Русскоязычная Вселенная № 14
Русскоязычная Украина
Сергей Никода (Белозёрское)
Родился 9 октября 1975 г. в г. Белозёрское Донецкой обл., Добропольского района. В 1992 г. окончил школу с золотой медалью. Будучи школьником, окончил Московский Заочный Народный Университет Искусств по специальности «станковая живопись». После окончания художественно-графического факультета Харьковского педагогического университета, вернувшись в родной город, продолжил творческую деятельность, в качестве руководителя литературной студии «Возрождение». Публиковался в местных коллективных сборниках поэзии, в литературно-художественном альманахе «Многоцветье имён», журнале поэзии «ЛАВА» (Харьков), альманахе «Свой вариант» (Луганск) и др.
Неоднократный лауреат конкурса авторской песни ЭСХАР (Харьков), дважды отмечен почётными грамотами среди двадцати лучших участников поэтического конкурса «Пушкинская лира» (г. Нью-Йорк).
Член Межрегионального союза писателей.
***
В нашем городе тихом
Не шумят поезда,
Только часики лихо
Отмеряют года
И стрижи спозаранку
Начинают кружить,
Выпьешь чаю с баранкой –
Сразу хочется жить
И под солнцем лучистым
Зелень с грядки щипать,
Земляникой душистой
Рот себе наполнять,
В тайну жизни проникнуть,
Что лежит средь полей,
Словно горсть земляники
На ладони моей.
КРЕДО
Беру перо и становлюсь собой
(хотя перо сменила авторучка),
и мысль, как атлантический прибой
размеренна, привычна и тягуча.
И всё длинней пустоты между строк,
и в них всё меньше таинства и смысла,
и комом в горле стал строфы кусок,
и в голове не образы, а числа.
О, век! Определяй, что хочешь ты,
но только не моё, прошу, сознанье.
И так вся жизнь проходит у черты
в мучениях извечных созиданья.
Но прекращать попытки не хочу
и обрывать строку на полуслове,
чтоб не задуть горящую свечу,
как жизни непременное условье.
И даже если не дано узнать,
кому от той свечи теплее стало, –
нет права красотой пренебрегать,
и умирать, пока ты жив, - нет права!
***
Над хаосом жизни, над сонмом разлук
есть что-то помимо материй.
Так вертит гончар свой натруженный круг,
ровесник минувших империй.
И в глину вдыхает отчётливый смысл,
что с формою слит воедино:
вот чаша – в неё наливают кумыс,
из этой посуды едим мы.
Не так ли поэтов отчаянный хор
вдыхает смятение в строфы,
и между словами рождается спор,
как будто бы небо спускается с гор,
иль шествуем мы на Голгофу.
ПРИВЯЗАННОСТЬ
Привязанность… Пожалуй, это чувство
сильней любви и глубже многих слов.
Когда на сердце холодно и пусто,
спасают нас не книги и искусство,
а строгая незыблемость основ.
Она во всём: в привычках и поступках,
и в звуках голоса родного, как причал,
к которому вернёшься на минутку, –
и драма обернётся глупой шуткой,
и ты уже не помнишь, что сказал.
И ты уже готов простить навеки,
всё то, что не простил бы никому,
поскольку есть надежда в человеке,
и так дрожат опущенные веки,
что невозможно дальше одному!
***
Мы ели яблоки с тобой в начале лета,
и блюдце с ними украшало стол,
как будто счастье заблудилось где-то,
и было мало солнечного света,
который выбивался из-за штор.
Ты улыбалась иногда губами,
храня печаль в стране бездонных глаз,
и ниточка дрожала между нами,
и явь переплеталася со снами
в какую-то неведомую связь.
Но вечер растворился незаметно,
и время расставанья подошло.
И вопреки желанью и приметам,
я уходил в ночное это лето,
примяв траву у дома подошвой.
И осенью, собрав плоды и силы
(конечно, если только будем живы)
мы будем в сердце трепетно хранить
воспоминанья молодого лета
в той комнате, где очень мало света,
и между нами тоненькая нить.
***
Вот и осень желтоглазая пришла,
Бабье лето обрывает паутинки,
И дождя неторопливые слезинки,
Словно неба отсыревшая душа,
Падают на землю не спеша.
Всё мне в этой осени знакомо:
Буйство красок, шорохи листвы,
Строчки, что ложатся на листы
В спящей тишине ночного дома,
Словно осенью рука моя ведома.
