Литературно-исторический альманах
Русскоязычная Вселенная выпуск № 23
от 15 июля 2023 г.
Русскоязычные Нидерланды
Лариса Володимерова
Лариса Володимерова поэт, прозаик.Родилась в 1960 году в Ленинграде. Окончила филологический факультет Ленинградского университета. Публикации в Интернете. Публиковала также прозу, пьесы, мемуары, материалы о детском поэтическом творчестве, интервью с писателями. С 1992 г. в Израиле, основатель Русского института литературы, журналистики и драмы в Иерусалиме. С 1997 г. в Амстердаме.
СТИХИ
воланы скрюченной реки
от раскулаченной державы
дрожали: снегу вопреки,
сюда, на запад, набежали,
как слезы первые любви,
так слезы поздние разлуки –
зови по имени, лови,
река сама дается в руки.
* * *
шаровая судьба – зигзаг
неудачи, возьму за так.
и желтую наледь собачью –
впридачу,
и покурить натощак,
и белого солнца пар
заиндевелый, скрип
наста, и из-под нар
сорванный крик охрип.
полозья врачуют снег,
смеху-то доупаду!
разведи меня с родиной, – с ней
на том свете встречаться надо.
* * *
#
в «матросской тишине»
живут мои друзья,
не знают обо мне –
им видеться нельзя
ни с солнцем, ни с луной,
ни с мамой, ни с женой, –
и дождик заводной
обходит стороной.
не задевает их
ни суд, ни перемат:
в кругу друзей моих
никто не виноват.
они в глаза глядят,
не дрогнув, десять лет –
не много. отсидят,
но злей не станут, нет!
и, бледность отряхнув,
шагнут они в проем,
чтоб задержаться тут,
где были мы вдвоем.
на воле столбовой
порукой круговой –
ни мертвый, ни живой,
не выйдешь по кривой.
сойдет зима на нет,
растает мерзлота –
то дым от сигарет
струится изо рта,
и позади тюрьма,
где б не сойти с ума,
где б не забыть о них –
оставшихся, двоих.
* * *
песок струится и щекочет,
шуршит и знать меня не хочет,
и только ночью, отсырев,
он прекращает бег и рев.
цветок, растоптанный пьянчужкой
в любовном танце перекрестном –
как пеной вынесшую кружку,
разглядывать неинтересно.
прибоем выброшенный остов –
пичужку, чушку, кочерыжку,
моих смятений бедный остров
и девочку вдали, вприпрыжку.
* * *
саше
за два года армейских
впервые
я тебя вижу
сквозь морозный рисунок
стеклá
ветрового:
вот ты снова облизываешь искусанные свои вишни,
но всё беззвучно, как в кино у немого.
вот ты в москву, москву, опережая сестер запоздалых:
никого не осталось, не озирайся, все вышли
на своей остановке, еще в твоем детстве, где вишни
я для тебя на соседской даче срывала.
но я прильну к метели, состав разгоняя
вместе с полночью и разлукой – она уже бесконечна, –
зато наша неявка вечна, когда ни дня я
не была без тебя, мой ребенок, последний встречный.
* * *
да и нет никаких языков, кроме птичьего –
я точу его клювом, долблю, раскавычивая.
* * *
встретиться в середине,
на пересеченье дня
в той точке расцвета,
где меня уже нету
в помине,
где нет меня.
– где ты?!
* * *
догоняй меня, алмаз,
льющийся из теплых глаз!
где ты спрятал землянику
в этой хвое расписной?
не к земле же я приникну!
я привыкну под блесной.
потянусь через волну –
а вильнула в камыши,
не оставь меня одну.
затаился. не дыши.
опиши мою вину,
заточив карандаши.
* * *
дай бог тебя встречать лицом к лицу,
успев и подготовившись к концу,
открыв глаза и голос заглушая,
щебечущий, что я уже большая, –
душа, я не заметила твоих
следов песчаных, слизанных волной,
когда вошла ты гулко в этот стих
и поменялась обликом со мной.
* * *
во мне застыли реки и поля,
под снегом разоренная земля,
а в жар бросало – перед остываньем.
не сбив дыханья, не напишешь птиц,
слетающих с простуженных страниц;
не задержав руки, не бросишь камень
из-под ресниц, стекающих весной,
где с битой скачет девочка за мной,
по клеткам меловым, и босоножку
рисует ангел мой, облокотясь
на облако изменчивое, – грязь
он кисточкой снимает понемножку.
* * *
стесняться птицы обнаженной...
не обнажась, но нежась; в жены
себя не проча никому –
пророча музыку ручную,
мурлыча песенку мучную,
речную вязкую му-му.
всё против шерсти и рябины –
рябило небо там, на родине,
где я себя саму забыла,
пока звала и хороводила, –
но откликалось отражение –
без выражения, с акцентом.
сплошь, как таблица умножения,
зазубрено – в крови пинцетом.
* * *
если можно стихом управлять,
то – пространством и временем.
твоим замершим именем,
вмерзшим по рукоять
в ять
и значки полевые
ромашек: они – пулевые, –
их вместе с зимою объять.
* * *
я лежала бы в хевроне золотом,
я б над мертвым морем серебрилась
всей душой, плескалась в облаках
у тебя в раскинутых руках.
я бы в глину красную цветы
распускала, чтоб склонялся ты
у моей решетки дождевой
с талой, невской, призрачной водой.