Русскоязычная Вселенная. Выпуск № 6 15 апреля 2018 г.

Лит. объединения Санкт-Петербурга

Матренин Михаил ЛИТО им. Гампер

Микрорайон

Те зданья, что плоски настолько, почти невесомы, –
набор декораций, плотина, держащая даль, –
и вдруг меж домов просочится ручей горизонта,
и хлынет простор, как в открытые шлюзы вода.

И стиснутый в комнате взгляд вырывается, втянутый далью...
Покуда не поздно – задергивать шторы! – о, как
прожорлива пасть горизонта! Меня покидая,
душа заселяет кустарники и облака.

* * *

Еще автобус вдоль полей бежит
по колеям и, дребезжа, пылит,
но первый лист, просвеченный до жилок, –
форпост чащоб, темнеющих вдали.

Решающие перегруппировки
в глубинах рощ – и воинство пошло
стремительной атакою (винтовки
наперевес, и сабли наголо):

держись! – цунами гребень исполинский
вдруг запрокидывается над головой
и рушится кипящею лавиной
листвы и сучьев, валунов и хвой.

Струёй брандспойта, зеленью, намокшей
от ранних гроз, сдувая пыль и прель,
кусты стремглав бросаются на окна,
взрываясь, как зеленая шрапнель.

И просеки, как спицы колеса,
чей обод совпадает с горизонтом,
вращаются, закинувши в леса
с конца пращи сорвавшееся солнце.

* * *

Хромые и горбатые влюбляются,
хромые и горбатые гуляют,
в халатах с полосатыми заплатами
целуются хромые и горбатые,

и серым колпаком накрыла осень
тот бугорок песчаный с горсткой сосен,
песчаный бугорок, больничный сад,
где на скамьях влюбленные сидят.

Им резали тела, нагие, бритые,
изобретеньем Эсмарха промытые,
и, внутренности вынувши потом,
им по костям стучали долотом,

покуда их бессмертная душа
лежала под наркозом, не дыша,
или витала неизвестно где,
страшась на разоренный дом глядеть.

Попробуй, возлюби подобных ближних,
измотанных, годами неподвижных,
на костылях влачащих тяжкий груз –
себя, свой горб величиной с арбуз!

Кто б думать мог, что эти коридоры –
охотничьи угодья Купидона,
что цель свою сумел он различить
средь пролежней, и гипса, и мочи!

...Обед, клубясь, наверх взлетает в лифте.
Катаются в колясках паралитики.
И горбуны, нахохлившись, как птицы,
худые поворачивают лица.

Посвящение Джону Китсу

О ты, уставший видеть всякий вздор…

Джон Китс

Пока я занимался всяким вздором,

и, обольщаясь, думал, что живу,

был ветер, прогонявший по озерам

поляны ряби, топчущий траву.

Пока я жил, не доверяя чувству,

что говорило мне “не то”, пока

я гнул свое - так становилось пусто

в полях, такие висли облака

над далью! Даже в тесноте квартиры

вдруг делалось просторно и легко,

лишь чуялся неуследимо-тихий,

беззвучный лет тяжелых облаков.

Природа - та же, что руководила

и мною - осыпала на песок

листву, и в гавань осени вводила

несметные флотилии лесов.

Да, был ведь лес - а я о нем не ведал,

и лишь с подножки - перестук колес,

лицо - и мешанина мокрых веток,

где поварешкой бился паровоз.

Мой лес, с белесым мхом на сучьях сосен,

мой лес, с гнилыми ранами дорог,

прости - так близко подпустил я осень,

что от нее тебя не уберег.

Еще черед не подошел

Еще черед не подошел

менять цветы на укоризны,

и боли не было еще,

чтоб растолкнуть нас или сблизить,

и встреча кровь не горячит,

разлука ревности не будит,

еще ирония горчит

в нежданной нежности минуте,

еще рука на руку мне

так недоверчиво ложится,

и в наступившей тишине

так много тайного вершится.

ОТТЕПЕЛЬ

Была эта оттепель, с каплями в жесть,

с тяжелыми, полными влаги ветрами,

как ложь невозможной весны, как болезнь, -

последняя боль заживающей раны.

И не было вздыбленных льдин, но везде

чернели орнаменты луж и проталин,

и в снежной, густой и зернистой воде,

колючие, медленно гибли кристаллы.

Дыханье подъездов и арок, сопенье

и спазмы, одышка зимы на бегу,

антенны под желтыми тучами, тени

ветвей на изъеденном оспой снегу

Я стал бы сильней, распрямляемый злостью,

под тяжестью зноя, в тисках холодов, -

но талая кровь моя вкрадчиво льется,

и тело пустеет, как брошенный дом.

Не крошатся грани, и связи не рвутся,

а тают – так тихо, что нечем помочь;

не травы, а столбики спирта и ртути

восходят в термометрах, впаянных в ночь.

И пальцы вот-вот разожмутся, и, плавясь,

ручьи потекут, и дома задрожат,

и город, тяжелый, пропитанный влагой,

начнет оседать и ломаться шурша.

СОЛНЦЕ МАЯ

Солнце мая

Роняет

С сонным звоном лучей своих стрелы

В светлый лес –

До небес

Всплеск зеленой листвы.

Отшумели дожди.

Очумело,

Еще неумело

Из разбухшей земли

Золотыми монетами света

Слепо лезут грибы,

Раздвигая лохмотья пожухлой травы.

…Пронеси этот день,

Где бы наша судьба ни скиталась,

Сквозь огни площадей,

Сквозь ночную тоску городов…

Знай, что в жизни моей

Некрасивых людей не осталось,

Точно так же, как нет

На земле некрасивых цветов.

И казалось: душа

Неподвластна пронзительным ветрам.

Гаснет столько надежд,

А она сквозь золу,

Лишь сумей полюбить,

Просияет таинственным светом,

Как весенний цветок,

Распускаясь навстречу теплу.