Птицы
На мимолётный Трапезунд Садится лёгкая армада, Как пёстрый ярмарочный бунт Наутро после снегопада (За час сменился цвет холмов)... Ни минаретов, ни домов, – Одно лишь пение и шелест...
2005
* * *
Он глуп, он толст, он жаден. Он много пьёт и спит. Нескромен и нескладен Стареющий пиит.
Над ним смеются боги И бабы на быке. Он пишет им эклоги На птичьем языке:
хотел бы стать я никой средь пальцев мраморных увы крылатой и безликой и чтоб не нужно головы
2004
* * *
Русалка по имени Мальта Сидела у царства теней И пела глубоким контральто О девственной жизни своей
А мимо ходили герои, И каждый её угощал Но вид их запёкшейся крови Русалку изрядно смущал
2004
* * *
Жена всю ночь шила ребёнку игрушку из старой шинели – Милый, милый, она шевелится! ... смешная тварь сидит, сверкает медными глазами... – Спи, тебе показалось. ...ага, показалось...
2003
Маврикий
Маврикий плывёт по теченью какао, И рыбы кружатся над ним. Он ест мандарины и пьёт кюрасао И курит фисташковый дым.
Колония слева, колония справа, И жизнь хороша от и до. Его ожидает посмертная слава, Как синяя птица додо.
Тело стало тяжёлым и глупым, как камень. Маврикий проснулся – темно, и вроде бы лодка всё ближе.
2005
* * *
За десять дней до рождества С платанов падает листва. Сова гнездится в старой колыбели. В саду поспели И мандарины, и хурма. Пришла зима.
2004
Виктору Пелевину
Если в кране нет вина, значит – понедельник. Под окном поёт шпана (полосатый тельник) про сибирскую тайгу – комары да стланик. Там в дупле живёт шойгу, косолапый странник. Ты умойся, причешись, – поезд у порога. Раскатись, едрёна жисть, широка-дорога. И товарищ тебе вор со звездой да в бурке. Ты теперь у нас фольклор в жанре антибукер.
2002
* * *
Нет ни страха, ни старости – Только стрижи и стрелы.
2004
* * *
Там море, и инжир, и дикие маслины, Солёный виноград Лилово-розовой долины, Потом – полынь, и кеклик из-под ног
2004
* * *
Лисица квакает, а жаба с рассвета воет над ручьём; два журавля, владельцы паба, округу держат под ружьём. Случайный гость, бледнея ликом, стремится прочь в смятеньи диком и претворяет свой кошмар в недостоверный мемуар.
2004
* * *
На птичий бал отправилась душа В костюме острокрылого стрижа. Вдруг ветер стих, померкло всё кругом, Земли не видно, запах незнаком. Теперь одна летает над водой И обрастает бледной бородой.
2005
* * *
Среди знамён, покрытый славой, резвится львёнок златоглавый – герой-любовник, сын полка. В беззлобной отроческой пасти предвестьем будущих несчастий трепещет мёртвая рука.
2003
* * *
...подробности не сразу и разглядишь: колосья на песке, и ящерица щурится при ветре; взлетает одинокий галагаз, вторгаясь в чёрно-белую природу, и берег, поскользнувшись, матерясь, вдруг падает в податливую воду...
2005
* * *
выхожу на пустырь: перед домом снуёт поводырь с деревянной лошадкой одинокая мышь, поедая фундук и кишмиш, вниз по лестнице шаткой вперевалку идёт, и пускает слюну идиот, и дрожат корифеи перед мышью такой, и качает во сне чью-то кой- ку, и рявкают феи а иду через край, через ригу, двину, зарасай, к запредельной паланге и встречаюсь с собой, а ко мне мягкокрылой совой приближается ангел
1999
* * *
Утро белое и сырое, как овечий сыр или школьный мел.
Туман разбросан драгоценным хламом, И каждый дворник кажется Адамом.
2005
* * *
в сбивчивом шёпоте (не пикнуть, не привлечь внимания) в воске и копоти под сводом ютится ушастых золушек стая
2005
* * *
в тени земляничных шелковиц платон на прогулке шагал курил сигареты смешные народные песни слагал
платон был визглив и опасен когда рассыпалась весна и даже маститым учёным природа его неясна
2000
* * *
Суеверный любовник жалок, как бешеный пёс в Венеции.
2005
* * *
Марго и Григорий по городу водят медведя, играют на дудках, свистят и зовут его Гдедя. А он, улыбаясь, заходится в аплодисментах и черпает мудрость в подобных забавных моментах.
