, над теми, кто был уже на берегу. У берега они, как ни в чем не бывало, продолжали нежно ласкать песок, будто ничего и не произошло. Николас опустился на берег, пропустив песок сквозь пальцы. Все окончилось.

                2.
     Николас отказался плыть дальше. Решил остаться на некоторое время в небольшом приморском городке. Он прощался с капитаном и приятелями, испытывать капризы моря желания больше не было. Это опасное приключение дало встряску, заставило задуматься о внезапной смертности человека. Николасу стала часто мерещиться сине-зеленая морская пучина, разевающая свой рот, будто чудовище. И даже чувствовался вкус морской воды во рту, пока он спал. Море стало вызывать в нем страх.
     Николас решил снять жилье и пожить какое-то время в этом маленьком городке. Он узнал, что один пожилой мужчина сдает комнату, и отправился к нему.
     Помимо пожилого мужчины, которого звали Робин, с ним проживал еще его немой брат —художник, которого звали Найджел. Найджел выглядел будто фантомас. Его гладко выбритая макушка блестела на солнце. Ноги были прикрыты пледом, он сидел в инвалидном кресле. Николас подумал, зачем столько убогости и страданий наваливается на одного человека. Найджел занимался своими работами. Творческий процесс был в самом разгаре. Многие люди, лишенные физической полноценности, оказываются очень талантливыми творцами. И Николас в этом в очередной раз убедился.
    Найджел рисовал портреты. Весь дом был увешан ими. Он был занят новым портретом. Но портреты эти писались с одного и того же человека. Немой рисовал одну и ту же женщину. Поразительную и загадочную. Всегда Николас относился к женщинам лишь как к объектам удовлетворения своих естественных потребностей, но эти портреты его просто заворожили. То ли женщина была настолько прекрасной, то ли настолько искусным оказался мастер. Николас стоял, будто громом пораженный. В жизни, как на катере в бушующем море, — то тонешь, то всплываешь.
    Сколько этой женщине лет, сказать было невозможно. Ей могло быть 20, могло быть 30, могло 40. Из-под шляпки выбивались вьющиеся кончики волос пепельного цвета. Возле алых губ тонкими пальцами в длинных перчатках она держала мундштук с тонкой сигаретой. Ее шею змеей обвивал тонкий шарфик. Больше всего поражали глаза — сине-зеленые, цвет бушующего моря. Лицо ее будто светилось изнутри. Загадочная улыбка на губах могла обозначать все, а могла —ничего.
    — Кто эта женщина? — спросил Николас у Робина.
    — Бог ее знает. Брат один раз увидел эту женщину на рынке — и вот до сих пор рисует.
    — Местная она?
    — Вряд ли, — покачал головой Робин. — У нас все друг друга знают.
     Надежда угасала в душе Николаса. Ему почему-то непременно захотелось встретиться с этой женщиной.
     — Кто она? Как зовут ее? — спросил Николас, обращаясь уже к Найджелу.

Промелькнула мысль, что он хотя бы на пальцах сможет изъясниться, но тот продолжал свою работу, будто не слышит.
     — Брат не любит чужаков, — пояснил Робин. — Кто знает, быть может, эта женщина —лишь его иллюзия.
     Николас вздохнул и снова засмотрелся на портрет.
     Два эпизода — море и женщина на портрете — заполнили пустоту в его душе. Наверняка эти впечатления вскоре сотрутся из памяти, снова предоставив место пустоте.

                3.
     Николас вернулся домой. И вроде, все было как прежде: в душе зияла пустота. Только теперь она перемешалась с воспоминаниями о море и о портрете женщины, которую он никогда не увидит.
     На землю постепенно опускалась осень. Время от времени падали на землю пожелтевшие листья, хотя много было еще и зеленых. Но это лишь только начало. Николас чувствовал, что это начало не только осени, а чего-то еще.
     Иногда Николас ощущал присутствие кого-то, хотя рядом никого не было. Это странное ощущение присутствия кого-то не покидало его. Он вошел в кафе, чтобы выпить чашку кофе, когда капли дождя появились на асфальте.

Такого не могло случиться, Николас не мог поверить глазам: за столиком сидела та самая женщина, будто сошедшая с портрета немого художника. Он не мог ошибиться, он точно знал, что это именно она и никто другой.
    Она была точь-в-точь как на том портрете (нужно отдать дань художнику, так умело изобразившему малейшие черточки на ее лице) — шляпа, шарф, длинные перчатки, пальцы, державшие мундштук с тонкой сигаретой. Пепельные волосы, сине-зеленые глаза цвета бушующего моря, того самого, которое едва не поглотило его; алые губы. Женщина смотрела в сторону Николаса, но будто сквозь него. Казалось, что она светится изнутри, хотя никакого света замечено не было. Неловкой походкой, не веря чуду, Николас приблизился к столику.
     — Здравствуйте, — дрожащим голосом проговорил он, — я искал вас.
     Николас поразился сам себе:всегда относившийся к женщинам, как к источнику утех, сейчас он вел себя, как неопытный школьник. Она посмотрела на него без малейшего удивления, будто ожидала этого визита.
     — Нашли? — ее голос мягко струился, заполняя пространство и, в сравнении с ним, почему-то все остальное показалось Николасу никчемным и неважным.
     — Я... я увидел вас на портрете... — заикаясь, проговорил он.
     — Я знаю, — улыбнулась она, поднося к губам чашку кофе, — Найджел всегда рисует меня.
     — Вы с ним знакомы?
     — Может быть. Только дело не в этом, — ответила незнакомка. — А в том, что тебя ожидает смертельная опасность, — она легко перешла на ты.
     Николас пошатнулся на стуле.
     — Меня уже ожидала смертельная опасность.
     — Нет, эта куда хуже, чем та, что вы пережили на «Восходе». Она крадется за тобой по пятам. Будь осторожен.
     — Откуда вы знаете про «Восход»? — изумленно спросил Николас.
     Незнакомка с какой-то нежностью, по-родственному, ему улыбнулась.
     — Я была рядом.
     — Что? — Николас и глазом не успел моргнуть, но собеседницы и след простыл.

