Светлана Анатольевна Лубенец – российская писательница из Санкт-Петербурга. Издательства «ЭКСМО», «ЦЕНТРПОЛИГРАФ» и «Аквилегия» выпустили в свет 30 ее романов остросюжетной женской прозы и 35 повестей для подростков. Некоторые из них выдержали по три-четыре переиздания. Три книги переведены на болгарский язык. По одному из романов для взрослых снят полнометражный фильм студией «Шпиль». Рассказы для детей печатал журнал «Костер». Стихи были размещены в литературном альманахе ингерманландского центра и в альманахе «Ижорские берега». Является автором-исполнителем песен на собственные стихи, стихи классиков и современников.

Материал подготовлен редактором раздела «Поэты и прозаики Санкт-Петербурга» Феликсом Лукницким

Голубой автобус мечты

Олег проснулся от храпа, нехотя встал с дивана и потолкал Саида в спину. Тот хрюкнул, повернулся на другой бок и уткнулся лбом в подушку. Храп стал значительно тише. Олег снова лег, но спать уже расхотелось. В нос опять ударил кислый запах грязного постельного белья. Из-за этой вони Олег и ночью-то засыпал с трудом, а уж сейчас, утром... Он как-то попытался выстирать белье сам. Умаялся, но после сушки на задымленной, заваленной отбросами кухне оно стало вонять еще хуже. Пару раз он не стелил себе белье вовсе, но старое покрывало дивана пахло не лучше, и потом... он все-таки дома, а дома все спят на белье.

Олег встал и поплелся в кухню. В холодильнике лежали полпачки самого дешевого маргарина и огрызки какой-то жирной колбасы. Брезгливо повертев колбасу в руках, Олег сунул ее обратно. Та-а-ак! Маргарин! Гадость еще та... Но, если с чаем и хлебом, то, может, и проскочит.

Он вернулся в комнату, достал из-под дивана школьную сумку, а из нее - завернутые в двойной листок в клетку два тонких кусочка хлеба из школьной столовой. Заварки в чайнике не было. Олег порылся в буфете и нашел раздавленную пачку какого-то зеленого чая. Дрянь, наверно, но все же лучше, чем ничего.

- Чего шебуршишь? - спросила мать, шлепая к туалету босиком, в

короткой ночнушке, обнажившей некрасивые ноги в узлах синих вен. Олег стыдливо отвел глаза и ничего не ответил.

После безвкусного зеленого чая с маргаринными бутербродами Олег пошел в кладовку. Там, внутри старой детской цинковой ванночки, он прятал от Саида свой школьный костюм. Вообще-то, этот костюм был не школьным, он был никаким... Но Олег ходил в нем в школу и очень берег. Состоял костюм из темно-коричневых брюк и бежевого вельветового пиджака. Пиджак был великоват. Рукава Олег загибал. Убавить длину у него возможности не было, поэтому пиджак он никогда не застегивал. Он ходил, засунув руки в карманы и специально размахивая полами, чтобы окружающим не так бросалась в глаза длина пиджака. Брюки и пиджак были из "гуманитарки", которую прислали на школу для мало обеспеченных семей. Еще у Олега была белая рубашка. Он стирал ее каждый день. Вот и сейчас она сушилась на балконе. Чтобы достать ее, надо лезть через Саида, который обязательно разорется, если вдруг проснется.

Балконная дверь сильно хлопнула. Олег замер, но Саид почему-то не проснулся. Повезло. Олег посмотрел на ворот рубашки. Не отстирался, но это и неудивительно: мыльный огрызок был слишком мал. Хорошо бы рубашку погладить, но нечем. Утюг окончательно испортился на прошлой неделе. Олег носил его в школу, к трудовику, прикинувшись, будто хочет разобраться в работе нагревательных приборов. Петр Игнатьевич посоветовал утюг выбросить, потому что починить его не удастся никакими силами.

Олег попытался разгладить на себе рубашку руками, но когда подошел к зеркалу в коридоре, понял, что это был напрасный труд. Последние дни без утюга он находился в большом затруднении. Если размахивать полами пиджака, то видно, что рубашка жеваная. Если застегнуть пиджак, то рубашка почти скрывалась под ним, зато делалось слишком заметным, что одежда с чужого плеча.

Олег вздохнул, глядя на свое отражение. Может быть, к концу года он подрастет, и пиджак тогда станет впору, и он будет выглядеть нормально - почти как Илюха Прусаков. Олег расчесал пятерней ежик светлых волос, сходил за сумкой и вышел за дверь квартиры.

В школу было еще рановато. Он пошел за овощной магазин, где на старых ящиках и коробках от импортных фруктов собирались подростки его двора. Там никого не было. Олег присел на ящик, достал из кармана помятую сигарету и закурил. Вообще-то, ему не нравилось курить, но он понимал, что надо привыкать. Это даже хорошо, что за магазином никого: он как раз потренируется глотать дым, чтобы потом можно было выпускать его из носа.

Пока Олег кашлял после большой порции дыма, давленая сигарета переломилась у самого фильтра, и тренироваться стало не на чем. Олег обрадовался, но на соседний ящик опустился Мотя, грузчик овощного магазина, и без лишних слов потянул ему свою пачку сигарет. Олегу пришлось вытащить одну. Мотя дал прикурить и погрузился в какие-то свои, грузчиковые, думы. Это было кстати, потому что Олег мог повторять за ним все движения. Конечно, такую дымовуху, как Мотя, он запустить из носа не смог, но к тому моменту, как к ящикам подошел Мякиш, из Олегова носа уже кое-что вылетало.

- Дай затянуться, - попросил Мякиш.

Олег без сожаления протянул ему окурок.

- Че, промокашки, школу закосили? - спросил Мотя.

- Еще рано, - вкусно посасывая Олегов бычок, ответил Мякиш.

- Ты гляди, как бы поздно не оказалось! - наставительно заметил Мотя и скрылся в дверях магазина.

- Может, и, правда, закосить? - Вся рыхлая фигура Мякиша изображала вопрос.

- Хозяин - барин, - ответил Олег, встал с ящика и направился к школе. Мякиш потащился следом.

В школе еще никого не было, кроме дежурных восьмиклассников. Они, конечно, пропустили бы Олега с Мякишем на этажи, если бы не их классная, Любовь Николаевна, географичка. Она стояла в дверях в позе гестаповца из старых фильмов про войну. Географичка Олега ненавидела. Он платил ей тем же. Кроме «двоек», у него не было по географии никаких других отметок. Отношения с географичкой дошли до точки кипения, когда Олег, чтобы не умереть от скуки над литосферными плитами, напевал про себя одну из песенок группы "Антилопы", и вдруг нечаянно пара строчек прорвалась вслух.

- Родченко! Может, ты нам еще и спляшешь? - ядовито спросила Любовь Николаевна

- А то! - в тон ей отозвался Олег, вскочил на стол и сбацал такой степ, что хлипкая мебелишка чуть не развалилась у него под ногами.

Разумеется, географичка тут же сбегала за директором, которая прочла целую лекцию о том, сколько стоит школьный стол, и как Олегу повезло, что он все-таки не развалился. Потом директор отвела его в кабинет социального педагога для дальнейшей обработки.

- Ну, ты даешь, Родченко! - возмутилась Нина Сергеевна, крупная

мужиковатая женщина с суперкороткой стрижкой. - Мы тебе и гуманитарную помощь, и лагерь, и усиленное питание, а ты учителей изводишь! Совесть-то есть?

Олег дурашливо развел руками, показывая тем самым, что была, дескать, совесть да вся вышла.

- Хочешь в вечернюю школу? - зловеще спросила Нина Сергеевна.

Олег не хотел. Вряд ли там станут кормить бесплатно. Да и учатся там то ли три дня, то ли четыре. А что остальные дни делать? Не сидеть же в вонючей квартире вместе с матерью, Саидом и их алкашами. И где только мать нашла этого татарина? Чистое страшилище: длинный, тощий, морщинистый, с какими-то вывернутыми ноздрями и глазами-щелочками. Когда Саид напивался до определенного состояния, становился настоящим зверем. Чего только Олег не насмотрелся, живя в одной комнате с ними.

Нина Сергеевна несколько раз пыталась наладить отношения Олега с географичкой, но та не желала идти на мировую и требовала вызвать в школу мать. Это было смешно и Олегу, и Нине Сергеевне, но Любовь Николаевна никак не желала понять, что матери, по большому счету, давно уже было наплевать на сына. Чего уж там говорить с ней про какую-ту географию!

И вот сегодня Любовь Николаевна была дежурным учителем. Она одарила Олега таким ненавидящим взглядом, что его передернуло. Он сел на перила крыльца и стал представлять, что мог бы сделать с географичкой Саид. От этих размышлений стало противно, но полегчало. Хотя бы в воображении он наказал зловредную Любовь Николаевну.

- Гляди, Филин чешет, - подал наконец голос ошивающийся рядом

Мякиш.

Олег повернул голову. По школьному двору, как всегда, бочком, семенил Серега Щепкин. Его звали Филином за ночной образ жизни. Когда поздним вечером вся их компания расходилась по домам, Филин часто оставался на улице, делано беззаботно роняя приятелям:

- Я еще погуляю...

Олег подозревал, что дома Сереге жилось еще похуже, чем ему с Саидом. Олегова мать пила с Саидовыми дружбанами, а сестра Филина варила какую-то наркоту. Вонь в их подъезде стояла такая, что входить противно. Да и сам Филин вонял не лучше.

- Че? Не пускают еще? - спросил Серега и протянул приятелям мятую

пачку сигарет. Мякиш жадно вытянул две. Олег отказался. Он мучился с этим куревом класса с третьего. Все приятели смолили по-черному, а он никак не мог войти во вкус. На сегодня с него сигарет было, явно, достаточно.

Минут через десять их стали запускать в школу. Любовь Николаевна преградила ему дорогу.

- Где сменная обувь? - грозно спросила она.

Олегу не хотелось с утра с ней ссориться, и он, загнав как можно глубже свою ненависть к учительнице, попросил:

- Я вымою кроссовки в туалете, можно?

- Не хватало, чтобы ты еще и там грязь развел! Марш за сменкой!

Олег яростно плюнул ей прямо под ноги и вылетел из школы.

Пока он препирался с географичкой, Мякиш с Филином как-то умудрились проскочить без всякой сменной обуви.

"Вот гадюка! - злился Олег. - Где ж я тебе возьму сменку? Хорошо, что у Саида нога в два раза больше, а то и этих кроссочей давно уж не было бы!"

- Олег! - голос Гонзы отвлек его от неприятных размышлений. - Айда с

нами! Сегодня я опять Маринку уговорил!

Гонза учился в третьем классе и промышлял на местном вокзале попрошайничеством. Был он вечно грязным, неухоженным, исцарапанным, битым и легко сходил за настоящего беспризорника. Олег как-то пару раз, натянув старый спортивный костюм Саида, от нечего делать ходил вместе с ним на вокзал. Вдвоем они зарабатывали за бросок до тысячи рублей. А когда с ними была Маринка, то сумма могла дойти и до полутора. Маринка, одноклассница Гонзы, было настоящей артисткой. Она пускала такую натуральную слезу и так жалобно заглядывала своими голубыми глазами людям в самое сердце, что некоторые жалостливые тетки не только давали денег, а тут же, в привокзальных ларьках, покупали им батоны, сосиски и даже йогурты. Маринке все это было без надобности. Она жила с богатенькими родителями и косила под нищенку только из любви к искусству. Олег с Гонзой, благодаря Маринкиному таланту, наедались в такие дни до отвала.

Олег вспомнил, что утром съел только два тощих кусочка хлеба с прогорклым маргарином, и решил назло этой гадюке географичке пойти на вокзал. Раз с ними будет Маринка, поесть удастся получше, чем в школьной столовке.

Из-за крыльца выглянула Маринка. Она была одета в яркую оранжевую куртку, а хвостики ее волос украшали кружевные белые розочки.

- Пошли, - кивнул ей Олег, и они с Гонзой, прикрывая Маринку своими

щуплыми телами, побежали все вместе со школьного двора.

