Русскоязычная Вселенная. Выпуск № 12
Русскоязычная Германия
Эмилия Песочина
СТИХИ
ОБОСТРЕНИЕ
Дым печалей курится до неба.
Хор молитвенный, сбившись, затих.
Солнце в душах погасло. Стемнело,
И слепые не видят глухих.
Обострение жизни возникло
Как-то исподволь, исподтишка...
Ось земная, как старая нитка,
Перетёрлась в порыве витка.
Шарик мчится, едва управляем,
В чёрный морок, в незнамо куда...
Чуть заденешь — сорвётся Земля и
Улетит в темноту навсегда!
Но Господь сотворит светлый день и
Остановит летящий во мглу
Мир. На солнечный лучик наденет
И закрутит, как мальчик — юлу!
НА ДЕРЕВНЮ ДЕДУШКЕ
Голубые горлицы на деревьях...
Напишу я дедушке на деревню.
Там барашки белые —
Облака небесные —
На лужку лазоревом гуляют,
И растёт сирень по краю рая.
Здравствуй, милый дедушка! Я скучаю...
Видишь, как я выросла... Да, большая...
Может, даже старая...
Да, усталая...
Много прожито. Осталось мало.
Почитай, я всё там написала.
Расскажи мне, дедушка, как живётся?
Есть ли в сини горней дожди да вёсны?
Можно выпить чаю ли?
Нашу встречу чаю ли?
Да, конечно. Перейду вот поле
И к тебе взлечу, коль Бог позволит.
Как там наша мамочка, твоя дочка?
Вместе ли вы ходите по садочку?
Помнишь, в утро ясное
Мы в корзину яблоки
Собирали с красными боками?
Есть ли яблоки за облаками?
А на ветке горлинка песню точит...
Быстро исписала я весь листочек.
Но ошибки грубые
Не исправлю, глупая...
Закорючка-жизнь, как запятая...
И всего одна строка пустая.
Горлинки в один конец летают.
ВОЗНЕСЕНИЕ В СВЕТ
Одинокий желтый тополь
Небо хмурое взрастило
В поле, словно колос теплый.
Налитой лучистой силой,
Он дерзал к жемчужно-серой,
Тонко высвеченной выси,
Накрывавшей полусферой
Степь.
Чем старше становился,
Тем ясней казалось небо —
Ближе, краше, ярче, проще...
...И когда оно темнело
И луну болтало в плошке,
И когда в плавильне полдня
Кобальт черпало ковшами,
Тополь пел, себя не помня,
Над волнистыми овсами.
Сердцевиною древесной,
Всеми соками сосудов
Всею сущностью отвесной
Пел... Надеялся на чудо...
Слушал гул грозы осенней,
Медленно в поля идущей...
Молний радостных скрещений
Ждал он, открывая душу...
Ослепительной развилкой
Вдохновлённый, в свет облёкся,
Вспыхнул каждой веткой-жилкой,
От телесности отрёкся,
Осиял земные веси,
В облака взметая искры,
И, взлетая в поднебесье,
Свет рассыпал золотистый.
Стихло всё... Поля лежали
Голубые в лунном свете...
И читали на скрижали
Звёзды надпись:
Чуду верьте...
ДУШЕЕД
Хмельной любви напившись вдрызг,
Он душу пробует разгрызть,
Плюется искорками дней,
Жует полёт ночных огней,
Луне втыкает ветер в бок
И звёзд высасывает сок.
В остатке только шелуха.
Без звёзд вселенная суха,
Как прошлогодняя полынь.
Он шелестит на ухо: вынь
Саму себя, положь на кон.
За сердце держит, тащит вон,
За край зари, за кромку сна,
И, впившись в мысли, пьёт до дна,
И хмыкает, опустошив
Четыре четверти души.
Ты оболочкою пустой
Летишь на лучик золотой
И снова впитываешь свет,
И тут бессилен душеед.
Он понапрасну мельтешит.