Он выбежал на улицу, но ее нигде  не было. Она просто исчезла.

                4.

     Тэд Фишер ехал днем и ночью, ехал в поисках «адского сукиного сына». И даже апокалипсис не мог остановить его. Пятнадцать лет назад с Тэдом Фишером случилась пренеприятнейшая история: он застал свою обожаемую жену в постели с любовником и задушил обоих. Пятнадцать лет отсидел Фишер в камере, благодаря опытным адвокатам и поданным апелляциям, вышел раньше положенного срока, но до сих пор не мог взять в толк, чего не хватало его любимой Стаси, ведь, по его словам, он дал ей все: деньги, любовь, заботу, «носил на руках».
    Одного не учел Тэд Фишер — что у него отросло огромное пузо и волосы на голове поредели до такой степени, что образовалась плешь, а любовник Стаси был в отличной форме и хорош собой. Но Тэд Фишер не думал об этом, все пятнадцать лет он жил жаждой мести. И при воспоминании о том, как Стаси ласкала в постели любовника, глаза его наливались кровью, как у быка. Пятнадцать лет жил он с мыслью отомстить. Хотя давно уже отомстил, отправив обоих на тот свет. Но Фишер искренне отказывался верить в это и считал, что любовники где-то скрываются. Он окончательно помешался. На ту беду Фишеру в руки попала газета, в которой была статья о Николасе Гордоне, и его воспаленный мозг решил, что на этой фотографии у Николоса поразительное сходство с любовником Стаси.
     — Курт, сукин сын! Я нашел тебя! — взревел Фишер, как медведь. — Думал, спрячешься от меня? Ты сменил имя и фамилию, но твою рожу я узнаю даже в аду! — он отхлебнул виски и, осклабившись, погладил лежавший на соседнем сидении, дробовик, как руку самого верного друга. — Теперь тебе придет конец.
     Долго Фишер вычислял, где проживает Николас Гордон, и наконец-то его старания увенчались успехом. Что-то прикинув в уме, он усмехнулся, показав ряд уцелевших желтоватых зубов, и прибавил газу.
     Среди ночи Николаса разбудил стук в дверь.
     — Кто там? — спросил он.
     Но стук был очень вызывающий и настойчивый. Ему едва не сняли с петель дверь.
     — Иду, иду, — он повернул ключ в замке.

На пороге стоял пятидесятилетний заросший мужик, нацелив на него дробовик. Меньше всего в два часа ночи Николас ожидал увидеть эту картину. Он опешил.
     — Вы кто? — недоумевающе спросил он.
     Фишер усмехнулся. От него за версту разило перегаром.
     — Ладно, сучонок, не прикидывайся, что не узнал. Я долго шел по твоему следу. Что  сделать с тобой? — он почесал за лысиной. — Оттяпать тебе по одному яйцу? — он хрипло захохотал. — Где Стаси, отвечай, черт бы тебя побрал! — его лицо изменилось, стало холодным и жестоким, глаза налились кровью.
     — Вы меня с кем-то путаете...
     — Заткнись! — проговорил Фишер. — Где она?!
     Какой-то странной волной, которой Николас был не в силах сопротивляться, его оттолкнуло в сторону, на пол. А Фишер начал огонь из дробовика, но попал лишь по разбивающимся вдребезги вазам. Николас поднял голову и увидел, что следующий выстрел Фишер совершить не успел. Непонятной и очень сильной волной его отшвырнуло в другой конец комнаты, где он ударился о стену и упал, потеряв сознание. Еще более поразительным было то, что Николас заметил присутствие той самой женщины с портрета.
     — Звони в полицию, — сказала она. — Пока этот безумный не пришел в себя и не начал стрелять.
     Николас набрал номер полиции, но когда полицейские приехали, Фишера на месте не оказалось. Очевидно, он пришел в себя и успел улизнуть.
     — Ко мне ворвался мужчина пятидесяти лет с дробовиком, — прокомментировал Николас, ничего не понимая.
     Он описал внешность преступника, чтобы можно было составить фоторобот.
     — Как ты здесь оказалась? — спросил Николас, когда полицейские уехали.
     — Я не оказалась здесь, я здесь и была, — ответила она с улыбкой.
     Николас подумал, что сошел с ума.
     — Как зовут тебя? — не поднимая глаз, спросил он.
     — Элиабель, — ответила она. Ее голос был легкий, воздушный и звенел, как колокольчик.
     — Элиабель, — повторил Николас. — Очень странное имя...
     — Нет, не странное. У нас часто дают такие имена.
     — Откуда ты?
     — Издалека... Но я всегда рядом, — ответила она.
     — Кто был этот человек с дробовиком? Почему он здесь?
     — Он безумный, — ответила Элиабель, — он здесь, потому, что хочет убить тебя.
     — Убить меня? Но я даже не знаю его! — воскликнул Николас, ничего не понимая.
     — Он думает, что ты — это кто-то другой, он безумен.
     — Прекрасно как! Но почему ты здесь? Как нашла меня?
     — Я здесь, чтобы оберегать тебя. Я не искала, я была рядом с тобой.
     — Вы все хотите свести меня с ума!
     Элиабель смотрела на него, как на ребенка. Ее глаза улыбались и излучали мягкий свет, от которого становилось хорошо и спокойно.
     — Когда ты в шторм, на «Восходе», думал, что пришел твой последний час, и стал мысленно молиться Богу... Бог дал тебе меня, ведь душа хотя бы одного блудного сына, обратившегося к Отцу, многого стоит. И за нее стоит бороться...
     Глаза Николаса вспыхнули:
     — Как ты знаешь про шторм и «Восход»? И про то, что я молился?
     Элиабель только улыбнулась.
     — Ты следила за мной, знала, что мой катер попал в шторм. А в шторм каждый молится.
     — Ты прочел тогда молитву, которую последний раз читал в детстве на Рождество, в тот день мама подарила тебе зеленого слоника. Ты давно забыл эту молитву, но, когда начался шторм, сразу вспомнил...
     Глаза Николаса кипели яростью.
     — Откуда тебе это известно?! Отвечай, ведьма! Или кто ты там: индиго, медиум!
     Он пытался схватить ее за руку, но прорезал пустоту.
    — Вернемся к разговору позже, когда ты остынешь и будешь в состоянии адекватно на меня реагировать.
     Она буквально растворилась в воздухе. Исчезла. Ее нигде не было.
     — Вернись! Я хочу знать! Мне надо...
     — Я всегда рядом, Николас, — зазвенел голос рождественским колокольчиком.