В квартире Родченко было тихо. Мать с Саидом еще спали. Олег, порывшись в кладовке, вытащил материны старые тряпки и бросил Маринке. Та сняла свою моднючую куртку, джинсовое платьице, белые колготки и натянула жалкие, грязные обноски. Одежда взрослой женщины была ей велика и придавала самый, что ни на есть, нищенский и убогий вид. После этого Маринка распустила хвостики, помочила волосы водой и руками взбила и спутала их так, что стала похожа на маленькую бабу Ягу. Потом своими тоненькими пальчиками она повозила по тарелке, полной окурков, и для усиления впечатления провела грязными пальцами по лицу. Олег всегда заворожено следил за превращениями маменькиной дочки в малолетнюю бомжиху и каждый раз удивлялся, как ей не противно надевать на белоснежную футболочку грязную хламиду и пачкать лицо всякой дрянью.

- Чего стоишь? - вывела его из оцепенения Маринка. - Я уже готова, а

ты?

Олег сгреб Маринкину одежду, отнес в кладовку, спрятал так, чтобы Саид не нашел, переоделся в его старый спортивный костюм, и трое беспризорников отправились к вокзалу.

День выдался удачным, как, впрочем, и всегда с Маринкой. У них была уже приличная сумма денег, когда проходящая мимо женщина вдруг взяла Маринку плечо и резко развернула к себе:

- Красовская?! Это ты?! Что ты тут делаешь? Что за вид?

Олег с Гонзой приросли к стене подземного перехода. Перед ними стояла завуч Вера Константиновна.

- Я понимаю этих двоих! - сказала Вера Константиновна, одной рукой

показывая на Олега с Гонзой, а другой - вешая в шкаф своего кабинета яркий плащ. - Ну а ты, Марина, что делала на вокзале? Чего тебе не хватает в жизни? Тебя дома обижают или голодом морят?

Маринка кусала губы и собиралась разреветься.

- Она ни в чем не виновата, - заступился за приятельницу Олег. - Мы ее заставили.

- Заставили?! - глаза Веры Константиновны выразили такой ужас, что

Олег поспешил исправиться:

- Ну... попросили...

Завуч села за свой стол и, задумавшись, уставилась на троицу в нелепых костюмах. Олег силился понять, о чем она думает, что сейчас сделает: разорется, вызовет Маринкиных родаков или соберет школьную линейку, чтобы заклеймить их всех позором. Но Олег не угадал. Завуч вместо этого тихо спросила Маринку:

- Где твоя одежда?

Та показала пальцем на Олега.

- Принеси! Сейчас же! - строго приказала ему завуч.

- Любовь Николаевна меня не пустит без сменки, - сказал Олег.

- Сейчас она на уроке. Ты успеешь. Сам заодно переоденься.

Когда Олег вернулся с Маринкиными вещами, она уже сидела в кресле в трусах и футболке, умытая и причесанная. Гонза за столом Веры Константиновны наворачивал бутерброд с колбасой, громко и вкусно запивая чаем.

- Садись, поешь, - сказала завуч и указала Олегу на тарелку с бутербродами.

- Не хочу, - буркнул он, сглатывая голодную слюну.

- Гордый, значит! - рассердилась Вера Константиновна. - А на вокзале

куда гордость свою засовываешь? А ну-ка быстро садись есть, пока подзатыльник не получил.

Олег испуганно присел на краешек стула и сам не заметил, как бутерброд с сыром оказался у него во рту.

Дома попойка была в самом разгаре. Мать, красная, всклоченная, в расстегнутом на груди халате, не стесняясь двух каких-то чужих мужиков,

сидела на коленях у Саида. Сфокусировав осоловевшие глаза на Олеге, она, еле ворочая языком, пригласила его к столу:

- Олежек... сынок... С-садись, п-поешь...

- Не хочу, - отрезал Олег, намереваясь уйти в кухню, но Саиду это не

понравилось.

- Брезгаешь? - сипло спросил он, сбросил мать с колен на диван и встал, наступая на Олега.

Это ничего хорошего не предвещало. Олег повернулся к дверям, но Саид схватил его за рукав и посадил на табурет.

- Ешь, раз мать просит! - он так резко подвинул к Олегу банку какой-то консервированной рыбы в томате, что жирные оранжевые капли заляпали ему пиджак. Следом за банкой к Олегу подкатились два раздавленных яйца и картофелина в мундире.

Вечно голодный Олег как раз сейчас есть не хотел, так как его накормила Вера Константиновна, но он знал, что спорить с Саидом опасно, поэтому взял яйцо и стал очищать его от скорлупы. Усадив Олега за стол, Саид утратил к нему всякий интерес и вернулся на диван к матери. Олег с отвращением ел яйцо, боясь поднять глаза, так как очень хорошо знал, что делается сейчас на диване на виду у двух чужих мужиков. Он доел яйцо и, ни на кого не глядя, пошел в ванную замывать пиджак. Мыла не было. Жирные пятна не отмывались. Олег давился слезами. Это была лучшая его одежда. Он вытер полу пиджака какой-то тряпкой и задумался, сидя на краю ванной. Чем заняться? Еще только два часа дня. Куда пойти? Да хоть куда-нибудь! Только бы подальше отсюда! Он вышел из ванной и прошмыгнул на лестницу.

Квартира Родченко была на последнем этаже. На небольшой площадке у двери в чердачное помещение часто курили подростки. Вот и сейчас на ступеньках лестницы примостились Димка Винокуров из 8 "Б" и Илюха Прусаков из 7 "А", тот самый, розовощекий и нарядный, на которого так хотелось быть похожим Олегу. На перилах, свесив длинные стройные ноги, сидела Алена Скоробогатова, одноклассница Винокурова. В эту Алену были влюблены почти все ребята их школы. Она считалась красавицей. Может, так оно и было. Олег этого не понимал. Для него не существовали женщины, девушки, девочки. Он в свои неполные тринадцать лет очень хорошо знал, что спрятано у них под одеждой и что с этим делают мужчины. Ему все это было абсолютно неинтересно. Если такие отношения и называются любовью, то она ему и даром не нужна. Он в своей компании никогда не принимал участия в разговорах о девчонках, поцелуйчиках и обо всяком таком. Он твердо знал, что у него этого никогда не будет. Его от этого тошнит. Поэтому местная красавица Алена Скоробогатова была для Олега пустым местом. Она чувствовала это, злилась и без конца вязалась к нему.

Олег хотел сбежать с лестницы, но Алена, спрыгнув с перил, загородила ему дорогу.

- А хочешь, Родченко, я тебя сейчас поцелую? - спросила она,

приблизив к нему свое ярко накрашенное лицо, и тут же отпрянула. - Фу! Чего это от тебя рыбой несет?

- А чтобы ты не лезла! – Олег оттолкнул ее и поздоровался за руку с Димкой и Ильей. Димка вытащил пачку сигарет. Олегу опять пришлось закурить.

- Че сегодня вечером делаешь? - спросил Олега Илья.

- Да так... кое-что...

- Пошли с нами!

- Куда?

- В одно место!

Олег был готов идти в любое место, только бы подальше от дома, но не признаваться же им в этом.

- Ну... можно, конечно... смотря… во сколько... - будто бы нехотя стал

менять планы Олег.

- В семь! - встрял Димка. - Встречаемся за овощным. Не пожалеешь!

- Ладно, - бросил на ходу Олег, спускаясь вниз по лестнице. Через пару

этажей он наконец затушил сигарету, с отвращением влепив ее в стену.

До семи еще куча времени. Куда его деть? Неплохо бы сделать «домашку», хотя бы алгебру. Вопрос состоит в том, где уроки делать! Дома располагаться с тетрадками можно только тогда, когда там нет Саида. Сегодня же в квартире, кроме него, еще два алкаша, так что ничего не получится. Может, пойти в школьную библиотеку? Сегодня как раз она работает во вторую смену. Татьяна Евгеньевна, библиотекарша, всегда пускает Олега делать уроки. Но тогда надо возвращаться домой за учебниками и тетрадками. Только не это! Лучше забежать к Саньке Семенову, взять пару чистых листков, ручку да переписать задание, а учебник Татьяна Евгеньевна найдет.

Олег так и сделал. Рядом с библиотекой был кабинет истории, где работала Анастасия Валерьевна. Она была молоденькой девушкой, только-только из института, очень хорошенькой, похожей на куклу Барби: с такими же длинными ногами и белым пушистым хвостом на аккуратной головке. После Алены Скоробогатовой она было красавицей номер два Олеговой школы. На ней гроздьями висела ребятня из ее пятого класса. Они носили за ней сумки и пособия, а старшеклассники провожали долгими взглядами и пытались подмигивать. Олега эта Барби тоже очень интересовала, но совсем по другой причине. Анастасия Валерьевна была растяпой. Жизнь в лице Олега Родченко, била ее почем зря, но ничему научить так и не смогла. Молоденькая историчка постоянно оставляла открытым свой кабинет, а в нем сумку, где лежал кошелек с деньгами. Олег крал у Анастасии Валерьевны деньги уже раза три, но она оставила кабинет открытым и сегодня.

Олег не испытывал угрызений совести после этих краж, ему не было жалко учительницу. Слишком уж она казалась благополучной, яркой, нарядной, праздничной и, явно, не знала цены деньгам, раз вечно оставляла их без присмотра. Видно, легко они ей доставались. Наверно, в основном были папочкиными и мамочкиными.

Олег сунул голову в кабинет истории. Так и есть: опять никого нет, и, конечно, прямо на столе открытая сумка. "Вот раззява!" - в очередной раз подумал Олег, унося в кармане изящное портмоне, на этот раз темно-вишневого цвета.

В библиотеке он просидел до шести. Сделал всю алгебру, прочитал параграф по биологии и даже нацарапал упражнение по русскому. Он занимался с удовольствием, потому что возможность такая предоставлялась

редко, а сегодня еще душу грело вишневое портмоне из мягкой гладкой кожи.

Но в этот раз Олегу не повезло: денег в кошельке было немного. Обычно Барби носила в школу приличную сумму. Олег порылся в других отделениях. Как у всех - какие-то бумажки, чеки, квитанции. А это что за голубой листочек? Талон №4... К врачу, что ли? Кабинет 356... Точно! К врачу! Поликлиника №...№... Не прочесть за печатью. Может, не на сегодня? Какое же нынче число? Шестнадцатое сентября... А время? 17.00... У Олега упало сердце. Сегодня именно шестнадцатое! Из библиотеки он выходил почти в шесть часов, значит... значит из-за него Анастасия Валерьевна не попала к врачу... "Подумаешь, не попала. В другой раз попадет..." - попытался успокоить себя Олег, но на сердце было тоскливо. Что деньги? Бумажки! Вот он, Олег, держит их в руках только тогда, когда сопрет у кого-нибудь или на вокзале настреляет, и ничего - живет, между прочим! А эту белобрысую куклу родаки прокормят! Вот талон - это другое дело. Здоровье ни за какие деньги не купишь. Олег чувствовал себя негодяем.

Когда он подошел к заднему двору овощного магазина, там, на ящиках, уже сидели Прусаков, Филин и Мякиш.

- Димас сейчас придет, - сказал Олегу Илья. - Денег у тебя, конечно, нет?

- Есть, - мрачно ответил Олег.

- Много?

- А тебе сколько надо?

- Мне - нисколько, а вот этим… - Мякиш показал на Мякиша с Филином и назвал сумму. – Ну чё, наскребешь?

- Может, и наскребу. А на что?

- Щас узнаешь! А вон и Димас!

Из-за угла, действительно, вынырнул Димка.

- За мной, - бросил он приятелям и завернул за другой угол магазина.

Около детского сада у последнего дома их улицы Димка остановился. У ограды стоял облезлый, поржавевший микроавтобус, задняя часть которого вместо колес покоилась на сложенных столбиками кирпичах. Из-под автобуса торчали чьи-то ноги.

- Дядь Петь! - обратился к ногам Димка. - Это я - Димас! Мы посидим

у тебя, как договорились?

- Валяйте! - ответил дядя Петя и заскрежетал под автобусом каким-то

инструментом.

