Русскоязычная Вселенная выпуск № 13 от 20 декабря 2020 г
США
Юрий Бердан
Юрий Бердан родился в 1940 году в украинском городе Харькове. Его первая специальность - инженер-строитель. В этом качестве после окончания института он в 1965 году приехал на работу в Среднюю Азию. После окончания Ташкентского университета в течение пятнадцати лет занимался профессиональной журналистикой, работая в газетах, журналах, на телевидении. В 1990 году эмигрировал в Америку. Живет и работает в Нью-Йорке. Автор двух сборников художественной прозы. Его повести, рассказы и очерки, посвященные жизни русскоязычной иммиграции, с неослабевающим интересом читают по обе стороны океана.
СТИХИ
ОБ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ ЖЕНСКОЙ КРАСОТЫ
И надо ж было ляпнуть (вот кретин!):
«Ты, Жанка, фейсом не Шехерезада,
Зато другое у тебя – тротил,
К примеру, форма бедер.
Проще – зада».
Иное дело – Таня... Хороша!
Я чувством к ней, как танком
разворочен...
Еще у Жанки золото – душа
И бес в зрачках.
Но это мелочь, впрочем.
Ей звездным часом был
мой комплимент:
«На курсе нет тебя грудастей, Жанка!»
И память сердца – солнечный момент,
Когда под локоть взял кудрявый мент:
«Пройдемте, интересная гражданка...»
Шумело море, падала листва,
У Жанки жизнь прошла разнообразно...
И было даже в ней однажды два,
Во сне, но – сногсшибательных оргазма!
Амур ни в жисть не экономил стрел,
Под их расстрел шли тьмы
и тьмы поклонниц...
Ах, да! Еще на пляже так смотрел
То ли якут, то ли, вообще, японец!
***
Пришел с работы. Кошку покормил.
Открыл окно: весенний вечер – диво!
Как здорово устроен этот мир!
Но все-таки чуть-чуть несправедливо.
Рубиновым браслетом отблестев,
Издох закат. Еще один – и ладно!
Узоры фар в ночном пространстве стен,
И слепнет память –
пятна, пятна, пятна...
Всю жизнь влюблялся
я в красивых стерв,
И чем оно закончилось – понятно.
***
Остался за спиной последний мост,
Еще чуть-чуть – и будет, как вначале:
Безмерна жизнь
и мир прозрачно прост –
Ни многих знаний,
ни больших печалей.
В снегу утонет Харьков или Тверь,
Иль то, чего на карте нет в помине.
И женщина на стук откроет дверь,
И улыбнется: «Добрый вечер, милый...»
На кухню проведет и скажет: «Сядь!»
Где был, что делал –
спрашивать не станет,
Нарежет черный хлеб, поправит прядь
И в синей миске борщ на стол поставит.
А утром солнце в шторах заискрит,
И губ тепло – тебе пора! – разбудит...
Когда за мной последний мост сгорит,
Давным-давно, возможно, так и будет.
ТАНЦЫ У МОРЯ
1.
В Ллорет де Маре в прибрежном баре
Танцуют танго седые пары...
Сентябрь над миром,
над морем полночь.
Когда-то был он для нас – ты помнишь? –
Не просто старым красивым танцем,
А звездной вспышкой –
протуберанцем!
Был танцем бунтов и укрощений,
Прощаний наших, твоих прощений...
Был танцем страсти –
хмельной, пружинной,
И женской власти твоей вершиной.
Красиво, право, танцуем... Браво!
Луна в треть неба над Коста Брава!
Но танец этот иного нрава,
Другого рода теперь и ранга:
Танцуем танец ухода – танго.
2.
Дул ветер с моря, медленный
и влажный.
Под смех, аплодисменты и прибой
Мы танцевали танец бесшабашный –
Почти забытый, старый... Молодой.
Хмельной оркестр, певец –
стальная глотка,
Минуты между раем и бедой...
Она – рыжеволосая красотка,
И я – худой, высокий и седой.
Ни времени, ни срочных дел, ни выгод!
Случайный выбор – решка и орел...
Ее дебют и мой финальный выход –
Мы танцевали с внучкой рок-н-ролл.
Узнаете, что нет меня, не плачьте,
А вспомните сквозь камнепад недель
Тот рок-н-ролл – девчонку
в красном платье,
Меня в костюме белом, как метель.
ДОМ
Искрился птичьим гамом на рассвете,
Спасал от зноя, согревал зимой,
Звенели рюмки и смеялись дети –
Был полон света дом просторный мой.
Оставшись на ночь,
гости спали в зале,
Акации шептались на ветру,
И женщина с библейскими глазами
Будила поцелуем поутру.
Со старых фото в платьях подвенечных
Глядели мамы с лицами мадонн,
Сверкал рояль и пел
о чувствах вечных –
Был полон жизни мой надежный дом.
В нем потолки в татуировках трещин,
В нем говорят и спят настороже...
Там смутный запах
незнакомых женщин,
И в этом доме нет меня уже.
В глухой кладовке умирают книжки,
За окнами шуршит шоссе-змея,
В асфальте двор, не голосят мальчишки,
И до рассвета бродит тень моя.
СМОТРИТЕЛЬ МАЯКА
Я поднимаюсь по крутым ступеням,
Уставший от потерь, надежд, погонь...
Над яростным прибоем белопенным
Я зажигаю в маяке огонь.
И мечется в плену чугунных прутьев
Сгоревшая дотла в который раз
Моя душа – ночное перепутье
Шальных кромешных океанских трасс.
Она горящей чайкой в прутья бьется...
Я в пепел жгу ее который год:
А вдруг сквозь шторм
на этот луч прорвется
Судьба моя – полночный теплоход.
Над черным, над бушующим простором
Горит маяк... Я понимаю – зря:
Плавсредства нынче ходят по приборам –
Им свет моих огней до фонаря.
Был виден мне наискосок
Двора кусок, ее висок,
И в прядке каждый волосок
С последней парты...
Записка – в клеточку листок,
И смех ее, и мой басок,
И робость пальцев, и росток
Под снегом в марте...
«Вот ваш коньяк, лимон и сок.
Вы на меня, милок-дружок,
Как мусульманин на Восток,
Глаза не пяльте!
Мой бал закончен – вышел срок...
Я не кино, не образок,
Не море в Ялте».
О, да, мадам! Конечно, да!
Ни отпечатка, ни следа
На мокром от дождя асфальте...
Через пространства и года
Бурлила талая вода,
И в чахлом парке у пруда
За чередою череда
Хрипели барды.
Не заезжайте, господа,
В свои родные города...
Сотрите с карты.