                5.
     Фишер бесился, как зверь. Он сам еще не мог понять, что случилось и кто помешал ему в его «благом деле» — прикончить этого «сукиного сына». Фишер решил разработать идеальный план, в котором ему не сможет помешать никто. Вдобавок, его теперь начнет разыскивать полиция. Но черта с два он снова попадет к ним в лапы. Черта с два! Посмеиваясь, он завел мотор. Он знал, где бывает Николас Гордон, он давно вычислил откуда и во сколько этот сукин сын будет ехать домой. Тэдди Фишера не так просто провести. Не тут-то было.
     Николас мчался по пустынной ночной дороге. Откуда ни возьмись, будто демон, несущийся на бешеной скорости, его начал обгонять черный кадиллак и весьма откровенно таранить его машину, чтобы она пошла под откос.
     — Ну, привет, сукин ты сын! — высунулся Фишер из окна и громко захохотал.
     — Я не знаю тебя! — вскричал Николас. — И я не тот, за кого ты меня принимаешь!
     — Ага, лапшу на уши будешь даунам вешать, а я лучше развешу на ветках твои паршивые яйца, словно рождественские игрушки.
     — Еще раз повторяю: ты путаешь меня с другим человеком. Мое имя Николас Гордон!
     — Можешь назваться хоть Биллом Клинтоном, это не умалит твоей участи! — и черный кадиллак еще сильнее врезался в его B.M.W.

Николас подумал, что все это может весьма печально для него закончиться. Он выскочил из машины и побежал в сторону леса, видя в этом единственное спасение от сумасшедшего.
     Только лунный свет освещал окрестности. Николас слышал, как с присвистом проносятся мимо его головы ножи, впивающиеся клинками в стволы деревьев.
     — Ай-ай, опять промазал! — сокрушался Фишер, когда у него закончился последний нож. — Сукин же ты сын!
     Николас чувствовал, как тушка Фишра нагоняет его. Фишер был тучный, как медведь, но бегал проворно, словно заяц. Схватив здоровую палку, Фишер ударил Николаса по ногам. Ноги подкосились, Николас упал в листву. Фишер схватил его за шиворот и поднял в воздух, как поднял бы Карабас Барабас Буратино из одноименной сказки. Он смотрел на Николаса с победоносным удовольствием и медленно, с хрипотцой, посмеивался. Глаза его блестели при свете луны, как у хищного зверя.
     — Где она, говори! Где моя жена? — он перестал смеяться и пристально посмотрел на него, как хищник, готовящийся к прыжку.
     — Я не знаю, и никогда не узнаю вашей жены, — ответил Николас, — видимо, к счастью.
     Фишер швырнул его на землю.
     — Сейчас ты все быстренько вспомнишь, — медленно проговорил он, доставая скальпель. — Будет больно, Курт, очень больно.
     — Я не Курт, сколько раз можно говорить вам!
     Николас ударил его по руке, и скальпель упал на землю. В ответ он получил такой ошеломляющий удар в голову, что потемнело в глазах.
     — Сукин сын! Щенок! Еще кусаться!
     Одной рукой Фишер держал фонарь, другой поднял скальпель. Выражение его лица, перекошенного, осклабившегося, показывающего желтые зубы, в фонарном свете казалось еще более ужасным. Он поднес скальпель к горлу Николаса.
     «Это конец», — промелькнула мысль в воспаленном мозгу. Неожиданно Фишер упал лицом в землю и застыл. Сзади стояла Элиабель.
     — Как ты здесь появилась? — проговорил Николас.
     — Вставай, поехали домой, — прожурчал ее мягкий обволакивающий голос.
     Николас встал, отряхнул одежду от пыли, покосился на Фишера, замершего, уткнувшего голову в землю, как страус.
     — Что с ним? — с опаской спросил Николас.
     — Он отключился, — ответила Элиабель, — нам нужно уезжать отсюда, пока он не пришел в себя.
     — Может, вызвать полицию?
     — Нет смысла. Когда приедет полиция, он уже удерет.
     — Но с ним нужно что-то делать, этот придурок не в себе. Он очухается и прикончит меня! — вскричал Николас.
     — Быстрее к машине, — сказала Элиабель.