- Залезай! - скомандовал Димка, с трудом открыл ржавую дверь и

первым запрыгнул в автобус.

Вместо сидений в салоне стояли такие же столбики кирпичей, на которые были уложены доски. Когда все расселись, Филин спросил:

- Откуда эта развалюха?

- Не знаю, - отозвался Димка, - только дядя Петя хочет его отремонтировать и ездить.

- Так он же алкаш! - вставил Мякиш.

- Это он сейчас алкаш, а раньше шофером был. Он не говорит, откуда

автобус, но у него даже номера есть. Он покажет, если захотите.

- Ну, и зачем нам тут сидеть? - спросил Олег.

- Во-первых - наставительно заметил Димка, - на улице уже становится

холодно, а дядя Петя разрешает тут греться. Хоть автобус и не отапливается, а все же теплее. А потом, когда починит, ездить будем. Но это, наверно, не скоро... А сейчас... вот что... Только... хорошо бы деньги вперед.

- У Олега есть, - заверил Димку Илюха.

- Давай! - деловито потребовал Винокуров.

- Сначала скажи, зачем.

Димка вытащил из кармана несколько полиэтиленовых пакетиков из-под лекарств с плоской защелкой наверху. Они были заполнены какой-то бурой и на вид липкой массой.

- Что это? - не понял Олег.

- Это, брат, вещь! – с большим достоинством отозвался Димка. - "ДУФ" называется. Закладываешь за губу и - зависаешь!

- Что еще за дуф? – удивился Филин.

- Дурной фермер, то есть. Если не сокращать!

- Наркотик что ли?

- Ну... вроде того.

Олег наркотиками не баловался. Однажды его угостили "беломориной", которая оказалась набитой планом. Он и сделал-то всего пару затяжек, а стало ему так плохо, что приятелям пришлось вызывать Скорую помощь.

- Не буду я... – Олег отвернулся. - Сами знаете, что со мной сделаться

может .

- Да это не то! Это так... Легкота. Не боись! - Димка бросил один

пакетик Олегу на колени. Тот открыл защелку, поднес пакетик к носу и скривился от отвратительного запаха.

- Ну и дерьмо!

- Дерьмо и есть! - хохотнул Димка.

- Издеваешься, да? - рассердился Олег.

- Да все разное говорят, - вставил Илья, - кто говорит, что это

специально дают сгнить какой-то траве, кто - будто это молотое дерьмо кур, которых кормят коноплей. Плюс добавляют еще какую-то новую химию… Пахнет погано - это верно, зато потом - такой кайф! Такой расслабон! Попробуй, не пожалеешь!

Олег хотел было послать их всех подальше вместе с этим куриным дерьмом, а потом вдруг подумал, что вся его жизнь - дерьмо и есть. В его квартире воняет не лучше, чем из этого пакетика. Есть постоянно хочется, а нечего. Да и как он завтра посмотрит в глаза Анастасии Валерьевне? Из-за него она не попала к врачу. А вдруг у нее какая-нибудь серьезная болезнь? Так что, если у него опять поедет крыша, это будет даже хорошо: может быть, его не успеют спасти, как успели после "беломорины", и тогда все его страдания закончатся.

Олег отсчитал деньги: за себя и за Филина с Мякишем и уточнил:

- Чего делать-то?

- Сказали же: клади за нижнюю губу и жди, - ответил Илюха.

Олега чуть не вырвало от этого запаха, но он перетерпел. Застыл, не двигаясь, чтобы не стошнило. Довольно долго он не ощущал ничего, а потом действительно стало как-то легко и удобно, будто он сидел не на жесткой доске, а в мягком кресле. Мысли лениво бултыхались в голове, стали какими-то короткими, не связанными друг с другом. Олег сам не заметил, как заснул.

Проснулся он от холода и не сразу понял, где находится. Довольно долго он озирался по сторонам, пока не узнал дяди Петин автобус. Рядом на полу, скорчившись, спал Филин. Ясное дело, только их двоих дома никто не ждет. Мякиш да Илюха с Димасом, небось, похрапывают в теплых белых постельках. Олег отогнул грязный рукав свитера Филина. Дешевенькие китайские часы показывали 7.00. В школу еще рано. Есть хочется до обморочного состояния. А может, это от вонючего "ДУФа" ему так плохо? Надо срочно сгонять в "24 часа", купить хлеба, сырок какой-нибудь да чем запить.

Олег полез в карман. Денег не было. Мякиш? Вот сволочь! А он еще за него рублики отстегнул! А может, это Димка с Илюхой? Уроды! Сами-то на завтрак, небось, кофе с молочком пить будут да котлеткой заедать! От рези в голодном желудке Олег согнулся пополам. Придется идти домой. Может, хоть что-то осталось после вчерашней попойки.

Из квартиры в лицо пахнуло отвратительным, кислым, прогорклым перегаром. Измученного Олега затошнило - еле добежал до туалета. Унитаз был переполнен такой мерзостью, что Олега стало выворачивать и выворачивать, без остановки, какой-то кислотой и горечью. Держась за стенку, он с трудом дополз до кухни. Хотел прополоскать рот, но к крану было не подступиться: мешала наваленная в раковину грязная посуда и бутылки. Олег набрал в рот тепловатой воды из чайника, нечаянно сглотнул, и опять целый фонтан извергся из его нутра прямо на посуду и на пол кухни.

Несмотря на все, есть отчаянно хотелось, но из еды остались только пол-огурца и желеобразный налет на стенке банки из-под тушенки. Не густо. После огурца желудок скрутило так, хоть кричи. Скорее бы в школу. После второго урока в столовке кормят завтраком всяких малявок. Чаще кашей. Едят ее плохо. Олегу, наверняка, что-нибудь перепадет, а в его состоянии каша - это как раз то, что надо.

Олег побрел в коридор, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Хорош, нечего сказать! Нестиранная жеваная рубашка казалась серой. Пиджак тоже был мятым, полы украшены разводами от кое-как замытого вчера рыбьего жира и сегодняшними мокрыми каплями. Смотреть противно!

Первым уроком было биология. Биологичка, Тамара Юрьевна, была классной руководительницей Олегова 7 "В". Она вошла в класс с новенькой девочкой. Девочка была очень маленького роста, рыжеватая, в веснушках и больших очках. Полная страхолюдина.

Тамара Юрьевна еще ничего не сказала, но Олег уже знал, что эту очкастую посадят именно к нему: других свободных мест в классе не было. Так оно и случилось.

- Познакомьтесь, ребята! Галя Белякова будет учиться в нашем классе. Прошу любить и жаловать! Садись, Галочка, к Олегу. Видишь, за третьей партой свободное место.

Галочка села к Олегу. Он немного подумал и подвинул полу своего пиджака, которая все еще воняла рыбой, поближе к новенькой. Может быть, ей станет противно, она нажалуется, и ее пересадят к девчонке, а к нему, к Олегу, посадят кого-нибудь из ребят. Но рыжая Белякова весь урок просидела, как мышка, не обращая никакого внимания на рыбную вонь. Со звонком она достала из рюкзачка яблоко и положила на стол. Олег не мог отвести глаз от его янтарного бока. Галочка заметила его жадный взгляд и протянула яблоко:

- Хочешь? У меня есть еще.

Олег последний раз ел вчера днем мятое яйцо Саида, если, конечно, не считать сегодняшний огрызок огурца. В другой раз он бы, без сомненья, отказался, а в это утро - не смог: был страшно голоден.

После того, как он съел Галочкино яблоко, не обращать на нее внимания больше было нельзя, и Олег спросил:

- Ты откуда взялась-то?

- С севера. Мой папа служил там, на корабле, а теперь вышел в отставку. Будет в этой школе преподавать ОБЖ.

- И у нас?

- Не знаю. Наверно...

- Ну... ты смотри: если что, сразу мне жалуйся, - продолжал отрабатывать яблоко Олег.

- Ладно, - улыбнулась Галочка, и на щеках ее при этом появились

забавные ямочки.

Олег тоже улыбнулся девчонке, наверно впервые в жизни, и пошел искать Мякиша. Нашел он его в туалете за отмыванием рук от потекшей из ручки пасты. Олег нагнул голову Мякиша в умывальник так, что вода полилась тому за шиворот.

- Ты чего? – прокричал Мякиш, с трудом вырвавшись из его цепких рук.

- Где деньги? - прошипел ему в ухо Олег.

- Какие деньги?

- Такие! Из моего кармана!

- Нужны мне твои деньги!

- Не нужны?! А за кого я вчера платил? Гони должок!

- Нет у меня сейчас, видишь, - Мякиш вывернул карманы.

- Куда ж ты их спустил за утро, гад?

- Говорю же - не брал! Может, это Прусак с Винокуром?

- Может и они, - поцедил сквозь зубы Олег. - Но, гляди! Если ты спер -

урою!! - Он еще раз макнул Мякиша в умывальник и хотел пойти искать Прусакова с Винокуровым, но тут дверь открылась, и влетел Илюха, расстегивая на ходу джинсы. Олег загородил ему дорогу. По лицу Прусакова сразу стало ясно, что деньги взял именно он.

- Гони деньги! - крикнул Олег.

- Какие еще деньги? - фальшивым голосом спросил Илья, отводя глаза.

- Такие! Мои! Которые ты вчера в автобусе у меня упер!

- Да откуда у тебя деньги? - Прусаков презрительно смерил его глазами.

- Не твое дело, урод!

- А ты докажи, что они у тебя были!

- Доказать?! - Олег почувствовал, как из самой глубины его души

поднимается страшная тяжелая злоба. - Сейчас докажу!! - он размахнулся, ударил Прусакова под челюсть. Тот схватился руками за то место, в которое ударил Олег. Расстегнутые джинсы спустились до колен, Илья потерял равновесие и упал на мокрый пол умывальника. Олег безжалостно и методично стал бить его, как получалось: руками, ногами.

В туалет заходили мальчишки. Кто-то останавливался посмотреть на захватывающее зрелище, кто-то спешил побыстрей уйти прочь от греха подальше. В конце концов, в туалет привели социального педагога. Нина Сергеевна с трудом оторвала озверевшего Олега от Прусакова. Илья был весь в крови. Его подняли одноклассники и повели в медкабинет, а Олега забрала к себе Нина Сергеевна. Она посадила его против себя на стул и стала что-то говорить и, вроде даже, кричать, но он ничего не слышал и не понимал. В голове бились мысли: "Этого Прусака надо было замочить! Украл деньги! У самого все есть! Чистый, модный, сытый! Я на Анастасиины деньги мог бы месяц потихоньку хавать!"

- Да ты слушаешь меня или нет? - Олег почувствовал, что Нина

Сергеевна трясет его за рукав. - В колонию захотел?

- Мне все равно, - сказал Олег и вдруг заплакал горько и безутешно. Он

не плакал уже очень давно, а тут прорвало. Видимо, за несколько лет этих невыплаканных слез накопилась так много, что им уже не хватало места в Олеговом организме. Нина Сергеевна не мешала ему, будто понимала, что пока не выльется вся накопившаяся горечь, Олег все равно не остановится.

Слезы кончились неожиданно быстро, будто кто-то внутри Олега перекрыл кран. Олег шмыгнул носом, вытер лицо и уставился в одну точку. Ему действительно было все равно, отправят его в колонию или нет. Может быть, в колонии и лучше: обеспечат и едой, и постелью, и даже одеждой какой-нибудь арестантской. Он ждал, какое решение примет Нина Сергеевна, и заранее был согласен с любым. Но социальный педагог, видимо, решила временно отложить колонию и как-то глухо сказала:

- Умойся и - марш на алгебру!

Олег опять пошел в туалет. Из зеркала на него глянуло лицо с распухшими губами и красным носом. Нет! Таким нельзя идти в класс. Засмеют. А впрочем... какая разница? Он плеснул в лицо холодной водой, вытерся рукавом и пошел на алгебру.

- Что с тобой? - шепнула ему Галочка, когда он плюхнулся на стул рядом с ней. - Меня защищать собирался, да, видно, тебя самого надо!

- Заткнись! - зло процедил Олег.