2005
* * *
И страшно, и сладко на сонную душу смотреть, Когда, пробудившись от молний, по комнатам мечется мышью, Дрожа огибает все люстры, боясь бы сгореть, И вдруг замирает меж ставней, внезапно привыкнув к затишью.
2003
* * *
Иду мимо мавзолея: Из окошка – Пирогов, Рекламирует бальзамы От естественных врагов.
2004
Опук
Гора, как кровоподтёк, как вывихнутый сустав, Набухла у края степи, среди высохших трав, Нелепая, как удод на пляже, как хохот льва, Белая, алая, отрубленная голова.
2003
Керчь
Кругом – холмы, полынь, перепела. В степи гремит весёлая охота. В прибое дремлет юный василиск. Волна отмыла берег добела, И лёгким прахом сделалась пехота, И покосился ветхий обелиск.
2003
Памятник в Париже
Под сводом каштановых крон Ползёт и бранится Камброн. И лев, зеленея от злости, Грызёт генераловы кости.
2005
* * *
уж продан хлеб и куплены коренья, вино, вода, и мясо на столе, и вот – по крыше лёгкие шаги (кошачьи вроде) слышатся, стихают, и вся семья вздыхает с облегченьем, как трепетный олень
2005
* * *
проснулся, испугавшись, что сейчас во сне усну и больше не проснусь и буду падать, падать без движенья вдруг ужаса коснулся – и проснулся
2005
* * *
В кепку набрали из банки домашних маслин, Взяли вина, вниз по оврагу пошли, По артишоковой роще. Мир расступался вокруг, как Красное море...
2004
* * *
цари да рыцари шпорами выцарапали ципору с яйцами, цапа с копытцами, цербера с лицами цокали, цокали, цокали, цокали, пели, шептали, кушали шефтали, пили киндзмараули, устали, уснули цокалке – конец.
2003
1905-2005
Как павший лебедь, гибелью Европе Грозил мятежный северный пришелец – Отёкший, хмурый, грузный, безобразный. Прошло сто лет, и снова – ужас, ужас! – В Констанце поднят флаг над карантином.
2005
* * *
Над поездом, сошедшим с рельс, Стоит в раздумьях Парацельс, И полон сумрачных амбиций Его котёл золотолицый.
2004
* * *
Слова и мысли – будто острова – сияют в тёмном море ощущений
2005
* * *
В мансарде жил Дурак. Его привычки плелись за ним, а к вечеру, устав, закручивались в бравые кавычки и прятались под флорентинский шкаф.
Дурак, бранясь, внезапно и проворно выпрыгивал из ветхого окна. И берег от Монако до Ливорно окрашивался в цвет его сукна.
2004
* * *
Забыть стихотворенье. Не сломать Шток-розы под окном. Оставить место, Знакомое давно. Шутя поймать Тарантула и выпустить. Из теста Пельменя не слепить. Не строить дом, Но посадить у озера секвойю. И лунный заяц в небе молодом Кивнёт мне вслед ушастой головою.
1998
* * *
листья в форме колеса осыпаются на крышу за амбарами лиса неуклюже ловит крысу а ты крысу не жалей а лучше мурку хозяйскую пожалей угости девушку таранькой
2004
* * *
Студент выпивал на причале. Его с кораблей замечали, и кто-то платочком махал, а он поднимал свой бокал и пил обращаясь к пейзажу, спиной к казино и пассажу; он был одинок и раним. И чайка летала над ним.
2002
* * *
Словес сухая чешуя забила рот. Весь мир молчит; один лишь я – наоборот...
2005
* * *
наши мальчишки, как водится, загнали кота на дерево и ищут камни поблизости но однажды кот расправит крылья и закружится над двором.
2002
* * *
Он шёл по полю. Звери, слыша звук Его шагов, бежали. Он сердился. Когда повыше солнце поднялось, Он лёг в траву, уснул. Ему приснилось, Что к вечеру вернулся он домой. Над ним кружатся алые олени. И старенькая мама, хлопоча, Несёт ему в котле нехитрый ужин... Он ел, и мясо виделось ему Как будто пламя – жгучее, сырое.
2004
* * *
Дяденька, вы рубль не находили? А мы вот нашли.
2000
* * *
Оступился. Ахнул. Выпад. Выпад. Пируэт.
На дорогу ангел С клёкотом пикирует.
2004
* * *
Ох, облака, бывает, неуклюже Садятся стаей, расползаясь к луже И чуден день становится однажды В движеньях их, смягчившихся от жажды. В такие дни светло и неуютно Читать в библиотеке многолюдной.
