* * *

Условно делимы на «право» и «лево».

Как славно незримы «король, королева,

Сапожник, портной»…

Это со мною и с целой страной,

Где всех поделили почти безусловно

На «любишь — не любишь», на «ровно — не ровно»,

А будто вчера -

Жизни беспечной была, как сестра,

Страна, где так быстро привыкли к плохому,

Где «эныки-беныки» вышли из дому,

А следом свинец,

Хочешь — не хочешь, но сказке — конец.

* * *

Нет ни зависти, ни злости

Ни злорадства, ни вражды…

Вперемешку на погосте –

Москали, хохлы, жиды…

Годы мчатся, как в насмешку.

Вновь друг другу не милы

Те, кто гибнут вперемешку –

Москали, жиды, хохлы.

Не поймут, в чём виноваты,

Память множа на нули,

Не узнав в прицеле брата,

Хохло-жидо-москали.

* * *

Принимаю горечь дня,

Как лекарственное средство.

На закуску у меня

Карамельный привкус детства.

С горечью знаком сполна -

Внутривенно и наружно.

Растворились в ней война,

И любовь, и страх, и дружба...

* * *

С прошедшим временем вагоны

Стоят, готовые к разгрузке.

Летает ангел полусонный

Вблизи ворот, незримо узких.

Там, у ворот, вагонам тесно,

И время прошлое клубится...

Всё было честно и нечестно,

Сквозь правду проступают лица.

Всё было медленно к несчастью,

Со скрипом открывались двери.

Власть времени и время власти,

Учили верить и не верить,

И привыкать к потерям тоже -

Друзей, что трудно и не трудно.

До одурения, до дрожи,

Себя теряя безрассудно,

Терпеть, и праздничные даты

Хранить, как бабочку в ладони,

Чтобы когда-нибудь, когда-то

Найти их в грузовом вагоне.

Найти всё то, что потерялось,

Неосязаемою тенью...

А что осталось? Просто малость -

Любовь и ангельское пенье.

* * *

Делюсь с друзьями, отдаю врагам,

Забывая, что есть красный свет.

«Аз воздам»… Ну, конечно, «Аз воздам»,

Даже, если «на нет суда нет».

Рукописи горят, как города,

Память беда выжигает дотла.

Есть вопросы, и на них, как всегда,

Вместо ответов – лишь бла-бла-бла.

* * *

Приходят не надолго,

А думают – навечно.

Попутная дорога

Становится вдруг встречной.

И рвётся кровь сквозь вены

В неведомые дали.

И это – неизменно.

А всё вокруг – детали.

* * *

Воинственная тень Саула

никак не может примириться,

Что тень Давида неизменно

витает рядом, сквозь века

Пытаясь доказать упрямо,

что кровь на лицах и страницах

Необязательная плата

за злую память старика.

И я, не верящий пространству,

но знающий тоску по дому,

Смотрю, как пляшут эти тени,

и даже слышу хор теней.

И, ощущая страх и горечь,

вдруг понимаю, как знакомо

Саула вечное томленье.

Оно и в небе, и во мне...

* * *

А бывших парторгов партийные сны

Витают в других небесах,

Где здравицы и манифесты слышны,

Где радостью делится страх.

Там призрак шагает, и шар голубой

Всё кружит, не может упасть…

И сны, улетая, зовут за собой,

И манит предательски власть.

* * *

Матроска. Клёши. Бескозырка...

Отец завидный был жених.

С войной – в обнимку и в притирку,

Почти что свой среди своих.

Почти что... Ощущал отдельность

Себя от мира и войны...

Так среди сосен корабельных

Некорабельные видны.

* * *

«Больше дела, меньше слов,

До свиданья, будь здоров!» -

Так отец повторял, я смеялся,

а время летело…

«До свиданья» сменилось, увы, на «прощай».

В неизвестность отъехал последний трамвай.

Больше, всё-таки, слов и печали.

Такое вот дело.

А на фотках – улыбки, и взгляд без тревог,

Машет шляпой с трибуны смешной полубог,

И «Ура» отвечают, шагая не в ногу,

колонны…

Больше дела, - отец напевал, - меньше слов,

Я не спорю, допеть эту песню готов,

И пою. Только привкус у пенья

нежданно солёный.

* * *

Не так уж много лет прошло –

И вот забыты печи.

Из пепла возродилось зло,

А пепел – человечий...

Отец, ты где на небесах,

В раю? А, может, в гетто?

Я знаю, что такое страх,

Здесь, на Земле, не где-то...