Он завел двигатель. Элиабель присела на заднее сидение. Николас помчался по ночной дороге, стараясь как можно дальше уехать от этого места.
     — Что ты сделала с ним? — спросил он. — Нажала на какую-то точку, и он впал в оцепенение?
     Элиабель пряталась в темноте на заднем сидении.
     — Я даже не прикасалась к нему, — ответила она.
     — Тогда что?!
     — Его парализовала энергетика, которую я излучаю. Скоро он придет в себя.
     — Энергетика? Ты медиум? Умеешь читать мысли и управлять энергиями?
     — Вовсе нет, — ответила Элиабель, — я не медиум, я вообще не человек.
     Николас усмехнулся. Луна тоже усмехалась ему в окно.
     — А кто же ты?
     — У вас принято называть таких, как мы, ангелами.
     Николас сухо рассмеялся:
     — Ты еще одна сумасшедшая, на пару с этим? Вот это да! Где же твои крылья, ангел?
     — Для того, чтобы летать, Ник, не обязательно иметь крылья, — ответила она.
     Что-то в ее голосе было трогательно-нежное, и он примолк, осознавая, что этот голос едва ли не гипнотизирует его.
     — Когда в шторм ты вспомнил о Боге, которого столько лет не признавал, — снова начала Элиабель, — Бог услышал твои молитвы. Ты, будто блудный сын, снова постучал в ворота своего дома, и тебе открыли. Бог послал меня охранять и защищать тебя, ведь сейчас тебе особенно нужна моя помощь.
     — Да ты издеваешься надо мной, вы тут все сумасшедшие! — воскликнул Николас. Она не ответила.
     — Да, с этим ублюдком мне самому точно не справиться. Этот боров в три раза здоровее меня, напрочь чокнутый, он будто робот, которого запрограммировали меня убить. Но, чтобы меня спасала женщина... Эли?
     Он обернулся: ее нигде не было. Окна и дверцы в машине были закрыты. Николас остановил машину, проверил сзади — ее нигде не было. Он почувствовал, что ему становится жутко. Но другого выбора не было, Николас поехал дальше. Элиабель снова оказалась на заднем сидении — как ни в чем не бывало.
     — Как ты проделываешь эти фокусы?!
     — Я говорила тебе, кто я, — ответила она совершенно спокойно.
     — Кто-то из нас двоих непременно сумасшедший! Почему же ты не уничтожишь этого ненормального сукина сына, ведь он опасен?
     — Не в моих полномочиях уничтожать, — сказала Элиабель, — я помогаю тебе преодолеть опасность.
     Они приехали домой.
     — Ты будешь жить у меня? — спросил Николас.
     — Я всегда рядом с тобой,— ответила Элиабель, — даже, если ты не видишь меня.
     — Как прекрасно, — проговорил Николас. — Кофе? Сигарет, к сожалению, не имею, некурящий.
     — Мне они и не нужны, — улыбнулась она.
     — Тогда, в кафе, ты курила.
     — Это для того, чтобы ничем не отличаться от других, не привлекать к себе внимания. Мне абсолютно ни к чему ни кофе, ни сигареты. Я питаюсь энергиями. Если бы ты видел мир так, как вижу я, то заметил бы, как все переплетено тонкими нитями энергий. Все на свете взаимосвязано, одно влияет на другое, одно вытекает из другого.
     Николас подумал, что если эта женщина и сумасшедшая, то все равно она необыкновенная. Он никогда не видел подобных ей, и это заставляло кровь сильнее закипать в жилах, а сердце биться чаще.
     — Я знаю, чего ты хочешь, — проговорила Элиабель. Николас смутился, слегка покраснел и отвел взгляд.
     — Чего же? — сухо спросил он.
     — Меня.
     Он покраснел еще больше, гадая, правда ли она способна читать его мысли.
     — Посмотри на меня, — сказала Элиабель.

Он сделал усилие и повернул голову. Платье Элиабель спало к ее ногам, обнажая белое, будто светящееся изнутри, тело. Груди не было. На том месте, где обычно находятся половые органы, тоже ничего не было. Николас вспотел. Он впал в ступор, не зная, что на это ответить.
     — Мы бесполые, Николас,— с улыбкой ответила она, — так что твои сексуальные фантазии насчет меня бесполезны. Я ни мужчина, ни женщина. Я вообще не человек.
     Николас по-прежнему молчал, а, когда обернулся, она уже растворилась вместе с паром ароматного кофе, исходящего от стоящей на столе чашки.

                6.
     Фишер метал дротики в силуэт Николаса, нарисованный на стене.
     — О-хо-хо-хо, — хохотал он, попав в голову, —  нет, это слишком быстрая смерть для тебя, гаденыш. А ты должен помучиться, как мучился я все эти гребанные пятнадцать лет!
     Фишер отхлебнул текилы и швырнул бутылку в стену, на которой был нарисован силуэт. Бутылка разлетелась на осколки. На стене осталось мокрое пятно.
     — Именно! — взорвался хриплым хохотом Фишер. — От тебя останется мокрое место на стене!..

     Николас шел по парку. Осенние листья проносились мимо, как ракеты. Он думал про Элиабель. Он не мог поверить ее словам окончательно, но начал подозревать о существовании сверхъестественного. Элиабель больше не появлялась, но Николас знал, что она может быть где-то рядом, несмотря на то, что он не видит ее.
     Опустив голову, смотря в лужу, в которой, как кораблик, плавал осенний лист, стоял маленький мальчик. Рядом, с таким же несчастным видом, опустив мордочку, сидел щенок. Почему-то Николасу захотелось подойти и спросить у этого ребенка, как у него дела.
     — Как тебя звать, малыш? — приблизился Николас.
     — Бобби, сэр, — ответил мальчик, подняв на него большие голубые глаза. — Это мой друг — Дилан, —  сказал мальчик, взяв на руки щенка. —  Я нашел его на улице. Теперь у меня есть друг. Только не отдавайте меня в приют, сэр. Иначе Дилан останется один. У него, кроме меня, никого нет, и ему будет очень одиноко.
     — Тебя сдавали в приют?
     — Да, сэр. Но я сбежал оттуда. Там злые люди, лучше мне гулять с Диланом, чем снова попасть туда.
     — Давайте сходим ко мне? — предложил Николас. —  У меня есть кое-что пожевать. Кроме того, ночевать на улице сейчас не само лучшее время.
     — Можно только, чтобы Дилан пошел с нами? Я без него не пойду.
     — Разумеется, друзей никогда нельзя бросать.
     Николас отвел мальчика и щенка в ванну, вымыл, накормил тем, что было и уложил в постель. Он думал. Думал о том, сколько в этом мире несчастных, одиноких, брошенных, никому не нужных душ людей и животных. Ему стало приятно от мысли, что он может кому-то помочь, быть полезен. И от радости, которую он принес этому брошенному ребенку и его четвероногому другу, самому стало радостно на душе.
    — Отец так долго ждал тебя! — появилась Элиабель.
     Николас вздрогнул. Не ожидал сейчас ее появления.
    — Чей отец? — спросил он.
    — Наш Отец, — ответила Элиабель, —  Создатель всего сущего на Земле. Он переживал за тебя. Твоя душа была пустой, Николас, тридцать лет ты отвергал Отца, кутил, распутничал, не зная любви, твоя душа начинала черстветь. Но наконец-то в ней забрезжил свет. Мы очень рады, Николас, я и наш Отец. Мысли и чувства твои становятся светлыми.
   — Я не знаю, что происходит, — ответил он. — Я понимаю, что существует сверхъестественное, но не могу поверить сам себе.
    — Не всем открывается сверхъестественное. Николас, ты жил, пребывая в совершенном эгоизме, думая и заботясь только о собственных удовольствиях, и душа твоя устремилась в пустоту. Избравший такой пут, непременно достигнет пустоты. Но ты сумел вовремя свернуть, и благодать Отца озарила тебя. Мы хотим, чтобы ты обрел смысл.
    — Кажется, уже обретаю его... — он посмотрел на щенка, выбежавшего из спальни и виляющего хвостом.