Пока он сидел у Нины Сергеевны, домашнее задание уже проверили. Это было обидно, потому что он вчера сделал его в библиотеке и очень хотел получить отметку. От очередной неудачи Олега чуть опять не разобрали слезы. Он изо всех сил закусил губу, чтобы не разреветься.

Из школы за ним всю дорогу шла Белякова. Олег терпел долго, а у самого дома обернулся и опять зло спросил:

- Чего привязалась?

Галочка удивленно посмотрела ему в глаза и ответила:

- Ничего не привязалась... Я домой иду...

- И где же ты живешь?

Галочка показала рукой на дом, в котором жил Олег.

- Да ну? В нашем доме?

- А ты тоже там живешь? - Галочка заулыбалась. - Вот здорово! На каком этаже?

- На последнем? - Олег поймал себя на том, что опять улыбается в ответ этой рыжей пигалице.

- А мы на третьем! Квартира шестьдесят восемь! Приходи в гости! - пропела Белякова и нырнула в подъезд, а Олег остался стоять возле дверей столбом.

Вот так номер! Она живет рядом... Конечно, конечно... Олег вспомнил. Все выходные подъезд загораживали какие-то машины, и из них носили мебель и прочий домашний скарб. Может быть, он и саму Белякову видел, но разве на такую замухрышку обратишь внимание... В гости приглашает... А что, если она сама припрется к нему в гости? С нее станется. Маленькая, а боевая. Этого нельзя допустить, иначе... Что "иначе", Олег не додумал, потому что гораздо лучше не думать об этом. Он зашел в подъезд и поднялся на лифте на свой последний этаж.

В квартире никого не было. Здорово! Мать с Саидом куда-то убралась. Можно спокойно полежать на диване, отдохнуть. Что-то вымотал его этот день, да и ночь в автобусе на пользу не пошла. Олег зашел в комнату, и от хорошего настроения не осталось и следа. Дивана не было. Старое, запятнанное покрывало лежало в углу, а на месте дивана на полу красовался особенно пыльный прямоугольник.

- Продали, суки!!! - с надрывом, громко, как только мог, крикнул Олег.

Он прислонился к стене и съехал по ней на пол. Его опять била истерика. Что за жизнь?! Где он теперь будет спать?! На полу? Черта с два! Нате-ка, выкусите! Он человек, а не собака, чтобы на полу спать! Не дождетесь! Он лучше будет спать в автобусе у дяди Пети или еще где-нибудь... Олег поднялся с пола, оглядел, будто прощаясь, облезлые стены, грязные окна с пыльными занавесками, прожженными сигаретами, горько выдохнул: "Э-э-эх!" и выбежал за дверь.

На перилах площадки опять сидела Алена. Она тут же соскочила навстречу Олегу и, как обычно, загородила ему дорогу.

- Куда спешим? - кокетливо спросила она.

- Не к тебе! - прорычал Олег. - Пошла вон, шалава! - Он отпихнул Алену так, что она, оступившись, упала на ступеньки.

- Ну, погоди, гаденыш! - с ненавистью бросила она вслед Олегу. - Ты еще пожалеешь!

Олег не слушал. Он, забыв про лифт, скатывался вниз по лестнице.

Мимо подъезда деловито шел куда-то Филин.

- Э! Серега! - окликнул его Олег. - Куда чешешь?

Филин остановился, посмотрел исподлобья на Олега и вежливо ответил:

- На кудыкину гору.

- Возьмешь меня?

Филин пожал плечами и спросил:

- Деньги есть?

Олег отрицательно помотал головой. Серега качнулся с пяток на носки, потом обратно и еще раз спросил:

- Выпить хочешь?

- Можно и выпить.

- Пошли.

Олег догадывался, куда ведет его Филин. В тридцать седьмом доме на шестом этаже жила тетка Наталья, которая продавала всей улице самогонку.

Наталья вынесла Филину из кухни неполную бутылку из-под "Пепси" с желтоватой жидкостью.

- Теть Наташа, дайте в долг, - униженно попросил Филин.

Наталья пожевала серебряными перламутровыми губами, сходила в комнату и вернулась с толстой тетрадкой.

- За тобой и так уже набралось, - заметила она Филину. - Когда

рассчитываться думаешь?

- Скоро, теть Наташ, скоро! Мне тут долг должны вернуть, и я...

- Ладно, - оборвала его Наталья. - Я пока добрая.

Филин напряженно улыбнулся, спрятал бутылку за пазуху, и они с Олегом отправились к автобусу дяди Пети. Тот по-прежнему ковырялся где-то между колес.

- Дядя Петя! - крикнул ему Филин. - Мы тут у тебя дернем?

При слове "дернем" бывший шофер моментально оторвался от своей нескончаемой работы, высунул заинтересованное лицо из-под автобуса и весело спросил:

- Третьим возьмете? За аренду моего помещения неплохо бы заплатить, а? У меня и закусон найдется!

Самогон был вонючим и противным, но очень скоро у Олега внутри потеплело, потом сделалось горячо. Филин стал казаться лучшим другом, а дядя Петя - отличным мужиком. Вот бы у Олега был такой отец! Каким был его отец, Олег не знал: мать никогда не говорила. А вот дядя Петя скоро починит автобус, и они будут ездить за город на шашлыки! Шашлыки!!! Олег никогда не ел шашлыков. Он вообще давно не ел мяса. Он хотел спросить, как их делают, но язык не слушался. Олегу стало смешно. Он засмеялся и никак не мог остановиться. Он хохотал и хохотал, пока дядя Петя не отвесил ему подзатыльник. Олег чуть не прикусил язык. Смех сразу куда-то попал. Олег привалился к стенке автобуса и ...проснулся только утром. Все тело ломило.

Голова болела. Язык стал шершавым, распух и с трудом помещался во рту. Нет... Долго он так не протянет. Ночи делаются холодными. Автобус не отапливается, недолго и заболеть. Вот! Глотать уже больно!

Олег вылез из автобуса, пошел, куда ноги несли, и очень удивился, когда обнаружил себя около собственного подъезда. Перед ним стояла Белякова со школьным рюкзачком на одном плече. Значит, уже больше восьми.

- Олег, что с тобой? Ты не заболел? - на личике Галочки читалось сочувствие.

- Не твое дело, - буркнул Олег, раздумывая, не подняться ли домой, раз уж пришел.

- Не груби, - по-взрослому сказала Белякова. - Мне кажется, ты хочешь есть.

- Сама знаешь, что надо делать, когда кажется, - как можно презрительнее проговорил Олег.

Он думал, Галочка обидится и уйдет, но она сказала:

- Знаешь, когда там, на севере, папе долго не платили зарплату, мы неделями сидели на одной пшенке. Я хорошо знаю, как это, когда хочется есть.

- И что из того?

- Пошли к нам! Я тебе чаю налью.

- Еще чего!

- Не бойся. Дома - никого.

Олег задумался. А почему бы и не пойти? Что ему терять? Плевать, что Белякова о нем подумает.

Галочка налила Олегу огромную чашку горячего чая.

- Это папин бокал, сказала она и положила перед ним два толстых бутерброда с розовой душистой колбасой. Олег с наслаждением вонзил зубы в белый хлеб. Бутерброды кончились слишком быстро. Он хотел встать из-за стола, но Галочка быстро подсунула ему еще один.

- Спасибо, - поблагодарил Олег Белякову, когда расправился с третьим бутербродом. - Ну... я пойду. - Он чувствовал себя почему-то виноватым.

- Олег... извини, если тебе не понравится то, что я предложу, - начала Галочка и запнулась.

- Ну? - Олегу, действительно, сразу не понравилось это вступление.

- Давай... выстираем твою одежду... в стиральной машине... Это быстро... Она отжимает почти насухо...

Олег так густо покраснел, что Галочка отвела глаза.

- Спасибо, я как-нибудь сам, - выдавил он.

- Не злись... я вижу... тебе плохо...

- И что?

- Ничего особенного... просто такой пустяк, как одежда, можно легко поправить.

Олег вдруг разозлился.

- На! Поправляй! - он снял пиджак, рубашку, бросил под ноги Галочке и, кривляясь, спросил: - До трусов раздеваться? Или их тоже снять?

- Дурак, - спокойно отреагировала Белякова, подняла одежду и ушла в ванную. Вскоре Олег услышал шум машины.

Все время, пока Галочка возилась с одеждой, он так и простоял полуголым на кухне.

- Гляди, все почти сухое! Машина так здорово отжимает! - Галочка сунула ему под нос пиджак и рубашку. - Я сейчас все поглажу, а ты можешь пока вымыться в душе. - Белякова повернулась к нему спиной и ушла в комнату. Олег в полной растерянности еще постоял немного посреди кухни, а потом все же пошел мыться.

Олег надел чуть влажные рубашку и пиджак, посмотрелся в зеркало и, удивляясь сам себе, в третий раз улыбнулся Галочке. Рубашка опять стала белой и нарядной, с полы пиджака исчезли рыбные разводы. Жизнь стала почти прекрасной.

- Слушай, - вдруг испугался Олег. - Ты ж из-за меня школу закосила! Что с тобой за это папаня сделает?

- Ничего не сделает. Не узнает. У него сегодня выходной. Они с мамой куда-то по делам уехали.

- Приедет - узнает! В школе вмиг настучат! Уже, наверно, урок третий идет. Так тебе это не пройдет!

- Ладно, - махнула рукой Галочка, - выкручусь как-нибудь. Побежали! Может, на английский еще успеем!

- Нет уж... Давай, ты - сначала, а я - потом... Или наоборот…

- Как хочешь.

В школу Олег пришел, когда их класс как раз шел в столовую. Есть ему не очень хотелось, но не пропадать же добру. Вечером, может быть, поесть вообще не удастся. Он с трудом затолкал в себя тарелку рыжего плова.

Тамара Юрьевна не спрашивала Олега, где он был утром. Он знал, что не спросит. Классная руководительница была хорошо знакома с семейством Родченко. Она несколько раз приходила к ним домой, но Саид, разобравшись ко второму разу, кто она такая, просто захлопывал перед лицом учительницы дверь. Но и того, первого раза, Тамаре Юрьевне было достаточно, чтобы все понять о жизни Олега. Она жалела его и многое прощала. Олег и не любил ее именно за эту унижающую его жалость, часто ей грубил и пытался намеренно вывести из себя.

Галочка никак не показывала, что довольно близко познакомилась с Олегом. Таким образом, в школе он чувствовал себя очень комфортно и уютно, но по мер приближения конца занятий мрачнел все больше и больше. Что делать вечером? Домой? У него нет теперь даже своей постели...

После уроков на крыльце школы Олега ждал Филин.

- Может, сегодня кайфанем, как вчера? - с надеждой спросил он.

Это был выход. Олег согласился. И понеслось... Каждый вечер, часов

в шесть, они теперь вместе с Мякишем, который постепенно прибился к ним, шли к тетке Наталье. Филин был уже по уши в долгу. Самогонку записывали теперь то на Олега, то на Мякиша. Закуску ставил то дядя Петя, то Мякиш, который таскал ее из дома в небольших количествах, а потом - Мотя, грузчик овощного магазина, который оказался приятелем дяди Пети.

Олег потерял счет времени. Утром с больной головой, в тошнотворном состоянии он шел в школу. Кое-как отсиживал уроки, считая минуты до перемены, каждую из которых проводил в столовой, доедая оставшиеся на столах порции. Он и раньше не блистал хорошими отметками, а теперь съехал на одни "двойки". Его замучили наставлениями Нина Сергеевна, Вера Константиновна и даже Тамара Юрьевна. Однажды, дожидаясь очередной выволочки у кабинета директора, Олег слышал через неплотно притворенную дверь разговор о том, что его мать собираются лишить родительских прав, но не испытал при этом никаких новых ощущений. Какая разница! Он уже сам лишил ее родительских прав. Он не был дома недели две. Никто его не хватился, никто не искал. Мать, скорее всего, о нем, даже не вспоминала. Он тоже ее не вспоминал. Он жил в автобусе, который дядя Петя уже почти собрал: навесил задние колеса, в салоне поставил два настоящих сидения, обтянутых потрескавшимся кожзаменителем. Теперь дядя Петя без устали копался в моторе и утверждал, что совсем скоро они все-таки стартуют с места.