* * *

Кажется, что смотрю в даль

И вижу былой горизонт.

Там закаляется сталь,

Днем и ночью — трудовой фронт.

Но сквозь «ветер в ушах — БАМ»

Там другие слышны слова.

«Люблю тебя» - тоже там,

Видно, память всегда права,

Забывая боль, как сон,

Вспоминая тебя и нас...

Под небом былых времён

Я помню, я плачу сейчас.

* * *

Мама обожала мелодрамы,

«Жизненные фильмы» - говорила,

Пересказывала их упрямо,

Поучая на примере «мыла».

Что там нынче смотрит «баба Женя»,

Зная, что гроза не миновала?

Жизни поднебесной отраженье,

Где войною стали сериалы?

В облаке, как в кресле, засыпая,

Облетая горести по краю...

Мамины послания из рая

Понимаю и не понимаю.

* * *

- Всё хорошо. Только небо сердито,

Гром, как внезапный разрыв динамита

Или как эхо ночной канонады…

- Может быть, хватит, об этом. Не надо…

- Всё хорошо. Только дождь без просвета.

- Это преддверие бабьего лета,

Дальней зимы и мужской непогоды…

- Капля за каплей, за годами годы

Всё хорошо, - повторяю я снова,

Мальчик из прошлого. Дедушка. Вова...

* * *

Сквозь страх ожидания страха,

Сквозного жилья неуют,

Текущий по жилам, как сахар,

Который медведям дают,

В глазах проступает нежданно

Осознанность общей беды.

И с горечью тайны – не тайны

Мы все не на «вы», а на «ты».

* * *

Кто они? Кем же себя возомнили?

Сделаны так же — из праха и пыли,

Страха, надежды, влюблённости, боли…

Или у них всё отсутствует, что ли?

Судьбы людские вершат, не жалея.

Правда, - «ни эллина, ни иудея»…

Дни так ничтожны, мгновения — кратки,

И, исчезая, летят без оглядки…

Вечное эхо вздохнёт: «жили-были».

Кто они? Кем же себя возомнили?..

* * *

А долгое время казалось,

Что всё ещё может вернуться,

И эта наивная жалость,

Как солнечный шарик на блюдце,

И вера в нелепое братство,

Которого нет и в помине...

Казалось, казалось, казалось,

Хоть жил и тогда в Украине.

* * *

О том же – другими словами.

Но кровь не меняет свой цвет.

Всё то же – теперь уже с нами,

Сквозь память растоптанных лет.

Растоптанных, взорванных, сбитых

На взлёте. И всё – как всегда...

И кровью стекает с гранита

Совсем не случайно звезда.

* * *

Без раскаянья видится издалека

То, что было (а помнишь, да, что ты...)?

Неизменной лишь кажется внешне река,

Что несёт тридесятые воды.

Неизменна прошедшего времени быль,

Где есть место для смеха и плача...

Даже если сдавать злую память в утиль,

Остаётся раскаянья сдача.

* * *

На окраинах воздух свежей,

На окраинах дышится легче.

Там «Ещё», позабыв про «Уже»,

Беззаботно шагает навстречу

Дню и ночи, не думая впрок,

Кто удачливей – принц или нищий?

Тот – не близок, а тот – не далёк...

Ну, а воздух – действительно чище.

* * *

Среди забытых басен и былин,

Среди небрежно отзвучавших песен,

Не раб, по сути, и не господин,

Но, может быть, кому-то интересен.

Возможно, интересен тем, что жив,

Что в памяти – прошедших дней отрава.

А прошлый снег, следы припорошив,

Идёт, как кот, налево и направо...

* * *

А правда, что правда у всех – своя,

Удобная, как мягкий знак?

И если вдруг острые есть края,

Поранится только дурак.

А кто не дурак – зажмёт в кулаке,

Как пластик из детского сна...

Чужая – страшна даже там, вдалеке.

Своя – и в руке не страшна.

* * *

Сильному нужен друг,

Слабому нужен враг,

Чтоб оправдать испуг,

Чтобы во всех грехах

Сильного обвинить.

Прочих всех – обмануть...

Словно тугую нить.

Рвёт, пропадая, суть.

* * *

У ненависти нет выходных.

И жалости тоже нет.

Зато обожает дать под дых

Привычно, а не в ответ.

Кажется, ей две жизни даны.

А, может быть, даже три.

Смеётся зло над чувством вины,

Не глядя в календари.

* * *

Усопших утопий незримые тени

Витают в просторах Фэйсбука.