Уже не получить души:
В броню лучей облечена,
Она навек защищена.
Прозрачно сини небеса,
И ливень солнца льётся в сад.
СТРАННАЯ ШТУКА
Какая тонкая материя:
Нежней, чем шёлк и кисея,
Какое странное растение –
Вот эта штука – жизнь моя!
Почти что ножницами режется,
Почти срезается под нож –
Живу я: пóслушницей, грешницей,
И рвутся нити по одной.
Хватают или прикасаются,
Лелеют или волокут –
Живу: уродкою, красавицей –
И уменьшаюсь на лоскут.
Бьюсь – над изысканною рифмою,
Бьюсь – лбом о чёрную беду.
Живу – едва ли повторимою.
Живу – как пó миру иду.
Лежу рогожкой пестрядинною.
Лечу, как ветреный шифон.
Борюсь бессмысленно с сединами.
Берусь, дрожа, за телефон,
Звоню туда, где нету провода.
Звеню бубенчиком тоски.
Вишу пустым чулком капроновым.
Пишу весёлые стихи.
И дело даже не в шагреневой
Определённости судьбы,
А просто в кипени сиреневой
Ещё немножко бы побыть…
Весенней капельки послание
На ветке утренней дрожит.
Какое странное создание
Вот эта штука – наша жизнь…
***
Снег странным образом валил,
Когда его уже не ждали,
Когда летели журавли
Из теплой, синей южной дали.
Снег шёл и шёл, и покрывал
Собою лепестки черешен,
Лишь неуёмная трава
В снегу пыталась делать бреши.
По снегу шёл саксонский кот
И ставил лапы осторожно,
И думал: «Май, а снег идёт…
Как сложно жить… Майн Гот, как сложно…»
ЗАКАТНОЕ ВАРЕНЬЕ
Фруктово-ягодный закат.
Малина, вишня, абрикосы –
На краски щедр небесный сад.
В лучах рассеянно раскосых
Закатный медный таз блестит,
И с пенкой облачной по краю
Варенье зарева кипит
И в серединке пригорает,
Лиловой тучкою чадя.
Сироп стекает на озёра
Потоком алого дождя,
А следом струйкой льются зори.
Но ветер угли все задул.
Закат густеет, остывая,
И тучи синие в саду
Варенье в банки разливают.
***
Темнеют дальние углы,
Уходят тени и контрасты,
И запах вечера распластан
Меж закоулков первой мглы.
Лучами первая звезда
Раздвинула цветы в кювете
Закатного шоссе и светит
В рассеянное никуда,
Где серебристый сумрак верб
Спускается к воде озёрной.
Зари тяжёлый красный жёрнов
Стоит до пояса в траве.
Авто рябинами огней
Дорогу в поле намечает.
Ночь постепенно омрачает
Всё, что ни прикоснётся к ней.
Овсы покорные к земле
Холодный ветер пригибает.
Луна восходит голубая,
И дальний грезится ночлег…
ПОЛНОЛУНИЕ
Луна величиною с дом
И дом размерами с луну
Отражены ночным прудом,
Как будто бы идут ко дну.
Горит окно, блестит луна,
На воду проливая ртуть,
Мигает мелкая волна,
И аспидный мерцает путь.
От знобких стен то зыбь, то дрожь
Вода качает на ветру.
Рябит огромный лунный грош,
И серебром сверкает пруд.
На чёрном и далёком дне
Огонь сияет золотой,
И тонкий силуэт в окне
Размыт водой и темнотой.
И хоровод подводных дев
Всплывает медленно со дна,
И, серьги лунные надев,
Танцуют девы на волнах.
Заворожённый колдовством
Бегущих призрачных огней,
В прозрачной тьме смелеет дом
И прикасается к луне.
Они сливаются в одно,
Шагнув на гладь воды вдвоём…
И долго падают на дно
Луна и дом.
МЕДОВОЕ
Мёд янтарный, янтарь медовый
Солнце множили на сентябрь.