                7.
     Идя по тропинке собственного сада, Николас поскользнулся и упал. По-видимому, поскользнулся он не случайно, потому что валялась шкурка от банана, которых в доме не было. На голову Николаса что-то упало. Он не мог понять, что это и как от этого избавиться. По громогласному хохоту, который доносился из кустов, стало понятно, что его подкараулил Фишер, раскинув силки, как на птицу. Фишер выбежал из своего укрытия, радостно потирая руки.
     — Вот и попался ты, мерзкий сукин сын! — с этими словами Фишер с такой силой пнул ботинком по Николасу, который запутался в ловчей сети, что тот едва не потерял сознание от боли. Фишер взвалил сеть с жертвой на плечо, будто это действительно была пойманная на охоте птица, а не тридцатилетний мужчина.
     — Что вы делаете, у меня дома... остался...
     Он чуть не ляпнул «ребенок», но вовремя одумался. Этот ненормальный наверняка станет угрозой жизни и ребенка.
     — Ну, кто там у тебя остался дома? —  гаркнул он, как медведь.
     — Суп! На плите остался суп!
     Фишер разразился страшным хохотом.
     — Думаешь, я сейчас вернусь, чтобы выключить плиту с твоим супом? Как бы не так! Я сварю суп из твоих собственных яиц и накормлю тебя им! А, славно Тэдди придумал?
     Он швырнул сеть, в которой, как пойманная рыба, все еще барахтался Николас, в багажник. И сел за руль. Настроение было превосходное. Наконец-то этот «сукин сын» у него в руках! Теперь осталось придумать ему как можно более жестокое наказание. Фишер отхлебнул текилы и помчался на сумасшедшей, как и он сам, скорости.
     — Ах, ты ж, мерзкий сукин сы-ы-ын, — затянул Фишер песню собственного сочинения.
     Николас знал, что от этого ненормального можно ожидать всего, чего угодно. Он действительно может сварить суп из того, из чего пообещал. С кем же путает его этот спятивший человек? Что сделал ему тот, с которым Фишер его путает? Наверное что-то очень плохое, раз накопилось столько злобы и ненависти, и Фишер готов порвать его на куски.
   Спасет только Эли. Она придет, он знал это, он доверился ей. Николас задумался об ангелах, о том, что она рассказывала ему. Машина подпрыгнула на кочках, он больно ударился. Но это было ничто в сравнении с тем странным чувством, что заполнило его всего. Это была не похоть, не жажда, не влечение. Это было нечто такое, чего он никогда не испытывал, и чего не мог объяснить. Мысли о внеземном создании, о чистоте, непорочности наполнили душу. Эта чудесная женщина —  ангел, которая и женщиной-то не была, подарила ему надежду, гармонию, то, к чему он так долго шел. Как приятно было от осознания того, что это волшебное существо оберегает его где-то рядом.
     — Мерзкий сукин сы-ы-ын, — послышалась дурацкая песня пьяного Фишера.
    Очевидно, они куда-то приехали. Фишер открыл багажник и вытащил сеть с уловом. Он затащил сеть с Николасом в деревянную хижину и швырнул в углу, будто пакет с мусором.
     — Сиди здесь, сукин сын, а я пойду разводить костер, — сказал он.
     Что он задумал, об этом оставалось только догадываться. Николас попытался разорвать сеть, но ничего не получилось. Несколько пальцев пролезали в ячейки сети. Николас попытался достать на столике что-нибудь острое, но ничего не получилось. Зато он наткнулся на стопку газет.
     «Двойное убийство. Теодор Фишер задушил свою жену и ее любовника Курта Ли». На фото парень действительно внешне чем-то напоминал его самого.
     — Костерчик готов, сукин сын! — зашел Фишер, перемазанный сажей. Он напоминал голодного каннибала.
     — Послушайте! — вскричал Николас, и это был крик души. — Я не Курт Ли, даже, если и напоминаю вам этого парня внешне! Курт умер, вы своими руками задушили его. Прошло пятнадцать лет, неужели за пятнадцать лет я не постарел бы?!
     Фишер с презрением посмотрел на него, как на пищащего комара.
     — Думаешь, я не знаю, какие сейчас делают пластические операции? Или думаешь пережить меня, сукин ты сын? Я решил поджарить тебя вместе с твоими яйцами, чтоб меньше шатался по чужим женам. Пошли! — он поволок сеть вместе с Николасом на улицу.
     — Я Николас! Николас Гордон!
     Но кричать не было ни малейшего смысла, Фишер продолжал заниматься своим делом. Он подвесил сеть на ветку дерева, под которым разгорался костер.
      — Поджарю, вместе с твоими яйцами! —  захохотал он, подкладывая в костер дров.
      Николас почувствовал сильный жар, ударивший в спину.
     «Эли, помоги», — мысленно прошептал он.
     Сильный и внезапный ветер задул костер.
     — Черт подери! — разозлился Фишер.
     Все его труды по поводу костра пошли насмарку. Он пытался разжечь костер, но все старания были напрасными. Обозленный бессилием, Фишер вытащил нож.
     — Что ж, тогда пора приготовить кровавую Мэри! —  но добежать он не успел, невидимый поток сбил безумца с ног.