Скажи мне: «Ты с теми, а, может быть, с теми,

Входя в зазеркалье без стука?»

Там правда с враньём – наугад, вперемешку,

Там белый становится красным...

Но, коль в короля превращается пешка,

То, значит, игра не напрасна?

А с кем и куда, и зачем, и откуда –

В утопии тонут ответы.

Незримые тени надежды на чудо

Витают в сетях интернета...

* * *

Удивить? Это, право, не стоит труда.

Самолёты летят и летят...

В здешнем небе отсюда пути и сюда.

В наше небо ведёт путь назад.

Там тревожно и тесно от птиц и границ,

И от эха разрывов и слов...

Удивить? Это вечностью кажется блиц,

Где любовью зовут нелюбовь.

* * *

«Оглянуться не успела...»

И.Крылов

Оглянуться, всё-таки, успел –

Лето пело, осень подпевала.

Было дело, даже много дел.

В-общем, то ли много, то ли мало.

Но холодные глаза зимы

Остудили страсти ненароком.

Всё, казалось, выдано взаймы,

А пришла пора платить по срокам.

* * *

Кажется игрушечным кораблик,

Озеро – картиной акварельной.

Я учусь не наступать на грабли,

Только это – разговор отдельный.

Безмятежность нежного пейзажа

Кажется обманчиво-тревожной.

Я смотрю, я радуюсь, и даже

Верю: невозможное – возможно.

* * *

Всё случилось неожиданно –

У войны повадки резкие.

Направленье ею выдано

Нам в «края антисоветские».

Да и дома – те же пряники,

Что не куплено – то продано.

Все мы – странники-изгнанники

Из страны, что звали «Родина».

* * *

«Утопии остались в далёком прошлом...»

Из ток-шоу

Обновить, как блюдо на столе,

Небо, землю, воду, времена...

Чтобы было больше на Земле

Счастья, чтоб закончилась война.

Сделать всем прививку доброты,

Чтобы антиподлость, антизлость

Были с антизавистью на «ты»,

Чтобы пелось, елось и жилось,

Как мечталось людям на Земле,

Где щедрот не меньше, чем забот,

Где лежит, как блюдо на столе,

Взорванный войною небосвод.

* * *

Нешахматный ум не умеет предвидеть потери,

Беспечно шагает, идёт напролом, наугад.

И что остаётся - надеяться только и верить,

Что пешки пробьются и матом ответят на мат.

Нешахматный ум – дурачина он и простофиля,

Находки с потерями путает наверняка...

И он, и они, да и я, и мы все – жили-были,

Шагая по клеткам пространственного сквозняка.

* * *

Молочные реки, кисель-берега,

Где Кот в сапогах, Колобок, Айболит...

Закроешь глаза: «Кто летит»? – «Га-га-га»...

Крылатая память из детства летит.

Летит, то смеётся, то плачет в пути,

И я улыбаюсь и хмурюсь в ответ.

Пытаюсь молочную речку найти.

Пытаюсь. Пытаюсь... Но нет её. Нет.

* * *

Как научиться не ошибаться,

не обижаться,

не ушибаться,

Как разглядеть всё, что скрыто внутри?

Я забываю гул демонстраций,

блеск репутаций,

сон делегаций,

Времени стёртые календари.

Плюс или минус – память сквозь знаки,

сквозь зодиаки,

драки и враки

Ищет ответы, не может найти.

В небе далёком вдруг ненароком

эхо пророка

ветром с востока

Явится, Слово сжимая в горсти...

* * *

Как будто карандаши,

Рассыпались дни и недели.

Поспали, попили, поели...

Но сердце спешит. Спешит.

И как мне их всех собрать,

Друзей, что рассыпались тоже

Средь мира и среди бомбёжек,

Хотя бы в свою тетрадь,

Собрать карандашный цвет,

Он звался когда-то «Мистецтво»,

Раскрасить дорогу, как детство,

Как счастья былого след.

* * *

Серым глазом в окно заглянуло осеннее небо.

Непрозрачная смута мерцала в небесных зрачках.

Сквозь стекло мне послышалось эхо «Je suis» и «не треба»,

И мелькнула вдали чья-то тень. То ли птах, то ли страх...

Не найти то, что ищешь, и день с фонарём не поможет.

И дорога назад сквозь небесную рябь не видна.

Справедливость... Откуда она? Ты не знаешь? Я тоже.

Но надежды, как птицы, летят и летят из окна.

* * *

Друг другу, друг друга... С тобой или с Вами.