Ветер лапою стопудовой
Облака разгонял шутя.
Шебутили шальные блики
Между зеркалом и окном.
Листья оттисками клубники
Молча шастали за стеклом.
На приволье бродил шафранный,
Золотой и лимонный свет
И шатались в дерюжках рваных
Шорох веток и тень в траве.
Млело яблочное повидло
В медном тазике на огне,
А в графине хрустально-винном
Луч застенчиво пламенел.
Куст шиповника раскраснелся,
Виноградник почти пылал.
Вытаращивались донельзя
Георгины из-за угла.
Увязали в тепле смолистом
Янтари из небесных сот,
И садились неслышно листья
На горячий тягучий мёд.
ПЕРВЫЙ СНЕГ
Нет, не летят седые парашюты
На мертвенность бесснежную равнин…
А небо то затянет в глубину, то
Ослабит на мгновенье эти путы,
И ты барахтаешься в нем один.
Все полномочия приняв у бездны,
Отчаянными звёздами горя,
Сияет воронёный свод небесный
Холодной красотою, неуместной
Над нищенской одёжкой декабря.
А ночь съедает облака краюшку,
Запив настоем тёмной пустоты.
Подставь от грусти треснувшую кружку,
И ночь плеснёт на донце: пей и ты!
Прошепчет: вот и всё! – тебе на ушко…
Однако же… Однако же… На коже
Земли печальной первый снежный знак…
И выдох лёгкой вьюги осторожен,
И тонкий купол снега ненадёжен…
Но всё же… Всё же… Пала белизна…
А ты стоишь под белым и над белым,
Запутан круговертью снежных строп,
Читаешь в синеве окоченелой
И постигаешь мудрость светлых строк,
Крошащихся на землю
Мелом…
ВОРОВКА
Не доверяйте мне печаль.
Я уведу ее с собою.
С ней стану вечером молчать.
Нас будет двое.
Мониста из упавших слёз
У зорьки выманю легко я.
Их столько мною пронеслось
В страну покоя…
Надежды крохотку в горсти
Хранить – нет-нет! – не поручайте.
Но обязуюсь я блюсти
Потерь печати.
Уже поникшую звезду
На дно сердечное запрячу.
Последний лучик украду –
Больной, горячий…
Закатный зов колоколов
Я заберу – не возбраните!
Над лунным золотом крестов
Замру в зените.
Когда войду по кромке дня
В зовущую ночную бездну,
Не доверяйте
Мне
Меня.
Исчезну.
СТРЕНОЖЕННОСТЬ
Не сходи с ума — не положено!
Ты давно судьбою стреножена.
Не брыкайся, милая, полноте...
Не кружи по замкнутой полночи.
Не дрожи под бритвою облака.
Не ходи с бедой рука об руку.
Не глядись в потухшее озеро
Да не ставь слезу на темно зеро.
Не гули на звёзды застенчиво.
Не носи в руках сердце-птенчика.
Не обрыдло, глупая, тщится-то?
Жизнь прильнула к горлу волчицею.
Что трепещешь крылышком, дурочка?
Вот тебе рассветная дудочка!
Вишь, на ней играется разное...
А на небе красное.
Красное.
ЗОЛОТАЯ ФИЛОСОФИЯ
Осень вязью да курсивами,
По заре — птицами,
Вечереющими ивами
По воде писана...
Вне наскучившей материи —
Просто так — мыслями,
Облаков летящих тенями —
Бывшими листьями...
И такая каллиграфия
В росчерках озера...
Замирающая грация...
Графика осени...
Ей в небесном предисловии
Должное воздано...
Золотая философия
Света и воздуха...
Если до заката дожили,
Значит, быть вечеру...
А философ ли, художник ли
Пишет про вечное...
Всё, что небом зашифровано,
Знаемо только им...
Божьим ангелом даровано
Пёрышко тонкое.
Не по-ангельски скрипучее,
Точное, строгое...
А художнику отпустится
Многое...
Многое...