По ночам в автобусе, конечно, было холодно, несмотря на то, что Олег зарывался в старые куртки, пальто и другие тряпки, которые принесли для него из дома дядя Петя, Мякиш и даже грузчик Мотя. У Олега не проходил насморк, и все время болело горло. Иногда в автобусе ночевал и Филин.

Пару раз Олег еще мылся и стирался у Беляковой, а потом сказал себе: "Хорош! Надо и совесть иметь!" Он старался не смотреть на Галочку, разговаривал с ней сквозь зубы. Он вообще не ходил бы в школу, если бы не столовка. Под лестницей он тряс мелочь с младшеклассников и кое-что покупал на это в буфете. Но в один не очень прекрасный день все же понял, что со школой придется завязывать. Он чувствовал, что от него дурно пахнет немытым телом, грязной одеждой. Волосы пропитались табачным дымом и бензинным духом автобуса. Поскольку на улице было холодно, Олег, чтобы не мерзнуть, под старый дяди Петин свитер надевал севший, свалявшийся до суконного состояния ярко-розовый джемпер матери Мякиша. Пиджак с трудом натягивался на эти защитные одежки, но Олегу казалось, что именно их количество и придает ему солидность, скрадывая не соответствующий телу размер пиджака. В зеркало Олег давно уже не смотрелся, но как только случайно остановил на себе взгляд, ужаснулся своему виду и больше в школу не пошел.

Он проводил целые дни в автобусе в каком-то полудремотном состоянии и очень удивился, когда вдруг перед ним прямо в салоне выросла маленькая фигурка Галочки Беляковой.

- Олег, - тихо позвала она. - Пойдем к нам.

- Зачем? - не понял он, протирая глаза, будто пытаясь стереть с них изображение Галочки.

- Ну... как всегда... а потом... знаешь, все тебя разыскивают.

- Кто это все?

- Ну... в школе... Тамара Юрьевна, директор, Нина Сергеевна и... я...

- И как же ты нашла?

- Неважно... Выследила...

- Слушай, Белякова! - Олег резко поднялся с сидения. - Чего ты ко мне привязалась? Чего тебе надо?

- Я... хочу тебе… помочь...

- Зачем?

- Так...

- "Так" не бывает! Вот у Нины Сергеевны работа такая - со мной возиться. И Тамара Юрьевна, наверно, обязана... может быть... А тебе-то зачем?

Галочка помолчала, сняла очки, подняла на Олега глаза, ставшие совсем беззащитными, и сказала:

- А я... хочу с тобой дружить...

Никогда в жизни Олег так не удивлялся.

- Ты? Со мной? Да ты просто... - Олег выматерился.

Белякова вздрогнула, покраснела пятнами, надела дрожащими руками очки, и из-под них посыпались мелкие слезинки. Олег замер. Зачем он так... Стыдно... Галочка, кроме хорошего, ничего ему не сделала. Да еще слово какое придумала - "дружить"! Сейчас так никто и не говорит. В крайнем случае скажут: "Давай вместе ходить." А что значит "ходить"? Куда "ходить"? Зачем? А тут вдруг - дружить... У Олега где-то внутри, может быть, как раз там, где находится душа, стало разрастаться нечто теплое и щемящее, чему он не знал названия. Он снял с девочки очки, чтобы лучше видеть ее глаза и дрожащим голосом сказал:

- Галя, извини. Вырвалось. Ты посмотри на меня получше! Разве со мной может дружить хорошая чистенькая девочка? Ты посмотри!

Олег почувствовал, что с каждым словом теплое чувство внутри все сильнее и сильнее сжимается. Когда оно сжалось до размеров точки, на смену ему со дна души поднялась горькая злоба. Галочка будто почувствовала это и закрыла мокрое лицо руками.

- Нет! - уже кричал Олег. - Ты посмотри, посмотри! - он с силой оторвал ладошки девочки от лица. - Ну что?! Нравится?! А ты еще нюхни, как пахнет этот свитер! Здорово, да?!

Олег ждал чего угодно от этой странной Беляковой, но только не этого. Она вдруг уткнулась лицом в вонючий грязный свитер и горячо зашептала:

- Я все знаю. Я знаю, почему все так. Я искала тебя... была у вас дома...

Олег отбросил Белякову от себя.

- Ты?!! Была у меня дома?!! - он задохнулся от унижения. - Зачем?!! Что ты там делала?!! И вообще! Кто тебя просил?! Дура!!!

- Не злись. Я папе про тебя рассказала. Он сказал, что после седьмого класса может помочь тебе поступить в Кадетский корпус.

- Какой еще "корпус"? - Олег не хотел ничего понимать. - Что ты несешь?

- Кадетский... ну... морское училище. Там учатся и живут. Ты сможешь... не жить дома...

- Ладно врать-то. Зачем это твоему отцу?

- Низачем. Просто. Станешь моряком, как он. Им, правда, мало платят, но это лучше, чем... - Галочка запнулась.

- Чем что? – с угрозой спросил Олег.

- Чем то, что у тебя дома, вот что! - выпалила Белякова.

Олег отказывался верить в то, что услышал. Такого просто не может быть. Он так и сказал:

- Этого не может быть...

- Чего? - не поняла Галочка.

- Ну... чтобы я... моряком...

- Если папа сказал, что поможет, значит это действительно так.

Где-то в глубине Олеговой души блеснул луч надежды на то, что в его жизни все еще может измениться.

- И что я должен сделать? - спросил он.

- Перестать прогуливать. Закончить седьмой класс. А сейчас... пойдем к нам! Папа дома. Он сам тебе все расскажет.

Олег повел Галочку короткой дорогой через детский сад и очень скоро пожалел об этом. На веранде, как всегда, тусовались подростки из их школы и двора. На перилах в своей обычной позе, картинно свесив ноги в модных сапогах, сидела Алена Скоробогатова. Завидев Олега, она тот час же спрыгнула на землю.

- Ой! - пропела она. - Глядите! Это ж Родченко! Да не один! С телкой!

Алена в упор разглядывала Белякову:

- Ну и вкус у тебя, Олежек! Рыжая! Очкастая! Плюгавая! Ни кожи ни рожи!

- Заткнись! - тут же сорвался на крик Олег. - Получше тебя будет!

К ним начала подтягиваться компания Алены. Они со всех сторон обступили Олега и Галочку. А Скоробогатова продолжала свое выступление. Она, покачивая бедрами, как модель на подиуме, подошла к Беляковой, сняла с нее очки и нацепила на свой точеный носик.

- А так я тебе нравлюсь, Родченко, в очечках этой крокодилицы?

- Отдай, гадина! - Олег хотел вырвать у нее очки, но двое парней схватили его за руки.

Галочка рванулась к Олегу, но двое других, среди которых был битый им Прусаков, скрутили руки и ей.

- Вот так-то лучше! - смерив Олега взглядом с головы до ног и обратно, сказала Алена. - А теперь я тебя все-таки поцелую, мой маленький бомжик! На память. Вряд ли твоя крольчиха это умеет.

Алена приблизила свое лицо к Олегу. Он плюнул прямо в ненавистные яркие губы.

- Ах ты... - Алена так страшно выматерилась, что Олег от удивления даже перестал вырываться.

- Дайте ему, ребята, как следует! - приказала Скоробогатова. - Да так, чтобы запомнил, что я подобного не прощаю!

После Алениных слов Олега начали бить. Чем попало. Руками. Ногами. Ремнем с тяжелой пряжкой. Какими-то предметами. Только страшный крик Галочки заставил их остановиться. Олега бросили лежащим на земле. Скоробогатова напоследок ударила его в бок острым носком своего модного сапожка.

Олег понимал, в каком состоянии должна находиться Белякова, поэтому попытался встать, как можно, быстрее. Его болтало в разные стороны. На землю капала кровь. Он не понимал, откуда. Болело все тело. Галочка стояла все в той же позе, в какой ее оставили эти подонки. Глаза, полные ужаса, блестели от слез, которые, видимо, никак не могли вылиться, чтобы дать ей хоть какое-то облегчение. Под ногами валялись останки раскрошенных тяжелыми кроссовками очков.

- Галя! – Олег взял девочку за руку.- Это ничего... Я... я найду тебе денег на очки... Вот увидишь! Мы купим самые лучшие!

Белякова дрожала всем телом. Олег испугался, что она упадет в какой-нибудь обморок. Что тогда делать? Он не знал, как утешить, как помочь, поэтому сказал:

- Давай я тебя домой отведу, а мне, наверно, лучше сегодня к вам не ходить. В другой раз...

Он бережно повернул Галочку за плечи в направлении к дому, и они медленно пошли по дорожке к выходу.

Нажав на звонок квартиры Беляковых, Олег хотел сбежать с лестницы вниз, но Галочка вцепилась обеими руками в его рукав. Дверь открыл Александр Борисович, Галин отец.

- Что?!!! - громовым голосом крикнул он, завидев белое лицо дочери и залитое кровью - Олега.

На крик Александра Борисовича в коридор выскочила женщина в спортивном костюме и с такими же рыжими волосами, как у Галочки, видимо, ее мать.

- Галка! Что случилось? - всплеснула руками она.

- Они его били... - пролепетала Галочка.

- Кто?! - Александр Борисович втащил их в квартиру. - Кто? За что? - обратился он к Олегу.

- Так... просто… ни за что... - ответил тот, с трудом разлепив разбитые губы.

- Надо срочно в травмпункт! Зафиксировать побои – и в полицию!

- Ну... я пошел, - сказал Олег и направился к дверям.

- Подожди, - сменил тон Александр Борисович. - Нельзя оставлять зло безнаказанным!

- А я хочу оставить! Ясно?! - прокричал Олег. - А Гале я обещал купить очки - и куплю! Не бойтесь!

- Очки? - Александр Борисович только сейчас заметил, что на дочери их нет. - Очки... это ерунда. Но... неужели ты проглотишь это оскорбление?

- А неужели вы думаете, что я стану на них стучать?

- Так. Ясно, - сказал Александр Борисович. - Давай тогда в ванную. Потом поговорим. Галя! Ира!- обратился он к жене и дочери. - Кто-нибудь из вас в состоянии принести ему одежду и полотенце?

Галочкина мать пошла в комнату. Галочка, с трудом отлепившись от стены, побрела за ней следом. Александр Борисович открыл дверь в ванную и показал Олегу на белый шкафчик:

- Там перекись. Сейчас вату принесу. Обработаешь свои раны боевые.

Несмотря на то, что от воды щипало ссадины, Олег мылся с наслаждением и долго. Он хотел оттянуть насколько возможно начало разговора с Галочкиным отцом. Он думал о том, что ни за что не пойдет в полицию. Зачем? В детской комнате его отлично знают: притаскивали туда с вокзала, а однажды как свидетеля драки. А эти... Алена, Прусак - они сделают виноватым его, Олега. Тем более, что совсем недавно он в туалете избил Илюху. А если еще узнают про Анастасиины деньги... В конце концов, оставаться в ванной дольше стало неприличным, и Олег вынужден был выйти.

Беляковы ждали его в кухне втроем: Галочка, ее мать и Александр Борисович.

- Садись, Олег, - подвинула ему табуретку женщина. - Не стесняйся. Будем знакомы: меня зовут Ириной Петровной.

Олег кивнул и, с трудом переломив ноги в коленях, сел на самый краешек табуретки, готовый в любой момент сорваться и бежать куда глаза глядят. Лицо его залил такой густой румянец, что стало тяжело дышать. Ирина Петровна поставила перед ним тарелку с дымящимся пюре и двумя котлетами.

- Быстро подвигайся к столу! - весело скомандовала она. - И чтобы все съесть!

Олег так давно питался кое-как и всухомятку, что при виде такой царской еды у него на глаза навернулись слезы. Чтобы не разреветься, он, обжигаясь и давясь, начал набивать рот котлетами и картошкой. Есть разбитыми губами было больно, зато это хоть как-то оправдывало блестящую в глазах влагу.