Появилась Элиабель.
     — Слава Богу! — воскликнул Николас. — Я уж думал, этот идиот поджарит меня, как жаркое к Рождеству!
     Сеть ослабла. Николас почувствовал свободу. Что эта сеть больше не держит его. Он вылез из нее, как из кокона. Сегодня Николас осуществил то, о чем размышлял некоторое время — что почувствует, если обнимет существо, подобное Элиабель? И почувствовал не плоть, а поток энергий, собравшихся воедино.

                8.
     Мальчика со щенком не было. Видимо, он ушел своей дорогой. Николас расстроился.
     — Всему свое время, — сказала Элиабель, — а пока у тебя есть я.
     — Ты мой добрый ангел, — проговорил Николас. — Знаешь, я люблю тебя. Не так, как умел любить до этого.
     — Любить непросто, — ответила Элиабель, она следила за ним светящимися изнутри глазами. Сейчас они были ясные, чистые, как родниковая вода. — Любовь — это самопожертвование.
      — Я готов, — проговорил Николас.
      — У тебя еще будет время это все доказать, — сказала она.
     Ее волосы обжигал мягкий, приглушенный свет. Платье спускалось к полу, плечи были обнажены. Никогда не видел Николас прекраснее существа, чем стоящее перед ним.
     — Что же делать с этим ненормальным, который устроил на меня настоящую охоту? Как обезвредить его, уничтожить?
     — Все будет так, как должно быть, —  проговорила Элиабель и растворилась в воздухе.

Занавеска раскачивалась от ветра. Как бы Николасу хотелось, чтобы она побыла с ним хотя бы еще немного! Но он знал, что она здесь, рядом, хоть он ее и не видит.
     Элиабель долго не показывалась ему. Молчал и Фишер. Николас чувствовал, что Фишер готовит ему что-то сногсшибательное, но старался не думать об этом. Он думал об Эли, о чуде, об Отце, обо всем, что она говорила ему, сердце наполнилось любовью и одновременно тоской. Ни одна женщина больше не смогла бы заинтересовать его. Если будет нужно, он уйдет в монастырь и всю жизнь будет служить Отцу. Николас хотел, чтобы она гордилась им. Чтобы любила его той любовью, о существовании которой он никогда не знал и которую только начал постигать. Он задумался о чудесных переменах, о том, что случилось с ним, о том, что теперь может измениться вся его жизнь, наполнившись смыслом, тем, который он мечтал обрести всегда. Николас так замечтался, что только сейчас заметил, как в его руках разрывается телефон. Неизвестный номер не сулил ничего хорошего. В трубке раздался мерзкий хохот Фишера.
     —  Здравствуй, сукин сын, —  начал он. —  Не соскучился? Твой щенок у меня! Я так и думал, что Стаси родила твоего ублюдка! А ну, щенок, подай голос! —  в трубке раздался детский крик. — Так вот, сукин сын, слушай внимательно, сейчас я расскажу тебе, куда идти и поторопись, иначе твой щенок сдохнет.
     Николас дослушал до конца и с отвращением бросил телефон на пол. Никуда он не пойдет! Еще чего! И тут же устыдился своей слабости. Наверняка Эли сейчас слышит его мысли и презирает его. Жизнь маленького ребенка, который и так натерпелся, в опасности! По его вине! Как он мог оставить ребенка у себя, зная, что его преследует опасный псих, чем он думал! Николас стал собираться. Взял, что было — пистолет, кухонный нож. Все, чем можно попытаться обезвредить урода.
    Николас сел за руль. Фишер сказал, куда нужно ехать. Это был заброшенный дом на окраине города. Николас шел и оглядывался. Тишина настораживала. Он бы не удивился, если бы откуда-то с дерева спустилась петля ему прямо на шею.
    — Эй, ты, я здесь! — крикнул он.
     Никто не ответил.
     В заброшенный дом приглашала надпись: Wellcome! И нарисованная стрелка. Зажав в руке пистолет, Николас вступил в неизвестность. Удар по ногам здоровой палкой сразу же подкосил его. Пистолет уже не понадобился, так как Фишер наступил на руку, держащую его. Николас взвыл от боли.
     — Сукин сын, думал играть со мною? Я раздроблю каждую твою косточку! И щенка твоего!
     — Это не мой сын, чертов ты придурок! —заорал Николас. — Это ребенок-беспризорник, которого я подобрал на улице, он ни в чем не виноват! Отпусти его!
     — Сдохните оба! — заявил Фишер. — Думаешь, я поверю твоим бредовым сказкам? И дураку понятно, что это ваш со Стаси ублюдок!
     — Твоя Стаси давно сдохла вместе со своим любовником, идиот! — не выдержал Николас.
     — Визжи и оправдывайся! Но со мной этот номер не пройдет. Наслажусь видом ваших мучений.
     Николас услышал плач ребенка.
     — Беги, Бобби, беги! — закричал Николас, не в силах встать, потому что Фишер наступил ботинком ему на спину и наверняка подумывал попрыгать всей своей тушей у него на позвоночнике.
     — Стой возле стены, щенок! — прикрикнул Фишер, замахиваясь на него палкой.

