Екатерина пишет о многочисленных увлечениях Марины, в том числе музыкой. Я помню, как Марина подростком музицировала вместе со своей сестрой Лидией, младше ее на девять лет. Сегодня Лидия Янковская известный дирижёр, музыкальный руководитель Чикагского оперного театра. Её искусство востребовано: в январе она дирижировала оркестром Нью-Йоркской филармонии, в феврале – постановкой «Евгения Онегина» в Гамбургском оперном театре, а в апреле-мае представила в Лондоне симфонию Горецкого с оркестром Национальной оперы Англии. Стены дома Лидии, как и квартиры их матери Елены Янковской, украшают Маринины картины. Часть картин находится в Москве и в Нью-Йорке.

Ниже мы приводим текст из нью-йоркской газеты «Русский базар», опубликованный после выставки работ Марины в 2005 году. Хотелось бы, чтобы ее творческое наследие стало доступным широким кругам любителей живописи.

* * *

В начале июня в выставочном зале Bethlehem Public Library города Олбани, столицы штата Нью-Йорк, открылась посмертная выставка картин Марины Янковской (1977–2005). Выставка называется «Мой философ» – так озаглавлена одна из ее картин. Марина приехала в Америку в мае 2002 года, воссоединившись с матерью и сестрой. Трагический случай безвременно оборвал ее жизнь. На выставке представлено около 30 работ М. Янковской – небольшая часть созданного двадцатисемилетней художницей, но и они дают возможность почувствовать ее талант, самобытность, мастерство, творческую энергию и постоянный поиск, а также глубокий трагизм, человечность, пристальное внимание к окружающему миру.

Екатерина Шкловская-Корди написала для выставки эссе, которое мы предлагаем вашему вниманию, а ее друг, художник и поэт Григорий К. из Санкт-Петербурга, родного города Марины, посвятил ей прощальные стихи:

M.Y.

ты была стрижена наголо
 и часто улыбалась
 и я улыбался тоже
 и солнце светилось
 в твоих глазах
 и ты сама превратилась
 в солнечный свет
 скоро

ты хотела жить
 в италии
 ты хотела быть философом
 ты любила танцевать
 и говорила мне
 про орлов
 похожих на ангелов
 помнишь ли ты
 их сияние и полет?

Татьяна Янковская Нью-Йорк

О МАРИНЕ

Прошло три месяца со смерти Марины. Мы по-другому смотрим на ее картины: главным стали результаты ее работы, а не процесс, нет места предположениям, в какую сторону будет развиваться ее талант. Ее наследие оторвалось от художницы и существует само по себе.

Это не первая и, безусловно, не последняя выставка художницы. Сохранилось множество ее работ: живописи маслом, гуашью, акварелью, рисунков. (Не знаю, сохранились ли фотографии и видео, которые она делала в бостонском колледже при Художественном музее.) Их отличает очень напряженный, экспрессивный цвет, и при этом стремление к композиционной уравновешенности и строгость: никакого заигрывания со зрителем, очень серьезное и честное стремление с помощью живописи выразить глубокое, трагическое, сложное мироощущение художника. Ей было что сказать, но темперамент, глубокая обостренная эмоциональность входили в противоречие с логикой и гармонией, к которым она стремилась.

Она начала рисовать с детства, училась в Петербурге в художественной школе, на подготовительных курсах в высшие художественные учебные заведения. Эта учеба не отбила у нее охоты к занятиям живописью, но учиться ей приходилось самостоятельно: экспериментируя с материалами, глядя на музейные полотна, смотря альбомы, читая книги. Она очень настойчиво пыталась найти место, где она могла бы чему-то научиться в искусстве, это было трудно совсем не только из-за безденежья, бездомности (в России), трудно было найти такой высокий уровень преподавателей и студентов, который бы соответствовал ее меркам. Ее отличала необыкновенная серьезность и точность в работе, с одной стороны, а с другой, она не могла работать, когда не чувствовала полного напряжения душевных сил. Поэтому она не в состоянии была работать регулярно, механически, без вдохновения. Не могла работать на заказ. Когда она работала, то писала и рисовала очень интенсивно, не следя за временем, не останавливаясь. Она писала пейзажи, портреты, натюрморты и рисовала с натуры и одновременно делала композиции без натуры. Пробовала работать в разных материалах. Пробовала лепить из глины, сделала с увлечением большую, трудоемкую, конусообразную композицию, напоминающую африканские глинобитные дома, потом разрушила ее. Она хотела делать монументальные росписи. В Москве сохранилась сделанная ею большая абстрактно-экспрессионистическая композиция (размер 60 см х 279 см; бумага, гуашь), этой работой она была довольна. Марина очень строго относилась к своим работам, она сравнивала их с музейными образцами, редко бывала довольна, множество работ уничтожила. Она ставила себе задачи непосильные для ее возраста и опыта в живописи; и результаты работы редко ее удовлетворяли.

У Марины были разнообразные способности и широкие интересы: философия, литература, древние языки (иврит, латынь, греческий), музыка, танец, кино, театр, математика в последнее время. Кроме изучения музейной классики, Марина постоянно искала в современном искусстве (не только в живописи, но и в литературе, кино, фотографии) то, что могло быть ей близко и интересно.

Она делала отчаянные и настойчивые попытки продавать картины,

организовывала выставки в надежде жить трудом художника.

Марина чувствовала огромные внутренние силы и невозможность полного самовыражения в живописи угнетала ее. Мощный темперамент, обостренная эмоциональность сочетались в ней с упорным стремлением к логике, системе, структуре в живописи.

У нее были все данные, чтобы сказать новое слово в искусстве. Мы потеряли большой талант.

Екатерина Шкловская-Корди, Москва

Картины Марины Янковской