1999
* * *
я вижу юношу в рыданье (небрит, всклокочен волос, глаз подбит) спешит средь ночи (на свиданье?) в руках – пространный перечень обид боится, что ли, не успеть?
2004
Камнепад
"На горе Арарат растёт кровавый виноград". Роковой скороговоркой горы бредят и брюзжат.
2003
* * *
По стану врагов я хожу без смятенья, И стражникам кажется, будто бы тень я.
2002
* * *
Воздушный змей летит над морем, Дурной и жадный, как баклан. На нём сидит покрытый горем, Одетый в юбку и реглан, Суровый карлик чернолицый В обнимку с розовой девицей, Гордясь, как мраморный щенок, Огромной пушкой между ног.
2005
* * *
иной раз полуобернёшься к зеркалу проверить, на месте ли медальный профиль, а за затылком уже разрастается тёмная хитрая личина с пламенным языком
2003
* * *
Бедна естественная речь. Стихи получше. Как, однако, бывает трудно их сберечь. Сухая горсть нелепых знаков летит по ветру, стоит нам раскрыть ладонь навстречу дням.
2001
* * *
...верблюдов нынче нет, но страусы не хуже обманывают путника в степи...
2005
* * *
Над тундрами, озёрами, полями, Пленительная снежная страна, Ты высишься багровыми кремлями. Пережила волнения и войны, Средь вод московских трижды рождена, Ты царствуешь неспешно и привольно. В пустых брегах под славословье птичье Ты предаёшься мыслям о былом И зришь своё грядущее величье. Восстав пред миром тению двуглавой, Меж Вислой и Амуром бьёшь крылом. Гордись, Россия, долей величавой В кругу твоих вождей и полководцев!
2002
* * *
Причалы. Сад. Канатная дорога карабкается вверх. Гора крылом трепещет у порога, как падающий стерх.
2002
* * *
Я помню – когда-то в Куоккале две нерпы на пляже мяукали, и финны на лыжах сбегались, услышав, что есть ещё нерпы в Куоккале.
2003
* * *
Жаба, белка, песец... – говорим, но имеем в виду вовсе не животных. "Хрен!" – говорим, но ведём речь не о приправе, не о растении с белыми цветами и даже не о детородном органе, а скорее об отсутствии чего бы то ни было. "Сколько времени?" – говорим случайным прохожим, как будто торгуемся на базаре с ангелами. "Времени нет", – говорим удовлетворённо и выдаём желаемое за действительное. И само это слово, "говорим", звучит как богопротивное племя из библейских времён.
2003
* * *
обожаю пугать уток в парке когда эти жирные дуры сидят на пруду я подкрадываюсь и кричу они разлетаются по небу сияя зелёным и лиловым оперением
2003
* * *
Урсула и её лемур в одеждах из звериных шкур бредут по розовой пустыне, и пребывают там поныне
на их пути – пески, вода, кочевья, башни, города, долина, пыльные дубравы и медный царь у переправы
2003
* * *
В тёмное время суток, иногда затягивающееся, Господь прячется в библиотеках.
1999
* * *
Искандер, съев под вечер барана, крепко спал во дворе ресторана. А Муса сквозь листву наблюдал наяву в звёздном небе иного барана.
2002
* * *
Вот, предположим, забулдыга: Его лицо в тонах индиго Сияет радужным огнём, И смерть читается на нём. А у тебя сквозь ткань рубахи – Лишь многочисленные страхи.
2004
* * *
Хоть Орфей и немного хромает, Но цветы собирает легко. Если Бахус его не поймает, Тот нагадит в его молоко.
Оттого-то и Бахус невесел, И Орфей не особенно храбр. Он топор в своём доме повесил, И начищен его канделябр.
2000
Романс про Штефана
От Любляны до Тарусы Да по лунной стороне Едет Штефан вислоусый В переливчатой броне
На него – закон с печатью, На него – стрелец с пищалью, Поп с крестом, Чёрт с хвостом.
Штефан молча едет-едет, А луна всё светит-светит
Едет Штефан среди злаков С палашом наперевес И у местных вурдалаков Вызывает интерес
– здравствуй, здравствуй, гость любезный, и откуда ты прибрёл? у кого сюртук железный так удачно приобрёл? и зачем ты ездишь, милый, понад нашею могилой?
Штефан охнул, спешился Да на дубу повесился.
Девять дней в петле проспал, Потом проснулся – и пропал.
2004
|