Мальчик снова заплакал. Одной рукой псих схватил лежащего под тяжестью его ботинка Николаса за волосы и потянул на себя.
     — О, вот бы оторвать у тебя голову, —  задумавшись, сказал он. — Я уже представляю, как она болтается у меня в руке, вместе с твоими яйцами!
     Тем временем мальчик нашел камень и кинул его в Фишера, попав по затылку. Для Фишера удар был как комариный укус, это лишь больше разозлило его.
     — Ах, ты ж. щенок! — Фишер схватил мальчика и подвесил его на крючок, ударив тяжелой ладонью по щеке.
     — Не трогай ребенка! — закричал Николас. —  Он ни в чем не виноват!
     — Этот щенок будет таким же сукиным сыном, как и ты! — деловито сказал Фишер. — Хотя нет, не будет, я положу конец этому блуду. Сегодня же он сдохнет вместе с тобой, и я схожу по большому на ваши трупы. Но перед этим придется помучиться.
     Фишер размахнулся палкой и со всей силы ударил мальчика по колену. Раздался душераздирающий крик ребенка.
    — Остановись, безумец! Что ты делаешь, это же ребенок! — кричал Николас.
    — Я перебил ему коленную чашечку! — заржал, ощерив свои желтые зубы, Фишер.
    — Эли! — не своим голосом закричал Николас. — Эли, где же ты! Он сейчас убьет ребенка!
    Но ничего не происходило. Ребенок кричал оглушительным криком от дикой боли.
    — Заткнись, щенок, — предупредил Фишер, —  иначе я перебью тебе вторую.
    Но ребенок, разумеется, кричать не прекратил. Фишер снова размахнулся палкой и ударил по второй коленке. Выхватив нож, полный отчаяния и ненависти, Николас кинулся на Фишера, но тот на лету поймал его руку и вывернул ее так, что хрустнули кости. Николас закричал что было сил.
    — Слабак, — с отвращением сказал Фишер, — только и умеешь, что в постель лазить к чужим женам!
    Второй рукой Николас вцепился в глаза урода с единственной мыслью выдавить их. Но Фишер с такой силой схватил его за руку, будто в него вселились тысячи демонов. Маленький щенок зарычал и схватил Фишера за штанину. Фишер с раздражением пнул его ногой, и тот с визгом кубарем укатился, едва не влипнув в стену. Николас был вне себя от ярости. На его глазах калечили ребенка.
      — Эли! Эли! Помоги! — заорал он.
      Но ничего не произошло и в этот раз. Тогда он, собрав последние силы, с диким криком схватил здоровый камень и ударил Фишера по лицу. Камень расквасил уроду щеку, полголовы и часть губы. Пришла пора Фишера закричать. Он так рассвирепел, что был вне себя. Он ногтями вцепился в бок Николоса, желая оторвать кусок мяса от его плоти. Николас снова попытался выдавить ему глаза. Фишер схватил нож, другой рукой держась за окровавленное лицо. — Я отрежу тебе по одному пальцу и, конечно же. яйца! А у твоего ублюдка отрежу язык, чтобы он не орал.
      Фишер обеими руками вцепился в руку Николоса. Николас почувствовал такую дикую боль, что помутилось в глазах.
     — Смотри, сукин сын, у меня в руках твой мизинец! — захохотал Фишер. Радости его не было предела. — А теперь я отрежу мизинец у твоего щенка!
     — Не смей трогать ребенка! — заорал Николас.

Из обрубка, который остался от пальца, фонтаном текла кровь. Николас сделал Фишеру подножку, и громадная туша рухнула на пол. Николас сел на него сверху и принялся душить. Кровь, струящаяся из обрубка, измазала Фишеру лицо. Чудовищная боль не давала сосредоточиться, сил больше не было, Фишер легко одолел его. Теперь сверху был он. Его мерзкая рожа склонялась все ближе.
      — Тебе конец, сукин сын! — прошептал Фишер.
    Под его тушей Николас не мог пошевелиться и понял, что ему действительно конец. Но больше всего он опасался за ребенка. Ведь конец будет еще и для ни в чем не повинного маленького мальчика.
     — Твои мучения только начинаются, —  проговорил Фишер, слизав кровь с ножа, — сейчас ты оставишь мне на память свой второй мизинец. Ну, это так, для начала.
      ОбессилЕвший от дикой боли, Николас потерял сознание.