Ирина Петровна поставила перед Олеговой тарелкой бокал с чаем и два бутерброда с сыром на плоской тарелочке.

- Ну, ладно, боец, ешь, а я пойду белье гладить! Позовете, если что, - кивнула она мужу и ушла из кухни.

Когда Олег съел картошку, Александр Борисович предложил ему еще. Олег молча помотал головой и тут же испугался, что отказался. Ведь теперь, наверняка, Галочкин отец опять заговорит о полиции, но тот повел разговор о Кадетском корпусе. Чтобы в него поступить, Олегу надо будет подналечь на учебу, нужны отметки получше. Олег сразу сник. Нет, не видать ему этого корпуса как своих ушей. Где он будет делать уроки? Даже если простить... этим… пропитый диван и вернуться домой, заниматься там негде и невозможно.

- Поживи пока у нас, - будто в ответ на мысли Олега предложил Александр Борисович.

- Нет! С какой стати? - Олег вскочил с табурета. - У вас и места нет!

- Найдем. Раскладушка есть. Матрас. - Александр Борисович за плечо посадил Олега на место.

Олег настоял, чтобы раскладушку поставили в кухне. Пожелать ему спокойной ночи пришла Галочка. Она была в красном халатике и с распущенными волосами. В свете неяркой настольной лампы над ее головой стояло золотое облако. Галочка посмотрела на Олега беспомощными близорукими глазами без очков и сказала:

- Вот увидишь, все будет хорошо.

Олег кивнул. Ему очень хотелось, чтобы все стало хорошо. И в этом "хорошо" обязательно должно быть место для рыжеволосой Галочки. Он смотрел на девочку, и в его груди опять росло то щемящее чувство, которое он уже испытал однажды, когда она произнесла слово "дружить". Олег буркнул ей «спокойной ночи" и отвернулся к стене. Галочка тихо вышла из кухни, а он стал думать о матери. Когда-то она было веселой и, как казалось Олегу, даже красивой. До тех пор, пока ее не сократили с завода, на котором она проработала около десяти лет. Как можно сокращать людей, Олег не понимал. Сокращать можно дроби. Они при этом не становятся меньше или хуже. А мать становилась. Видимо, таков закон сокращения для людей. Мать устраивалась в какие-то фирмочки, пыталась распространять то косметику, то женское белье, но нигде не задерживалась: товар шел плохо, и она влезала в долги, с которыми никак не могла расплатиться. Потом в их когда-то чистой и ухоженной квартире стали появляться сомнительного вида мужчины. Сначала мать стеснялась Олега: отправляла его погулять, когда встречалась с приятелями. Потом стесняться перестала, а мужики становились все гаже и гаже. Через несколько лет цветущая женщина превратилась в страшную косматую старуху. Очень редко она вспоминала, что у нее есть сын. А сейчас она просто принесла его в жертву Саиду. Олег закусил подушку, чтобы не разрыдаться в голос. Он понимал, что матери уже ничто не поможет. Она погибнет или от побоев Саида, или с очередного страшного перепоя. Если бы Олег был старше, он пошел бы работать, чтобы на честные деньги поместить ее в какую-нибудь больницу. Она не дотянет до того времени, когда он вырастет. Олег решил перестать думать про это. Гораздо лучше представлять, как он станет учиться в Кадетском корпусе. И он представил себя в морской форме на корабле и не заметил, как уснул.

В школу Олег шел одетым в джинсы и куртку Александра Борисовича, которые умудрилась как-то подогнать под его размер Галочкина мать. Рядом с ним вышагивала радостная Галочка. На ней были старые очки со скрепленной проволочкой дужкой. Олег искоса поглядывал на рыжий хвостик девочки и ощущал такое… такое…, что опять никак не мог определить словами. Потом вдруг сама собой вспомнилась строчка из какой-то модной песенки: «Я задыхаюсь от нежности…» Вот оно что! Олег задыхался от нежности к этой смешной девочке в нелепых очках с тяжелой коричневой оправой.

После уроков Галочке надо было остаться на репетицию какого-то спектакля, и она дала Олегу ключ от квартиры. В хорошем настроении с «четверкой» по алгебре Олег вышел на школьное крыльцо. У перил курил в рукав Филин. Он довольно презрительно оглядел Олега с головы до ног и сказал:

- Чистенький! Веселенький! А про долг забыл? Тетка Наталья требует!

Яркие краски счастливого дня тут же померкли для Олега. Долг! Он все время гнал от себя мысли о том, что с Натальей придется расплачиваться. Но, видать, не зря она все записывала в свою толстую тетрадку.

- Может, еще подождет? - с надеждой спросил Олег.

- Нет! – раздраженно ответил Филин. – Сказала: или завтра деньги, или чтобы мы все к ней явились для разговора.

- И что будет?

- А я знаю? Только ничего хорошего не будет. У тебя есть деньги?

- Откуда?

- Вот и у меня нет.

- Может, Мякиш стрельнет у мамаши?

- У нее стрельнешь – калекой останешься. Ты же знаешь…

- А много накопилось?

- Мало никому не покажется…

Они помолчали, потом Олег придумал:

- Слушай, Филин! Может, выручат дядя Петя с Мотей? Мы ж друзья – дадут в долг.

- Н-не зна-а-аю, - с сомнением протянул Филин. – Можно, конечно, спросить…

- Пошли! – Олег решительно зашагал со школьного двора. Филин бочком засеменил за ним.

У детского сада они остановились в изумлении и восхищении. Вокруг ограды кружил дяди Петин автобус. Он снаружи был таким же ржавым, как и прежде, но ездил! Олег с Филином подошли ближе. В автобус набилась ребетня со всего двора. Там были и Гонза, и Маринка, и прочая мелкота. Кто сидел на полу, кто стоял, прижавшись к окну. На двух сидениях расположились Мотя и Мякиш.

Автобус сделал еще несколько кругов вокруг садика, пока дядя Петя не заметил Филина с Олегом. Он тут же остановил свою колымагу и начал вытряхивать из нее малолеток. Маринка канючила:

- Ну-у-у! Дядь Петь! Покатай еще!

- Хорош! Выметайсь, мелюзга! Завтра покатаю, - говорил им дядя Петя, и было видно, как его распирает гордость.

Когда остались только свои, Олег восхищенно похвалил его:

- Ну, дядя Петя, ты молоток! Я, честно говоря, не верил, что автобус поедет! Ну, ты даешь!

- Знай наших! – довольный дядя Петя по-приятельски слегка стукнул Олега кулаком в плечо. – Садитесь, ребята! Прокачу! Куда хотите!

Олег, улыбаясь во весь рот, мигом залез в автобус и сел на сидение рядом с водителем. Филин последовал за ним с самым мрачным выражением лица.

- Ну, куда рванем? – потирая руки, спросил дядя Петя.

- Может, за реку? В лесок? – предложил Мякиш. – Там и отметим!

- И что же ты отмечать собрался? – с раздражением в голосе спросил Филин.

Мякиш вскинул на приятеля непонимающие глаза, и Серега продолжил:

- А ты знаешь, что тетка Наталья долг требует?

- Н-нет… - промямлил Мякиш.

- Че, промокашки, влипли! – хохотнул Мотя. – Думали, что так и будете водку жрать на халяву?

- Сам-то, небось, тоже жрал, - сквозь зубы процедил Филин.

- А я не просил! Наливали! К тому же картошечка – все время моя была.

- Ты эту картошечку в своем магазине бесплатно хапаешь.

- А это не твоя забота, сопляк, - презрительно ответил Филину Мотя.

Олег понял, что на веселого грузчика рассчитывать нечего, и обратился к дяде Пете:

- Дядь Петь! Может, ты дашь в долг?

- Ты что, Олежка? – смущенно отвел глаза дядя Петя. – Тут… видишь… автобус… Сколько на него ушло… А теперь… вот… на бензин… А так – я бы дал! Ты ж меня знаешь!

- Может, Наталья еще потерпит? – с надеждой спросил Мякиш.

- И не надейся! Если завтра долг не отдадим, придется к ней на разговор идти.

- А если не пойдем?

- Шутишь? Не видал ее дружка Сему? Чистый орангутанг!

- Вот что! – встрял в разговор Мотя. – Завтра – оно еще когда будет! А сегодня… - Грузчик подмигнул дяде Пете. - …Сегодня мы угощаем. Надо автобус обмыть, а то плохо ездить будет! – И он достал из-под сидения две бутылки: водку и портвейн.

Мякиш улыбнулся первым, потом выдавил из себя кривую ухмылку Филин. Олег улыбаться не мог. Он соображал, где взять деньги. Придется опять идти с Гонзой на вокзал. Маринка, конечно, теперь им не подруга. Без нее при хорошем стечении обстоятельств они столько денег насобирают дня за два-три, не раньше. Станет ли ждать столько тетка Наталья?

А автобус, между тем, мчался по городу к реке. Вся компания так радостно пялилась в окна и возбужденно переговаривалась, будто никогда раньше не ездила в автобусах. Олег, в конце концов, тоже почувствовал, как улучшается его настроение. Что ж! Мотя прав! Завтра будет завтра. А сегодня так классно ехать в этой ржавой колымаге! Олег тряхнул головой, отгоняя прочь неприятные мысли. Конечно же, Наталья подождет. Он уговорит. Что за проблемы? Вокзал – это верняк! Деньги будут! Надо только вернуться вовремя, а то неудобно перед Александром Борисовичем. Ключ!!! Олег вдруг вспомнил, что Галочка отдала ему ключ от квартиры. Что же делать? Она не попадет домой после своей репетиции! Олег уже готов был просить дядю Петю остановить автобус, но потом подумал, что ключ у Беляковых, конечно же, не один, и сразу успокоился. Ничего страшного! Он потом все объяснит и извинится. Можно, наверно, даже рассказать про автобус. Не каждый смог бы заставить ездить такую развалюху, а дядя Петя смог! Олег стал смотреть, как дядя Петя ведет автобус. Вот бы научиться! Он спросил?

- Дядь Петь, а трудно быть шофером?

- Человек все может освоить, - наставительно ответил дядя Петя. – Вот гляди: здесь – сцепление, здесь – газ. А тут – переключение скоростей. Выедем за город – дам порулить. Так и быть! - Дядя Петя подмигнул Олегу, и у того окончательно исчезли все остатки озабоченности предстоящим разговором с Натальей.

На шоссе Олег сел рядом с дядей Петей и положил руки на руль. Сначала они вели автобус вдвоем, а потом дядя Петя руки убрал. Вот это да! Вот это здорово! Олег вел автобус сам! Надо будет обязательно рассказать об этом Галочке.

Вскоре дядя Петя снова положил руки на руль и показал Олегу, как надо сворачивать. После второго крутого поворота Олег сам завел автобус на мост. Он наслаждался властью над этим железным конем с ржавыми боками, а дядя Петя без устали хвалил его и называл хорошим учеником.

Приятели хотели расположиться на полянке, но трава оказалась мокрой, и вообще было холодно. Пришлось остаться в автобусе. Из-под одного из сидений Мотя вытащил полиэтиленовый пакет и стал вытаскивать из него и раскладывать на газете провизию: вечную свою картошку, сваренную в мундирах, мятые помидоры, пожелтевшие огурцы, хлеб и даже странно ржавую, как автобус, селедку. Дядя Петя длинным пиратским ножом вскрыл банку с килькой в томате, и пир начался.

Олегу водка не нравилась, но после того, как он, сморщившись, все же выпивал, ему делалось тепло, весело, проблемы уходили куда-то далеко, и он мог в полной мере наслаждаться жизнью. Поэтому и сегодня он, как всегда зажмурившись, выпил первую порцию в качестве лекарства, закусил килькой и стал ждать прихода этого приятного состояния свободы от бед и забот. Ждать пришлось недолго. Потом была еще водка, потом сладкий, липкий портвейн. После все пошли прогуляться к реке, а дядя Петя, который почти не пил, стал учить Олега заводить автобус. Олег все схватывал на лету. Автобус урчал и послушно подчинялся его воле, рукам и ногам. Счастливее Олега в этот день, наверно, никого не было в городе. Эх! Видела бы его Галочка! Интересно, сколько сейчас времени? Александр Борисович с Галочкой, наверно, ждут его. Ничего! Тут такое дело! Он почти научился водить автобус! Даже задний ход освоил!