«Вай-фай» от испуга плюётся словами.

Читай или слушай, кто те, а кто эти...

Уловлены души незримою сетью.

Всех тварей по паре. Сквозь жизнь–одиночку

Не старый и старый, наивный, как строчка

Из книги «Детгиза», от края – до рая.

Как в поисках приза, – витая в «вай-фае»...

* * *

Время уходит, цепляясь за крыши

домов, за верхушки деревьев.

И отражается в окнах

спешащих куда-то авто.

Время уходит, и я вместе с ним,

посмотрите направо, налево...

Это любовь догорает,

не ведая, впрочем, за что.

Это любовь освещает, прощает

всё то, что, цепляясь, уходит,

Зная, не зная, что ждёт и не ждёт

там, где выключен свет.

Время уходит, и здесь, далеко,

и в невидимом Каменном Броде.

Время уходит, как будто не помнит,

что времени нет...

* * *

Постоянно ищу ответы.

А в ответ слышу лишь приветы.

А в ответ слышу лишь вопросы,

Они горькие, словно слёзы.

Даже воздух, сладчайший в мае,

Шелестит: «Ничто не знаю».

Я боюсь за тебя, Украина.

Я боюсь за тебя и за сына.

* * *

И, в самом деле, всё могло быть хуже. –

Мы живы, невзирая на эпоху.

И даже голубь, словно ангел, кружит,

Как будто подтверждая: «Всё – не плохо».

Хотя судьба ведёт свой счёт потерям,

Где голубь предстаёт воздушным змеем…

В то, что могло быть хуже – твёрдо верю.

А в лучшее мне верится труднее.

* * *

У каждого – своё,

И каждому – своё.

Глянь – не над падалью

Кружится вороньё –

Над Родиной. Уж в небе стало тесно,

Хоть жить, по-прежнему,

Тревожно-интересно.

Своё вдруг кажется

Совсем чужим,

Мечты сгорают, превращаясь в дым,

Не в журавлей, как думал я когда-то,

И не в вороний след

На дне заката.

* * *

В Освенциме сегодня тишина.

И тех, кто на земле еще покуда.

А память воскрешает голоса,

Которые доносятся ОТТУДА.

Они звучат сегодня и во мне,

Живые строки Нового Завета,

Где жизнь сгорает в бешеном огне.

За что и почему? – И нет ответа.

За что и почему? – Ответа нет.

Напялившая незабудок маски.

И кругом – от неправды голова

В Нью-Йорке, и в Варшаве, и в Луганске.

Мол, там совсем не мучили, не жгли

В тех лагерях, где жизнь страшнее смерти.

Но стон доносится из-под земли:

Вы слышите: «Не верьте им, не верьте…»

В Освенциме сегодня тишина,

И не седеют волосы убитых.

Приходят и уходят времена

И, проявляясь на могильных плитах,

Бессмертны имена познавших ад,

И в небеса ушедших без ответа.

За что и почему? Они молчат.

И словно божий суд, молчанье это.

* * *

Голос эпохи из радиоточки

Слышался в каждом мгновении дня.

В каждом дыхании – плотно и прочно,

Воздух сгущая, храня, хороня

В памяти - времени лики и блики,

Эхо которых очнулось потом

В пении, больше похожем на крики,

В радости с нечеловечьим лицом.

* * *

Едем, едем… Кто-то кружит.

Кто – петляет по спирали.

И следит – не сесть бы в лужу,

Чтобы вдруг не обогнали.

А дорога-то щербата.

Проезжаем чьи-то даты,

Чьи-то хаты, казематы…

В небе скачет конь крылатый.

А дорога – не цветами,

Вся усыпана камнями,

Изборождена следами,

И пропитана веками, и годами,

и часами…

И слезами вся дорога,

Как святой водой умыта.

Скользко. Смотрят все под ноги.

Сеют звезды через сито.

В спешке звёзд не замечают.

Звезды падают на землю.

А дорога мчится дальше.

А из звёзд растут деревья

* * *

Всё закончится когда-нибудь,

Смолкнут позабытым эхом взрывы.

Жаль, что невозможно заглянуть

В будущее – как вы там? Все живы?

Жаль, что продолжается война,

Проявляясь масками на лицах.

И уже почти что не видна

Тень любви. А ненависть все длится.

* * *

Увидь меня летящим,

но только не в аду.

Увидь меня летящим

в том городском саду,

Где нету карусели, где только тьма и свет…

Увидь меня летящим

Там, где полетов нет.