                9.
     Николас очнулся, с трудом приходя в себя. Еле живой от пережитого ужаса и потери крови, он попытался встать. Первая мысль была о ребенке. Сам он лежал на улице, а из заброшенного дома валил дым. Этот придурок поджег дом! Собрав последние силы, Николас ринулся туда. Дым разъедал глаза, он увидел мальчика, лежащего на полу, пламя еще не успело добраться до него. Николас схватил ребенка на руки и выбежал из горевшего дома. Малыш не дышал. Очевидно, он задохнулся в дыму. Николас издал страшный крик. Это был крик боли, безысходности, отчаяния. Он увидел лежащего Фишера. Фишер был мертв, он лежал на острых кольях, которые насквозь пронзили его жирное пузо и вылезли через спину. Его безумные глаза остекленели. Николас снова издал истерический крик, пиная тело Фишера, что есть мочи. Из кармана Фишера торчали два мизинца, которые еще недавно принадлежали Николасу. Николас схватил палку, принялся изо всех сил колотить тело Фишера и продолжал истошно кричать.
     Из дома все сильнее валил дым, но это уже не имело никакого значения. Николас взял тело мальчика на руки, не обращая никакого внимания на боль, и громко зарыдал. Он укачивал на руках мертвого ребенка и продолжал рыдать. Из дыма и огня показалась Элиабель.
     — Где ты была?! — заорал Николас.
     — Здесь, с тобой, ты же знаешь, — ответила она.
     — Что?! И ты все видела?!
     — Да, — печально ответила она.
     — Видела и не могла помочь?!!
     — Нет, — кротко ответила Элиабель. — Послушай, Николас, я не могла тебе помочь. Это было твое испытание, посланное Отцом, и ты должен был сам пройти его...
     — Что ты говоришь, сумасшедшая, какое испытание, умер маленький, ни в чем не повинный ребенок! — Николас с широко раскрытыми глазами смотрел на нее.
     — Ты должен был преодолеть это испытание, чтобы стать сильнее духом. Боль утраты поможет тебе стать сильнее, ты должен многое переосмыслить и осознать. Только через боль и потери мы очищаемся.
     — Ребенок умер... — почти шепотом, как безумный, проговорил Николас. — Какое испытание, какое очищение, что ты несешь!..
     — Тебе пока трудно понять, — проговорила Элиабель, — ты давно искал смысл в жизни. А смысл в том, чтобы учить в этой жизни уроки. Как в школе. Мы сдаем экзамены, набираемся мудрости, получаем опыт. Не всегда эти экзамены бывают легкими. Отец выбрал тебе в учителя Фишера, через боль и утрату, учиненную с помощью него, ты сдаешь свой экзамен... Фишер — всего лишь был твоим учителем и экзаменатором... Не сдав экзаменов, ты не станешь сильнее, опытнее, чище. Боль поможет тебе стать чище и лучше.
     Николас уставился на нее глазами, стеклянными, почти такими же, как у мертвого Фишера.
     — Экзамены?!! Это ты называешь «экзаменами»?? Посмотри на этого маленького мальчика, посмотри на мои изувеченные руки — это всего лишь «экзамены» для тебя? Да вы там все садисты и шизофреники, вы придумываете людям мучения и пытки, называя это «экзаменами», «очищением», «силой духа»! Так не хуже ли ваше лицемерное добро самого ужасного зла?!   
     — Что ты говоришь, Николас, опомнись! Все это делалось лишь во благо тебе, но пока ты еще слишком глуп, чтобы понять это, — разочарованно сказала Элиабель. — Поблагодари Отца за урок.
     Николас с болью посмотрел на тело мальчика и с отвращением — на Элиабель.
     — Не надо мне такого «блага». Пусть я навсегда останусь «глуп», но я не нуждаюсь в ваших «уроках»! Для вас люди — всего лишь глупые марионетки, которых вы «учите», но я уже по уши сыт вашей «наукой», вашей жестокостью и лицемерием!
     Раздалось поскуливание. Из-под камня выполз щенок с перебитыми лапами, он устремился к Николасу. Этого щенка звали Дилан, это был единственный друг маленького Бобби. Николас осторожно взял щенка руками, на которых не хватало мизинцев.
     — Убирайся туда, откуда пришла, ты мне противна, — сказал Николас и, не глядя на нее, прижимая щенка к груди, шатаясь, пошел к машине. Вдогонку ему свалился огромный желтый лист с обветшалого дерева.

                10.
     Николас долго не мог прийти в себя, ему долго предстояло лечиться в больнице, разбираться в полицейском участке по поводу случившегося. Он похоронил Бобби, не поскупившись на похороны, чтобы мальчика не закопали, как безродного. Отвез Дилана в ветеринарную клинику. Собаку обещали поставить на ноги. Маленький пес будет бегать, хоть и прихрамывая. Мизинцев на обеих руках чертовски не хватало.  Воспоминания о смерти ребенка слишком угнетали.
     Николас сидел в кресле, разглядывая щенка, елозившего на полу, когда появилась Элиабель. Глаза Николаса сузились, он почувствовал сильную ненависть.
     — Что ты здесь делаешь?!
     — Ты же знаешь, что я всегда с тобой, хочешь ты или нет, — спокойно ответила Элиабель, —  у нее был расстроенный вид. — Ты не хочешь покаяться перед Отцом?
      Николас даже встал с кресла.
   — Покаяться?! В чем?! В том, что я пытался спасти маленького ребёнка, между тем, как вы смотрели на это все, как на театральную сцену?!
   — Ты глуп и слеп, — ответила Элиабель, — иначе ты не возмущался бы, а поблагодарил Отца за урок, который научит тебя мудрости и крепости духа.
   — Ты ненормальная, — ответил Николас, не в силах спорить.
   — Если не будет уроков, вы, люди, станете совсем бессердечными и черствыми и будете думать только о себе. Каждому мы преподаём уроки, и у каждого свои учителя. Да, нелегко терять ребёнка, но это необходимо пережить, чтобы осознать, что есть что-то свыше. Это неоценимый урок, за который, будь ты мудр, а не глуп, ты бы только возблагодарил Отца, за оказанную им милость.
   — И сколько ещё таких черновиков, маленьких Бобби, должно умереть, чтобы научить таких, как мы, слепых и глупых? Вы — мерзкие, циничные, жестокие и сумасшедшие эгоисты, прикрывающиеся лицемерно добром.
    — Мы прощаем тебе твою дерзость по твоему незнанию и глупости. Мы любим тебя и приготовили для тебя следующий жизненный урок. Будь готов.
    — Что? — переспросил Николас. — Что-что?
    От нервов у него задергался глаз. Элиабель уже исчезла, растворилась в воздухе. Раздался телефонный звонок.
    — Это Николас Грант? Как давно мы тебя искали, — послышался грубый хрипловатый голос. — Теперь тебе остаётся только молиться...
    Николас выбросил телефон в мусорное ведро, собрал вещи первой необходимости, схватил Дилана под мышку и побежал к машине. Он знал, что «экзаменаторы» уже нашли новых «преподавателей», чтобы преподать ему очередной «урок». Он знал ещё и то, что спасаться от этого совершенно бесполезно, но гнал автомобиль из последних сил.