Проснулся Олег на полу в вонючей квартире Филина. Как он оказался в ней, вспомнить было невозможно. Уткнувшись Олегу в бок, вкусно посапывал Мякиш. У окна курил Филин. Олег попытался подняться. Голова болела невыносимо. Он сморщился.

- Продрал глазки-то? – зло спросил Филин.

- Чего злишься? – удивился Олег.

- А то! Пошли к Наталье! Школу все равно проспали. Чем раньше выясним, что ей от нас надо, тем лучше.

- А как мы у тебя оказались? Я что-то не помню… - Олег опять болезненно сморщился.

Филин бросил в консервную банку окурок, пожевал губами и сказал:

- Да вроде, я вам дозу предлагал…

Олег судорожно задрал рукав свитера. Следов от уколов видно не было.

- И что? – испуганно спросил он Филина. – Вроде, не кололись… Нюхали, что ли? Или опять за губу?

- Да вроде, нет…

- Вроде нет, а на самом деле?

- Почем я знаю! Тоже не помню. Но Танька дома не ночевала, так что вряд ли чего мы без нее нашли бы.

Филин принялся расталкивать Мякиша. Тот брыкался и мычал что-то нечленораздельное.

- Черт с ним! – махнул рукой Серега. – Пусть дрыхнет! Пошли. После ему все расскажем.

- А-а-а! Явились! – тетка Наталья принесла свою тетрадку. – У меня все честно и точно, как в аптеке: двенадцать бутылок. Гоните, голуби, денежки!

- Так бутылки ж все были неполные, - попытался как-то переломить ситуацию в свою пользу Филин, но Наталья так зло зыркнула на него, что Олег ткнул Серегу в бок локтем и зачастил:

- Тетя Наташа! Потерпите еще два дня. Я заработаю и принесу! Вот честное слово!

- И что ж ты, орел, до сих пор не заработал? – усмехнулась Наталья.

Олег замялся:

- Ну… не думал… Как-то все так… получилось…

- Денег, значит, нет! Я правильно понимаю?

Олег с Филиным согласно закивали, стараясь как можно жалобнее смотреть в теткины щелочки.

- Сема! – совершенно неожиданно вдруг громовым голосом гаркнула Наталья.

Олег с Филином вздрогнули. В дверях комнаты появился Сема в спортивных штанах «Nike» и с голым торсом борца боев без правил.

- Вот эти, - Наталья показала на ребят пальцем с ярко-красным ногтем, - не хотят платить.

- Мы хотим! – тут же возразил Олег. – Только просим подождать еще два дня. Только два дня… и все…

Последние слова он почти прошептал, потому что по каменному лицу Семы понял, что тот ждать не намерен.

- Заждались уж и так! – сурово сказал Сема и приобнял Наталью за талию. – Хватит!

Сема с Натальей стояли плечом к плечу стеной, которую Олегу с Филиным было не прошибить.

- Так к-как… же т-тогда… - заикаясь, спросил Серега. – Денег у нас с-сейчас нет…

- Я понял, - Сема чмокнул Наталью в щеку. – Значит, так! Сегодня, в 24.00 жду вас у нашего подъезда! Усекли?

- Почему так поздно? – окончательно испугался Олег.

- Так надо! – отрезал Натальин орангутанг. – Все! Сказал в двенадцать, значит – в двенадцать! Жду! И смотрите, не стуканите кому! – Сема приблизил к лицу Филина огромный кулак. – За вами должок!

К дому Филина шли молча. Олега трясло от страха, а Филина окончательно скособочило. Он всегда ходил как-то боком, а после разговора с Семой правое плечо совсем вылезло вперед, а левое и вовсе куда-то исчезло.

Мякиш все еще дрыхнул. Олег с Филином растолкали его в четыре руки и рассказали обо всем в два прерывающихся голоса.

- Я не пойду, - белыми губами пошептал Мякиш. – Они нас убьют.

- Брось, - не слишком уверенно возразил Олег. – Зачем им нас убивать?

Ни денег не получат, ни пользы никакой.

- Что же тогда?

- А я знаю?

- Слышь, Мякиш! Может, у мамаши стрельнешь? – предложил Филин.

- Не даст. А где она прячет, нипочем не найдешь… Вы ж ее знаете.

Мамашу Мякиша, Виолетту Максимовну, они знали очень хорошо. Одно время она торговала на местном рынке турецкими тряпками, а потом организовала магазин, который назвала собственным гордым именем. Она пропадала в «Виолетте» целыми сутками. Когда возвращалась домой, била своего Мякиша, который на самом деле был Витькой Мякишевым, смертным боем за все грехи, накопившиеся за ее отсутствие, и заодно за те, что ожидаются в будущем. Витька, в отличие от Олега с Филином, спал в чистой постели, и жратвы у него - полный холодильник, но находиться дома он не любил. Когда однажды он попытался накормить своих приятелей, Виолетта Максимовна так отодрала его, что Витька пару дней не ходил в школу. А за кражу денег она его вообще чуть не убила.

- Тогда придется идти, - обреченно опустил голову Филин.

- А если не пойдем? – гнул свое Мякиш.

- Вот тогда точно замочат, - «успокоил» его Олег.

- Что же делать?

- А что такого? – попытался взбодриться Филин. – Не убьют же они нас, в самом деле?

День прошел, как в бреду. Из вонючей квартиры Филина не вылезали, прикидывая так и эдак, что может ожидать их ночью. Ничего хорошего не придумали, без четверти двенадцать дружно встали и побрели на место встречи.

Ждать пришлось недолго. Сема вышел из подъезда с двумя мужиками, поманил ребят за собой пальцем, и они пошли все вместе куда-то в ночь.

У Олега тряслись губы. Он закусывал то верхнюю, то нижнюю губу, но унять дрожь не мог. Даже в темноте было видно, какое у Мякиша белое лицо.

Через несколько кварталов Сема с приятелями остановились перед домом, задние окна которого выходили на поля бывшего совхоза «Большевик». Именно со стороны полей вся компания и зашла за дом. Там не было фонарей. Темноту едва прошивал свет нескольких горящих окон. Сема подпихнул мальчишек к самой стене дома.

- Та-а-а-ак! – протянул он, разглядывая их, а потом показал пальцем на Олега. – Ты, самый тощий, и полезешь.

- Куда? – пошептал Олег.

- Туда, - Сема показал наверх, - в форточку.

- Зачем?

- Че, умишком не вышел? Влезешь в форточку, а потом нам откроешь двери. Замки пустяковые. Грудной справится. И смотри, не вздумай свет включать! Вопросы есть?

Олег с тоской посмотрел на форточку и спросил:

- А хозяева?

- На даче хозяева, не боись.

- Так форточка ж закрыта!

- Открыта. Я ее только прикрыл. Знакомы мне, хозяева, понял, сопляк. Сам их на дачу и провожал. И хватит болтать! Становитесь друг на друга и – вперед.

У Мякиша так тряслись ноги, что он никак не мог взгромоздиться на Филина. В конце концов, Семин приятель оттолкнул его прочь, как собачонку, и сам встал у стены. На него взобрался Филин. Олегу, которого заставили раздеться до трусов, помогли залезть на Серегины плечи. Олег был, конечно, худ, но в форточку еле влез. С трудом спустился на подоконник. В квартире было темно. Во всех углах ему мерещились притаившиеся хозяева. Когда глаза привыкли к темноте квартиры, стало немного легче. Олег слез с подоконника и, дрожа от холода и страха, прошлепал голыми ногами к коридору. А что, если не открывать? Досидеть до утра, а потом вылезти так же через форточку? Нет, нельзя. Там с Семой и его уродами Филин и Мякиш. Все рассчитали, сволочи. Олег пошел к входным дверям. Один замок открылся легко, со вторым пришлось повозиться, но и он, в конце концов, щелкнул. На второй двери то же было два замка. Они открылись сразу, без проблем. Сема был прав, обозвав их пустяковыми.

Сема с приятелями вошли в квартиру. За ними в дверь протиснулись Филин с Мякишем. Олег сразу понял, что Витька был на грани обморока. Филин, держа его под руку, бросил Олегу одежду. Он оделся. После ребята подождали совсем недолго. Сема с подельниками, видимо, хорошо знали, где что лежит, так как управились быстро и вышли в коридор с огромными мягкими сумками, набитыми вещами. При выходе из подъезда Сема сказал:

- Расходиться по одному. А вы, - он обернулся к ребятам, - завтра в то же время ждите нас там же. А сейчас – брысь! Чтобы и духа вашего тут не было!

Мякиша пришлось почти тащить на себе. У дома Филина Витьку вдруг начало рвать.

- Это он от страха, - решил Филин, - мы сегодня толком и не ели.

После рвоты Мякишу полегчало. Он смог идти сам.

- Пошли ко мне, - слабым голосом предложил он.

- А мамаша?

- Нет ее… вон – окна темные, значит, осталась в магазине… или еще где… хоть выспимся нормально.

- Тебе же попадет.

- А-а-а! – махнул рукой Мякиш. – Хуже уже не будет, а она, может быть, и не заметит.

Выспаться не удалось. Почти всю ночь они обсуждали случившееся и вздрагивали от каждого звука, ожидая прихода полиции.

- Ребята, я не хочу быть вором, - сквозь слезы говорил Мякиш.

- А кто хочет? – раздражился Филин. – Что делать-то? Вы заметили, эти крендели в перчатках были, а Олег за все голыми руками хватался. Если что – они не при чем. Все свалят на Олега. Вот увидите!

- Я завтра не пойду, - опять затянул свою песню Мякиш.

- Куда ты денешься? – зло отрезал Филин.

- Не пойду! Ни за что! – отчеканил Витька, неизвестно откуда вдруг взявшимся твердым голосом.

- Бросишь, значит, нас, гад, да? Как самогонку жрать – так ты с нами, а как отвечать – так в кусты, да?

- А может, в полицию? - с надеждой переменил тон Мякиш.

- Ты что? Охренел? Тебе напомнить, на сколько рубликов водяры нажрали? Нас с Олегом точно в колонию отправят. Тебя-то, конечно, мамаша выкупит!

- Слышь, Серега! А может, в колонии-то и лучше? – подал голос до сих пор молчавший Олег.

- Ну нет!! Вовка Лимон недавно оттуда вернулся. Такого порассказывал! Волосы шевелятся! Лучше я со своей подлюкой Танькой жить буду.

Сморило их к утру. Проснулись за полдень и опять заговорили все о том же: о Наталье, о самогонке, о Семе с дружбанами, о краже. Забыли даже о том, что может вернуться Виолетта Максимовна. Но она не вернулась.

Начало темнеть. Мякиш с каждым часом становился все бледнее и бледнее.

- Знаешь что? – сказал ему Филин. – Ты пожалуй, с нами не ходи. Тебе опять станет плохо, а где нам с тобой возиться!

- Нет! – Витька вскочил с кресла. – Все в порядке! Я не предатель!

- Никто и не говорит, что ты предатель, - успокоил его Серега. - А только ты не ходи. Мы сами справимся. А этим… скажем, что ты заболел. Правда, Олег?

- Точно, - поддержал тот Филина. – Заболеть каждый может. А ты и в правду болен! Вон белый весь!

Мякиш разрыдался:

- Да как же… Вы же… Я не могу…

- Ладно, Витька, мы ничего такого про тебя не думаем. И потом… вдруг мамаша вернется, а тебя нет! Представляешь, что тут будет! Да она весь

город на ноги поднимет! Точно вляпаемся!

Кое-как Олег с Филином уговорили Мякиша остаться. На лестнице Серега сказал:

- Жалко Витьку. Совсем плохой… Но мы-то с тобой выдержим. Я думаю, сегодня уж точно долг отработаем. Сколько они вчера натырили! Небось, в десять раз побольше, чем наша водяра стоит!

В ту ночь поход с Семой ничем не отличался от вчерашнего. Только дом был на другом конце города, и они доехали до него на машине. Олег также лазил в форточку, и все до мелочей было похоже на то, что он делал вчера.