И под звёздный метроном ночных часов
Капли молоточком бьются в стёкла,
И душа как глина вся размокла
В ожидании небесных гончаров.
Осень – ты мой хлеб, вино и кров!
ЧАСЫ
Любой предмет бесспорно тем хорош,
что недвижи́м в пространстве, и покуда
его не сдвинешь с места, он похож
на сжатую в пружине амплитуду.
Хотя часы идут, а вместе с тем
висят на стенке также неподвижно,
но стрелки вертятся в одной из тех систем,
где круг замкнулся в промежутке между
вчера и завтра. В сущности, их ход
отсчитывает жизни промежуток:
кому-то это принесёт доход,
кому-то радость от прошедших суток.
И то и это, в общем, капитал,
хотя один вещественен банально;
второй, как отражение зеркал:
красиво? – Да! – но не материально.
Итак, часы идут. К небытию
меня всё приближая неизбежно,
как будто подставляют под статью,
подписывая приговор небрежно.
Предмет хорош, изящен. Но итог
его меланхолического действа
печален, как стремительный поток,
от разрушения которого не деться.
И чтоб продлить мгновенье на краю
небытия в несовершенном мире,
я в отраженье на часах смотрю,
отсчитывая:
раз, два, три, четыре…
***
Ошибается сердце, но разум не зорче его:
оценить невозможно того, что бесценно по сути.
Просто нужное слово в строке на бумагу легло,
и его не спугнуть, и с другим, но похожим, не спутать.
Ошибаются все: ничего не попишешь – судьба,
а она, как известно, шутить с хитрецами не любит.
Важно помнить о том, что когда-то ты сделал не так,
и что все мы, в конечном итоге, обычные люди.
Важно просто дышать, наслаждаясь оттаявшим днём,
словно больше на свете зиме не бывать и не вьюжить.
Ошибается сердце, но что-то сжимается в нём,
как тугая пружина, что разуму больше не служит.
***
Победа разума над чувством -
такая глупая игра,
уж лучше в вихре безрассудства
себя не помнить до утра,
уж лучше шёпот в полудрёме,
дыхание наперехват
и поцелуи до истомы,
и полный страсти жаркий взгляд.
Но наступает отрезвленье,
как после головокруженья,
или болезни затяжной.
И всё, что нам казалось пеньем,
лишь колебанье и движенье
вселенной за моей спиной.
ОСЕННИЙ ВАЛЬС
Осень забрызгала жёлтыми листьями скверы,
мокрый асфальт под ногами, и небо с дождём,
ветви склонились вокруг золотой полусферой,
где листопад догорает последним огнём.
Будет зима, а весною опять возвратится
зелени свежесть и майское буйство цветов…
Жёлтые листья кружат, как ожившие лица,
тихо ложась на манжеты и плечи пальто.
Время грустить, и, пьянея от запахов прелых,
в сквере осеннем кружить нескончаемый вальс,
и отдаваться мелодии этой всецело,
не допуская в движеньях неточность и фальшь.
И, наконец, разомлев до приятной истомы,
освободиться от прошлых тревог и утрат,
и очутиться внезапно у самого дома,
не отрывая от листьев задумчивый взгляд.
Осень забрызгала жёлтыми листьями скверы,
мокрый асфальт под ногами, и небо с дождём.
Сколько у листьев опавших надежды и веры
в то, что весна непременно наступит потом.
***
Во мне живут два человека:
Один отважен, чист и светел,
Другой всё злее век от века
И душу превращает в пепел.
Но вновь из пепла воскресая,
Тот первый, словно Феникс-птица,
Летит, усталости не зная,
Чтоб с этим вечным небом слиться.
ДВЕ РАДУГИ
Две радуги сияли в небесах,
И я, шепча, загадывал желанья:
Одно – чтоб небу было оправданье,
Другое – чашу счастья на весах.
Они растаяли, как быстрые года
Мятежной юности, крылатой и беспечной.
К нам с возрастом приходит человечность
Взамен страстей, угасших навсегда.
Мы раньше покоряли города
И женские сердца пленяли песней,
Но я старался по законам чести
Жить… правда, получалось не всегда.
А нынче оправданья не нужны,
И, счастье обретая постепенно,
Стою, смиренно преклонив колено,
Своей уже не чувствуя вины.
Две радуги – две детские мечты
Сбылись совсем не так, как мне хотелось,
И я вступаю осторожно в зрелость,
И за собой уже не жгу мосты.