Когда они ехали обратно, Сема сказал Олегу с Филином:

- Даю вам на неделю выходной, а там – свистну – чтобы были как штык!

- Разве мы еще долг не отработали? – с вызовом спросил Филин.

- Я скажу, когда отработаете! – резко ответил Сема и отвесил Филину легкий подзатыльник. – А пока придется потрудиться.

Переночевать Олег решил наконец дома. Пусть нет дивана. Поспит на полу в кухне. Надоело мыкаться по чужим квартирам да автобусам.

Дома все было, как всегда. В комнате спали вповалку Саидовы алкаши. Не было не только Олегова дивана, но и стола. Остатки еды валялись на полу на грязных газетах.

Олег плотно прикрыл дверь в комнату, в кладовке взял старое материно зимнее пальто, бросил на пол и заснул на нем почти мгновенно.

Проснулся рано. Спать на полу на ветхом пальтишке было жестковато. Олег выглянул в темное окно. Прохожие уже бежали по своим делам, значит было больше семи часов. Может, сходить в школу? Хотя бы поесть? Олег мигом собрался и выскочил на улицу. У первого же попавшегося мужика спросил время. 7.30. Нормально. Через пятнадцать минут будут пускать в школу. Олег прибавил шагу. Возле точечного девятиэтажного дома, где жил Мякиш, у крыльца валялся какой-то пьяный. «С утра уже наклюкался, идиот», – подумал Олег и хотел уже бежать дальше, как вдруг синяя куртка с белым зигзагом на рукаве показалась ему знакомой.

С возрастающим внутренним беспокойством Олег приблизился к лежащему. Неяркий свет из окна первого этажа позволил разглядеть лицо. Да это Мякиш! Во дает! Чего это он с утра хватанул? Аж глаза куда-то закатил, кретин! Олег подошел еще ближе, нагнулся, чтобы тряхнуть приятеля за куртку и одеревенел. Мякиш не хватанул… Он, видимо, упал со ступенек крыльца и стукнулся о поребрик головой… Как страшно вывернута рука. Сломал, наверно… Олег с трудом согнул ватные ноги, присел, раздумывая, как лучше Витьке помочь, и тут понял, что помогать уже не надо. Из-под головы Мякиша натекла темная блестящая лужа. Конечно же, это кровь! Олег вскочил. Из горла вместо крика вырвалось какое-то бульканье. Что же делать? Никого вокруг нет… Где все? Почему никто не идет на работу? Олег побежал в школу. Вернее, ему казалось, что он бежал. На самом деле он плелся с какими-то странными прискоками.

В дверях опять стояла ненавистная географичка. Она тут же потребовала сменную обувь, но, увидев лицо Олега, выдохнула:

- Что такое?

- М-мякиша убили…

- Кого убили? Что ты несешь?

- В-Витьку М-мякишева… Он… он… у своего крыльца лежит…

- Как убили? – растерявшаяся Любовь Николаевна хотела знать подробности, но Олег без чувств медленно съезжал по стене вниз.

Хоронили Мякиша в ветреный солнечный день. Гроб стоял на двух табуретках у дома. Вокруг него собралась вся школа. Ветер шевелил темную челку на белом лице Мякиша. Олег все время отворачивал лицо от гроба. Он никак не мог поверить, что в нем лежит Мякиш. Витька был нескладным, полным, даже толстоватым, с ярким розовым лицом, курносым носом и крутыми темными завитками на лбу. Тот, что лежал в гробу, был маленьким, худеньким, бледным, с остреньким носиком и прямыми прядками, шевелящимися на ветру. Олег никому не поверил бы, что это Мякиш, если бы не голосящая Виолетта Максимовна и не вывернутая рука, которую он видел у друга в тот страшный день.

Выяснилось, что никто Витьку не убивал. Он сам сбросился с лоджии седьмого этажа подъезда. Полицейские истрепали Олегу всю душу: что? да как? да не замечал ли он чего? да не был ли Виктор Мякишев наркоманом?

Олег, размазывая слезы, твердил, что ничего не знает. Он, и правда, ничего не знал и не мог понять. Мякиш наркотики не принимал… А с другой стороны, был ведь случай с «ДУФ»-ом и потом, когда они каким-то образом зависли у Филина, может, чего и кольнули… Никто не помнит… Не рассказывать же об этом полиции. Не расскажешь и то, что они уже две недели пили по вечерам Натальину самогонку. Черт знает, что она туда мешает. Как объяснить, что если бы не алкогольный чад, Олег тоже куда-нибудь бросился бы. Совершенно невозможно жить в этом мире. Вот у Витьки, казалось, житуха получше, а оказалось, что не лучше. И еда была, и одежда, а матери все же не было. Шлялся Мякиш вечерами и ночами с ними, почти бездомными, а Виолетта Максимовна делала свой бизнес. Чего теперь плакать? Конечно, доконали Витьку кражи, зависимость от Натальи и ее орангутанга Семы. Усатый полицейский, который мучил Олега, показал записку, где корявыми буквами было выведено: « Я не предатель». Усатый спрашивал, Витькин ли это почерк. А откуда Олегу знать, какой у Мякиша почерк. Конечно, он понял, что это мог написать только Мякиш. Ему, Витьке, стало стыдно, что он так раскис, что не смог пойти на вторую кражу. У Олега сводило скулы от горя. Подумаешь, не смог! Разве они с Филином были в обиде? Они же сами предложили ему остаться, потому что видели, как ему плохо. Эх, Витька! Зачем ты так? Они бы выкрутились с этим долгом. Что деньги? Бумажки! Разве можно к ним приравнять жизнь? Всего этого Олег, конечно, полицаю не сказал. Где ему понять, усатому, гладкому да благополучному!

Олегу очень страшно было ехать на кладбище, но он не мог оставить Мякиша один на один с Виолеттой Максимовной. Ему казалось, что та, наваливаясь всем телом на Витьку, не дает ему дышать. Олег пытался уговорить себя, что Мякишу дышать уже не нужно, но почему-то это никак не получалось.

В автобусе с траурной черной полосой рядом с ним села Галочка. Она плохо знала Витьку, так как он учился в параллельном классе. Олег чувствовал, что Белякова поехала только для того, чтобы поддержать его. Он был благодарен ей за это, но считал, что в такой момент не имеет права отвлекаться даже на Галочку. Он должен быть с Мякишем до конца.

Хорошо, что на кладбище не было оркестра с его адскими трубами и тарелками. Их медной музыки Олег не выдержал бы.

Когда на гроб, опущенный в могилу, посыпалась земля, душераздирающе закричала Виолетта Максимовна. «Чего теперь кричать? – опять зло подумал Олег.- Где ты раньше была? Целуйся теперь со своим магазином и со своими деньгами.»

Ждать, пока кладбищенские рабочие засыплют могилу до конца, Олег не стал. Зачем? Все. Нет Мякиша. И никогда не будет.

Олег шел между могилами к выходу и давился слезами. Что за жизнь? Дома нет! Матери нет! Друга нет! Из-за застилающих глаза слез он ничего не видел, за что-то запнулся и упал лицом вниз в старую бесхозную могилу бугорком, с покосившимся крестом без всякой надписи. Вставать не хотелось. Засыпали бы его под этим безымянным крестом…

- Олег, вставай… - услышал он над собой дрожащий девичий голосок.

Галочка своими тонкими руками пыталась оторвать его от земли. Пораженный ее настойчивостью Олег поднялся, сел на каменную раковину соседней могилы и уставился на девочку. Ее лицо было бледным, почти голубым. Глаза, почему-то, без очков, занимали пол-лица. Олег представил, как она одна шла за ним среди могил по огромному пустынному кладбищу, как ей, должно быть, было жутко.

- Галя, - дрогнувшим голосом сказал Олег. – Ты одна у меня осталась… Я про тебя забыл… Думал – все… ничего у меня больше нет… А ты есть! Пойдем отсюда, - и ласково назвал ее уменьшительным именем, - Галочка…

Он взял девочку за руку и повел к выходу. Галина рука была холодная и дрожащая. По мере того, как теплели девчачьи пальчики, легче делалось и Олегу. Ничего! Выдержим! Он нужен этой девочке. Она не побоялась кладбищенского ужаса и не бросила его до самого конца. Он никому не даст ее в обиду. Завтра же пойдет на вокзал. Один. Без Гонзы и Маринки. Он сам должен купить ей очки. Самые красивые. В золоченой оправе с дымчатыми стеклами.

Они молча шли по улице к своему дому. Олег так и держал Галочку за руку. Он держал бы ее еще крепче, если бы на их пути опять появилась тусовка Скоробогатовой. Но на веранде детского сада никого не было, а у ограды по-прежнему стоял автобус дяди Пети. Он был выкрашен ярко-голубой краской. Олег невольно улыбнулся. Ну, дядя Петя дает! Мечта! Здорово! Но улыбка тут же погасла. Эх, Мякиш! Ты уже не увидишь эту замечательную машину. Олег хотел отвернулся, желая скрыть от Галочки вновь закипающие слезы, и тут увидел выходящих из подъезда своего дома тетку Наталью с Семой. Наталья что-то поправила в своей пышной прическе, и они пошли к выходу из двора на улицу.

Олег сжал руку Галочки так, что она вскрикнула, но ему было уже не до нее. Вот они! Вот они, виновники смерти Мякиша! Гулять отправились, как ни в чем не бывало! Нарядные! Веселые! А Витька там, в земле! Ах вы, сволочи! Монстры! Убийцы! Ну, погодите!

Олег отбросил от себя Галочку, порылся в кармане брюк. Вот она, металлическая закорючка с зазубринами. Ее дал ему дядя Петя вместо ключа от автобуса, тогда еще… когда Олег ночевал в нем. Закорючка легко вошла в скважину замка. Скорей! Только бы …ЭТИ… не ушли! Он плюхнулся на сидение.

- Олег! Зачем? – Галочка поняла все. - Нет! Нельзя! Нельзя!

Но он ее не слушал. Только бы ЭТИ не ушли! Как там учил дядя Петя: сначала зажигание…сцепление… потом… газ…

- Галя! Уйди! – крикнул Олег и захлопнул перед ее носом дверцу автобуса.

Руль вправо… Порядок. Автобус повернул туда, куда надо было Олегу. Та-а-ак! Теперь выровняемся… и… вперед! За этими гадами, вампирами, убийцами! Вам не уйти! Вы получите сполна! Ай да дядя Петя! Ай да молодец! Автобус выезжал с площадки у детского сада на асфальтированную дорожку, которая вела на улицу. Перед ним, обнявшись, медленно шли Наталья с Семой. Когда позади них стал нарастать шум автобуса, Наталья с удивлением обернулась и покрутила пальцем у виска: мол, куда едешь, придурок. Но за рулем сидел не придурок. За рулем сидел Олег. Он раз и навсегда решил покончить с Семой и Натальей, которые убили его лучшего друга.

Когда стала ясно, что автобус не остановится, Наталья схватила Сему за рукав, и они отскочили к стене дома. Олега это нисколько не огорчило. К стене – так к стене! Он впечатает их в эту стену и размажет по ней. Он покрутил руль и нацелился прямо на Наталью. Теперь уже Сема, моментально среагировав, выдернул свою сожительницу почти из-под колес, и они бросились вперед, к улице. Олег с трудом остановил автобус в нескольких сантиметрах от стены, выматерился, немного отъехал назад, развернулся и, набирая скорость, начал догонять Наталью с Семой. И он бы догнал, обязательно догнал бы и сравнял с землей, если бы не кончилась асфальтовая дорожка. Наталья с Семой резко повернули вправо, на тротуар улицы. Олег пролетел поворот. Он нажал на тормоз, но старый автобус почему-то перестал слушаться его. Олег отчаянно крутил руль вправо, но автобус продолжал нестись вперед. Он выскочил на проезжую часть, пролетел перед носом какой-то легковушки, въехал на противоположный тротуар и на всей скорости врезался в стену недавно построенного дома.

На дорогу выбежала Галочка, увидела искореженный автобус, вскрикнула и медленно осела на грязный асфальт.